Марлен делает шаг назад, и я бросаюсь вперед. Не к Марлен, которая однажды дала Юрайе сбить пончик с ее головы пулей ради забавы. Которая собрала мне охапку одежды и всегда улыбалась, встречая меня. Нет.
Марлен и девочка-лихачка шагают с крыши, а я прыгаю к Гектору.
Хватаюсь, за что попало. За руку, рубашку. Обдираю колени о жесткую кровлю. Вес Гектора тянет меня к краю. У меня маловато силы, чтобы поднять мальчика.
— Помоги, — шепчу я, поскольку на большее нет сил.
Кристина рядом. Она помогает мне втащить обратно на крышу обмякшее тело Гектора. Его руки беспомощно болтаются. В полуметре на крыше на спине лежит маленькая девочка.
Симуляция прекращается. Гектор открывает глаза, они живые, не пустые.
— Ого, — удивляется он. — Что происходит?
Девочка начинает плакать, и Кристина наклоняется к ней, говоря с ней мягким, утешающим голосом.
Я встаю. Меня трясет с головы до ног. Осторожно подхожу к краю и гляжу вниз. Улица внизу освещена плохо, но я вижу силуэт Марлен на тротуаре.
Дышать? Какое там.
Я отворачиваюсь и слышу только биение пульса в ушах. Рот Кристины движется, но я не обращаю внимания. Иду к двери, спускаюсь по лестнице, бреду по коридору к лифту.
Двери закрываются, и я падаю, как только что рухнула вниз Марлен. Я решила не спасать ее. Я кричу и рву на себе одежду. Горло сразу же пересыхает, на руках, там, где я промахнулась мимо ткани, царапины. Я продолжаю орать.
Раздается звонок, и лифт останавливается. Двери открываются.
Я расправляю рубашку, приглаживаю волосы и выхожу.
У меня послание для дивергентов.
Дивергент — это я.
Это не переговоры.
Верно.
Это предупреждение.
Я понимаю.
Каждые два дня, пока один из вас не придет к эрудитам…
Я приду.
…будет случаться такое.
Такого больше не будет.
Глава 27
Я продираюсь сквозь толпу у ущелья. В Яме шумно, но не потому, что рядом река. Я хочу найти тихое место и бреду в коридор, ведущий к спальням. Я не хочу слушать речь Тори в честь Марлен, находиться среди лихачей, кричащих и прославляющих ее жизнь и ее отвагу.
Утром Лорен сообщила, что мы пропустили несколько камер наблюдения в спальнях неофитов, где ночевали Кристина, Зик, Лорен, Марлен, Гектор и Ки, девочка с зелеными прядями. Так Джанин выяснила, кто из них подчиняется симуляциям. Я не сомневаюсь, она выбрала самых молодых лихачей, чтобы их смерть произвела наибольший эффект.
Я останавливаюсь в незнакомом коридоре и прижимаюсь лбом к стене. Камень шершавый и прохладный. Позади вопят лихачи, их приглушенные голоса доносятся даже сюда.
Слышу, как кто-то подходит, смотрю в сторону. Кристина, в той же самой одежде, что и ночью. В полуметре от меня.
— Эй, — говорит.
— Я не в состоянии чувствовать себя виноватой еще больше. Оставь меня, пожалуйста.
— Просто скажу одну вещь и уйду.
Ее глаза опухшие, голос немного сонный. То ли от усталости, то ли от небольшой порции алкоголя. Или и от того и другого. Но взгляд совершенно нормальный, так что она осознает, что говорит. Я отхожу от стены.
— Я никогда не сталкивалась с такими симуляциями. Сама понимаешь, увидеть это со стороны. Но вчера…
Она трясет головой.
— Ты была права. Они тебя не слышат и не видят. Точно так же, как Уилл…
Произнеся его имя, она начинает задыхаться. Перестает говорить, судорожно сглатывает, делает вдох и выдох. Несколько раз моргает и снова смотрит на меня.
— Ты сказала мне, тебе пришлось это сделать, иначе бы он тебя застрелил, и я тебе не поверила. А теперь верю, и… хочу постараться простить тебя. Вот… и все, что я хотела сказать.
Часть меня чувствует облегчение. Она мне верит, хочет простить меня, хоть это и будет нелегко.
Другая часть, большая, ощущает гнев. А о чем она думала, раньше? Что я хотела застрелить Уилла, одного из своих лучших друзей? Кристина должна была поверить мне с самого начала и знать — я бы такого никогда не сделала, если бы у меня был выход.
— Как здорово, ты наконец-то получила доказательство того, что я — не хладнокровный убийца. Ты сама понимаешь. В смысле, сейчас ты можешь верить мне на слово.
Я пытаюсь усмехнуться. Она открывает рот, но я не могу остановиться.
— Лучше бы тебе побыстрее меня простить, поскольку времени немного осталось…
У меня срывается голос, и я начинаю рыдать. Прислоняюсь к стене и начинаю сползать на пол.
Мои глаза застелены слезами, но я чувствую, как она обнимает меня и сжимает до боли. От нее пахнет кокосовым маслом, она сильная, как в то время, когда была неофитом в Лихачестве и висела на пальцах над ущельем. И это было не слишком давно — она заставила меня почувствовать себя слабой, но теперь придает мне уверенность, что и я могу быть сильнее.
Мы обе стоим на коленях на каменном полу, и я обнимаю так же крепко, как и она меня.
— Это уже произошло, — говорит она. — Я простила тебя.
Когда вечером я вхожу в кафетерий, все лихачи замолкают. Я не виню их. Как один из дивергентов, я даю Джанин повод убить кого-то из них. Большинство, наверное, хотят, чтобы я пожертвовала собой. Или боятся, что я этого не сделаю.
Случись такое в Альтруизме, тут бы уже не было ни одного дивергента.
На мгновение я не знаю, куда идти и как. Но потом Зик машет мне рукой, мрачно глядя на меня, и я волочу ноги в его сторону. Прежде чем я успеваю приблизиться к нему, ко мне направляется Линн.
— Ну… — начинает она. Смотрит вправо, влево, куда угодно, только не на мое лицо. — Мне правда… правда жаль Марлен. Я ее столько времени знала и…
Она трясет головой.
— Понимаешь, не думай… Я не хочу что-то сказать про Марлен, — говорит, будто собирается ругать меня. — Но… спасибо за Гека.
Линн переминается с ноги на ногу, ее глаза бегают. Потом обнимает меня одной рукой, хватая за рубашку. Раненое плечо пронзает боль, но я молчу.
Она отпускает меня, шмыгает носом и возвращается на свое место, будто ничего не произошло. Я пару секунд провожаю ее взглядом, а потом опускаюсь на стул.
Зик и Юрайя сидят рядом за отдельным столом. Лицо Юрайи обмякшее, словно он сейчас заснет. Перед ним темно-коричневая бутылка, к которой он прикладывается каждые пару секунд.
Меня он беспокоит. Я спасла Гека, но не Марлен. Но Юрайя не обращает на меня внимания. Я переставляю стул и сажусь напротив.
— Где Шона? — спрашиваю я. — Все еще в больнице?
— Нет, здесь, — отвечает Зик, кивая на стол, за который села Линн. Я вижу ее, бледную и почти прозрачную, в инвалидном кресле.
— Шоне не надо было подниматься с койки, но Линн в таком состоянии, что Шона пытается поддержать ее.
— Если ты о том, почему они отдельно от нас… Шона узнала, что я дивергент, — бормочет Юрайя. — И не желает с этим мириться.
— Ого.
— На меня она тоже обозлилась, — вздыхает Зик. — «Откуда ты знаешь, что твой брат не работает против нас? Ты за ним следишь?» Я бы много дал, чтобы набить морду тому, кто загадил ей мозги.
— Не надо тебе ничего никому давать, — говорит Юрайя. — Вон ее мать сидит. Иди, ударь ее.
Проследив за его взглядом, я вижу женщину средних лет, с выкрашенными в синий цвет прядями и сережками в ушах. Хорошенькая, как Линн.
Спустя мгновение в кафетерий входит Тобиас, следом — Тори и Гаррисон. Я избегала его. Я не говорила с ним с той нашей ссоры, до того, как Марлен…
— Привет, Трис, — произносит Тобиас, оказываясь от меня достаточно близко, чтобы я его слышала. У него грубый низкий голос. Он всегда переносит меня в те места, где хорошо и спокойно.
— Привет, — отвечаю тихо и напряженно.
Он садится рядом со мной и кладет руку на спинку моего стула, наклоняясь ближе. Я не буду смотреть на него — я отказываюсь.
И все-таки я делаю это.
Странный темный оттенок для голубых глаз. Они способны непонятным мне способом закрыть от меня все окружающее, утешить. А теперь они напоминают, что дистанция между нами куда больше, чем хотелось бы.
— Ты даже не собираешься спрашивать меня, все ли у меня в порядке?
— Нет, поскольку уверен, что у тебя не все в порядке, — качает головой. — Хочу попросить тебя не принимать никаких решений, пока мы не поговорим об этом.
Поздно, думаю я. Решение уже принято.
— Пока мы все не поговорим об этом, ты хотел сказать, поскольку это касается нас всех, — высказывается Юрайя. — Не думаю, что кто-то хочет сам сдаться.
— Никто? — спрашиваю я.
— Нет! — резко отвечает Юрайя. — Считаю, нам надо нанести ответный удар.
— Ага, — удрученно говорю я. — Давай спровоцируем женщину, которая может заставить половину находящихся здесь покончить с собой. Отличная идея.
Я выразилась резковато. Юрайя выливает себе в глотку остатки содержимого бутылки и ставит ее на стол с таким грохотом, что та едва не разбивается.
— Не надо так говорить, — рычит он.
— Извини, — отвечаю я. — Но ты знаешь, что я права. Лучше постараться, чтобы половина фракции не приносила в жертву свои жизни ради одной.
Не знаю, чего я ждала. Может, Юрайя, который слишком хорошо понимает, что будет, если один из нас не сдастся, вызовется сам. Но он не отрывает глаз от пола. Не хочет.
— Тори, Гаррисон и я решили усилить меры безопасности. Надеюсь, поскольку мы теперь знаем о возможности такой атаки, мы сможем предотвратить ее, — поясняет Тобиас. — Если это не поможет, будем думать над другими вариантами. Все, разговор окончен. И никто ничего не делает, пока что. О’кей?
Спрашивая, он приподнимает брови и пронзает меня взглядом.
— О’кей, — и я отворачиваюсь.
После ужина я пытаюсь вернуться в спальню, где спала прошлой ночью, но не могу просто проникнуть через дверь. Бреду по коридорам, вожу пальцами по каменным стенам, слушаю эхо моих шагов.
Невольно прохожу мимо фонтана, где на меня напали Питер, Дрю и Ал. Ала я узнала по запаху. Я до сих пор помню запах мелиссы. Но теперь он ассоциируется у меня не с другом, а с чувством беспомощности, которое я ощутила, когда меня тащили к ущелью.