— Как обычно, — улыбаюсь я.
Тобиас выглядит расслабленным, с запрокинутой головой, и рукой, лежащей на колене. Мы не отводим глаз друг от друга. Калеб прокашливается.
— Ну, в общем, мне пора, — бормочет он. — Я, между прочим, читаю книгу про систему очистки воды. Парень, который мне ее дал, решил, что я чокнутый. Это обычное руководство по ремонту, но читается взахлеб.
Он умолкает.
— Извините. Думаю, вы меня тоже чокнутым считаете, — добавляет он.
— Вовсе нет, — изображая искреннее удивление, отвечает Тобиас. — Трис, тебе стоит последовать его примеру. Тебе точно понравится.
— Могу дать, — радуется Калеб.
— В другой раз, — говорю я. Когда он выходит из комнаты, я выразительно гляжу на Тобиаса.
— Спасибо тебе большое, — произношу я. — Теперь он мне все уши прожужжит о фильтрации воды. Но, к счастью, у него бывают темы и похуже.
— О! А какие? — спрашивает Тобиас. — Гидропоника?
— Гидро— что?
— Один из способов, как они тут растения выращивают. Вряд ли тебя заинтересует.
— Ты прав, — соглашаюсь я. — Так зачем он к тебе зашел?
— Он хотел поговорить о тебе, — поясняет Тобиас. — Я полагал, он будет играть роль заботливого старшего брата, и не ошибся. «Не путайся с моей сестрой» и все такое.
Он встает.
— И что дальше?
Тобиас подходит ко мне.
— Я сказал, как мы познакомились. Вот и зашла речь о метании ножей, — отвечает он. — И я ему сообщил, что вовсе не путаюсь.
Он обнимает меня за бедра и слегка прижимает к двери. Меня охватывает теплая волна. Его губы находят мои.
Я забываю, зачем я сюда пришла.
И мне наплевать.
Я обхватываю его здоровой рукой и прижимаю к себе. Пальцами нащупываю край его футболки, запускаю их под ткань и кладу руку на ягодицы. Какой он сильный.
Он снова целует меня, уже настойчивее, и стискивает мою талию. Наши тела и дыхание сливаются в нечто нераздельное.
Внезапно он резко отодвигается на пару сантиметров. Но дальше я его не отпущу.
— Ты здесь не для этого, — говорит Тобиас.
— Да.
— А для чего?
— Какая разница?
Я запускаю пальцы ему в волосы и вижу его губы совсем рядом. Тобиас не сопротивляется.
— Трис, — невнятно говорит он спустя пару секунд.
— Ладно.
Я закрываю глаза. Действительно, у меня есть важный повод.
Мы садимся рядом на кровать, и я начинаю рассказывать. О том, как следила за Маркусом и Джоанной в саду. Как Рейес спросила о времени, выбранном для атаки с помощью симуляции. Об их последующем споре. Тобиас не кажется удивленным. Он лишь с отвращением кривит губы всякий раз, как слышит имя Маркуса.
— Ну, как? — спрашиваю я, закончив рассказ.
— Считаю, — задумчиво начинает он, — Маркус, как всегда, пытается набить себе цену.
Такого ответа я не ожидала.
— И…? Значит, он чушь порет?
— Вероятно, у альтруистов действительно была информация, которую желала узнать Джанин, но он преувеличивает ее важность. Он хочет завести Джоанну в ловушку, заставить ее поверить, что владеет чем-то очень ценным.
— Может… — произношу я хмуро, — ты не прав. Непохоже, чтобы он врал.
— Ты не знаешь его настолько хорошо, как я. Он — превосходный лжец.
Отлично. Но интуиция говорит другое — Маркус не вилял и не мошенничал.
— Хорошо, — отвечаю я. — Но не следует ли нам выяснить, что происходит?
— Сейчас важно разобраться с текущими делами, — возражает Тобиас. — Вернуться в город. Найти способ победить эрудитов. А потом мы выясним, о чем говорил Маркус. Договорились?
Я киваю. Разумный план. Но я сомневаюсь. Разве надо просто идти вперед и отбросить правду? Когда я узнала, что я дивергент… а эрудиты нападут на альтруистов… все изменилось. Иногда истина рушит намерения человека.
Но трудно уговорить Тобиаса делать то, чего он не хочет. Еще сложнее обосновать мои предчувствия.
Поэтому я молчу. Но остаюсь при своем мнении.
Глава 4
— Биотехнологии существуют уже давно, но они до сих пор не особенно эффективны, — увлеченно восклицает Калеб. Он ест корочку хлеба. Сначала он расправился с мякишем, он привык так делать с раннего детства.
Мы сидим в кафетерии, расположившись у окна за крайним столом. По его краю идет резьба в форме букв «Д» и «Т», соединенных сердечком, таких маленьких, что я едва могу их разглядеть. Слушая Калеба, я вожу пальцами по резьбе.
— Но ученые Эрудиции некоторое время назад придумали исключительно эффективный раствор минеральных веществ. Для растений он лучше, чем почва, — поясняет брат. — И он — предшественник мази, которую тебе дали для лечения плеча. Ускоряет рост новых клеток.
Его глаза горят энтузиазмом от только что полученной информации. Не все эрудиты одержимы жаждой власти и лишены соображения, в отличие от их лидера, Джанин Мэтьюз. Некоторые, как Калеб, жадны до всего нового. Они не успокоятся, пока досконально не узнают, как устроена Вселенная.
Опершись подбородком на руку, я улыбаюсь брату. Утром он выглядел совершенно разбитым, и я рада, что он отвлекся от горестных мыслей.
— Значит, Эрудиция и Товарищество работают рука об руку? — подытоживаю я.
— В общем, да, — отвечает он. — Разве ты не помнишь глав из нашей книги по истории? Этих людей еще называют «ключевыми». Без них мы бы не выжили. Иногда их именуют «фракциями процветания». Они имеют четкую цель — соединить в себе и то, и другое.
Мне услышанное не слишком нравится. Действительно, наше общество зависимо от эрудитов. Они и вправду играют главную роль. Без них не было бы ни развитого сельского хозяйства, ни медицины, ни технического прогресса.
Я начинаю грызть яблоко.
— Ты не будешь свой тост? — спрашивает Калеб.
— У хлеба вкус странный, — говорю я. — Хочешь, съешь.
— Я поражен их уровнем жизни, — продолжает он, забирая тост с моей тарелки. — Полное самообеспечение. Они владеют источником энергии, водой, имеют уникальную систему фильтрации, производят пищу… Они независимы.
— Да, — соглашаюсь я. — И непричастны. Должно быть, здорово.
Это и в самом деле неплохо. Огромное окно кафетерия впускает внутрь потоки солнечного света. Мне кажется, что я сижу на улице. Члены Товарищества группами разместились за соседними столами, их яркая одежда красиво выделяется на фоне загорелой кожи. На мне желтый цвет выглядит тусклым.
— Товарищество — не из тех фракций, которые тебя привлекали, — ухмыляется Калеб.
— Допустим.
Несколько посетителей через пару стульев от нас вдруг начинает хохотать. Они даже не посмотрели в нашу сторону с тех пор, как мы взяли еду.
— Давай потише. Я не желаю кричать об этом на каждом углу.
— Извини, — шепчет он и наклоняется поближе. — А какие у тебя были склонности?
Я инстинктивно выпрямляюсь и напрягаюсь.
— А зачем ты выспрашиваешь?
— Трис, я твой брат. Ты можешь доверять мне.
Зеленые глаза Калеба совершенно спокойны и непроницаемы. Он отказался от ненужных очков, которые носил у эрудитов, надел серую рубашку Альтруизма и коротко постригся. Так он выглядел всего два месяца назад, когда мы жили через коридор друг от друга. Тогда мы собирались перейти в другую фракцию, но не не осмелились даже поговорить откровенно. Теперь я не хочу повторять старую ошибку.
— Альтруизм, Лихачество и Эрудиция, — выпаливаю я.
— Три фракции? — подняв брови, переспрашивает он.
— Да.
— Многовато, — хмурится он. — В рамках инициации в Эрудиции мы выбирали область исследований, и я занялся симуляциями в тесте на склонность. Поэтому кое в чем разбираюсь. Человеку реально трудно получить два результата. На самом деле программа такого не позволяет. А получить целых три… просто невозможно.
— Ведущей пришлось вмешаться в задания, — говорю я. — Она переключила тест на ситуацию в автобусе, чтобы исключить Эрудицию. Но только у нее не получилось убрать эту фракцию.
— Значит, вмешательство, — тянет он. — Интересно… как ведущему удалось взломать шифр. Такому не учат.
Я задумываюсь. Тори — мастер татуировок и доброволец на тестировании. Откуда она знала, как залезть в программу? Она разбиралась в компьютерах, но на уровне хобби. Конечно, вряд ли бы ей позволили копаться в симуляции.
И тут в голове всплывает один из моих с ней разговоров. Я и мой брат перешли из Эрудиции.
— Она из бывших, — удивляюсь я. — Сменила фракцию.
— Вероятно, — кивает он, барабаня пальцами по столу. Наши завтраки остывают, но нам все равно. — Что это означает с точки зрения твоей биохимии мозга? Или анатомии?
Я усмехаюсь.
— Без понятия. Но я всегда нахожусь в сознании во время симуляций. Иногда могу силой воли выйти из них. Иногда они даже не срабатывают. Как та, сделанная для атаки.
— А как ты выходишь в реальность?
— Ну…
Я пытаюсь вспомнить, хотя прошло не больше пары недель.
— Сложно сказать. Симуляции лихачей заканчиваются автоматически, если тебе удается успокоиться. Но вот одна из них… тогда Тобиас понял, кто я такая… я сделала нечто невероятное. Разбила стекло, просто приложив к нему руку.
Калеб становится отстраненным, будто мысленно перенесся куда-то очень далеко. На симуляциях с ним ничего подобного не случалось. Сейчас он пытается понять мои слова. Я чувствую, что краснею. Брат анализирует мой мозг так, как анализировал бы работу компьютера или другого «железа».
— Эй, вернись.
— Прости, — бормочет он, снова обретая нормальный вид. — Я просто…
— Восхищен. Ага, понимаю. Когда тебя что-нибудь восхищало, ты всегда выглядел как зомби.
Он смеется.
— Может, сменим тему? — прошу я. — Рядом нет ни эрудитов, ни изменников-лихачей, но мне неловко обсуждать все это на людях.
— Договорились.
Но прежде чем Калеб успевает начать рассказ об очередной системе фильтрации, двери распахиваются, и в кафетерий входит группа альтруистов. Они облачены в одежды Товарищества, и мне сразу ясно, к какой фракции они принадлежат. Молчаливые, но не мрачные, они улыбаются членам Товарищества, некоторым кивают, а с парой человек перекидываются вежливыми фразами.