Мы в доме моих родителей. Единственное место, где я могу подготовиться и все обдумать, прежде чем отправиться на дело. У Кристины нет никаких комплексов насчет того, чтобы порыться в вещах, и она уже нашла две книги, спрятанные между шкафом и стеной. Доказательство того, что Калеб давно собирался в Эрудицию.
— Давай начистоту. Значит, ты отправилась на войну из района Лихачества… и взяла с собой косметику?
— Угу. Решила, что врагам будет сложнее стрелять в меня, если я буду сногсшибательно красива, — отвечает она, приподняв бровь. — Так, не шевелись.
Она снимает колпачок с черного тюбика размером с палец. Там красная палочка. Губная помада, очевидно. Прикасается ею к моему рту и водит, пока мои губы не становятся ярко-алыми. Я вижу это, если поджимаю их.
— Тебе когда-нибудь рассказывали о такой диковинке, как выщипывание бровей? — спрашивает она, держа в руке пинцет.
— Убери от меня это штуку.
— Чудесно, — вздыхает она. — Я бы наложила румяна, но уверена, мой тон тебе не подходит.
— Я в шоке, учитывая, что у нас почти одинаковый цвет кожи.
— Ха-ха.
Когда мы заканчиваем, у меня четко обрисованные губы, подкрученные ресницы, и я одета в ярко-красное платье. Мой нож спрятан в чехле на ремне на внутренней стороне бедра.
— Где же встретит нас Маркус, Губитель Жизней? — спрашивает Кристина. На ней желтые цвета Товарищества, и на фоне ее кожи этот цвет сияет.
— Позади штаб-квартиры Альтруизма, — со смехом отвечаю я.
Мы идем по тротуару в темноте. Все остальные должны сейчас ужинать, я проверяла, но на случай, если мы на кого-то наткнемся, мы накинули сверху черные куртки, чтобы скрыть одежду цветов Товарищества. С непривычки я спотыкаюсь о трещину в бетоне.
— Куда это вы собрались? — слышу я голос Питера. Оглядываюсь. Он стоит на тротуаре, сзади нас. Интересно, сколько времени он следит за нами?
— Почему ты не со своей группой, не ужинаешь? — спрашиваю я.
— Я не в группе, — он похлопывает по руке, в которую я его ранила. — Травмирован.
— Ага, точно! — восклицает Кристина.
— Ну, честно говоря, мне не хочется идти в бой заодно с толпой бесфракционников, — говорит он, и его зеленые глаза загораются. — Поэтому собираюсь остаться здесь.
— Как трус, — с отвращением кривит губы Кристина. — Пусть остальные вместо тебя возятся.
— Угу! — злорадствует он. Хлопает в ладоши. — Счастливо вам сдохнуть.
Посвистывая, переходит через улицу и идет в противоположном направлении.
— Ну, его нам удалось отвлечь, — говорит Кристина. — Он не стал переспрашивать, куда мы идем.
— Ага. Хорошо.
Я прокашливаюсь.
— Значит, план таков. Немного дурацкий, правда?
— Он не… дурацкий.
— Ой, ладно тебе. Глупо верить Маркусу. Глупо пытаться прорваться через охрану из лихачей на воротах ограды. Глупо идти наперекор лихачам и бесфракционникам. А в сочетании первое, второе и третье… чушь, какой не бывало в истории человечества.
— К сожалению, это лучший план, который мы смогли составить, — замечает она. — Если мы хотим, чтобы все узнали правду.
Я доверила Кристине свои планы, когда решила, что наверняка погибну, так что надо бы ее послушаться. Я беспокоилась, что она не захочет идти со мной, но забыла, из какой она фракции. А выросла она в Правдолюбии, где истина превыше всего. Может, теперь она и лихачка, но мой опыт говорит о том, что в нас всегда остается след фракции, в которой мы родились.
— Значит, ты здесь выросла. Тебе здесь нравилось? — хмурится Кристина. — Думаю, что нет, если ты решила уйти.
Солнце клонится к горизонту. Мы идем. Мне никогда не нравился закатный свет, поскольку в нем район Альтруизма выглядел еще более унылым, чем в другое время суток, но сейчас монотонный серый оттенок меня успокаивает.
— Некоторые вещи я любила, другие — терпеть не могла, — отвечаю я. — А еще здесь было то, что я не ценила, пока не потеряла.
Мы подходим к штаб-квартире Альтруизма, прямоугольному бетонному зданию, точно такому же, как остальные дома в районе Альтруизма. Мне хочется зайти внутрь, вдохнуть запах старого дерева в зале собраний, но у нас нет времени. Мы ныряем в переулок рядом со зданием и идем к его задней части, где Маркус должен ждать нас.
Там стоит бледно-голубой пикап с работающим мотором. Маркус сидит за рулем. Я пропускаю Кристину вперед, и она садиться в середину. Я не хочу без особой надобности находиться рядом с ним. Кажется, моя ненависть к нему немного смягчает степень моего предательства по отношению к Тобиасу.
У тебя нет выбора, говорю я себе. Другого пути нет.
С этими мыслями я закрываю дверь и ищу ремень, чтобы пристегнуться. Нахожу лишь обтрепанный огрызок со сломанной пряжкой.
— Где ты нашел этот хлам? — интересуется Кристина.
— Украл у бесфракционников. Они их чинят. Завести его тоже удалось не сразу. И лучше избавьтесь от курток, девочки.
Я комкаю куртки и выкидываю их в полуоткрытое окно. Маркус включает передачу, коробка воет. Я готова к тому, что машина не тронется, когда он выжмет газ, но она все-таки едет.
Насколько я помню, дорога от района Альтруизма до района Товарищества занимает около часа, и от водителя требуется приличное мастерство. Маркус выруливает на одну из главных дорог и выжимает газ до отказа. Машина делает рывок вперед, едва минуя огромную дыру в асфальте. Я хватаюсь за приборную доску, чтобы удержаться на месте.
— Расслабься, Беатрис, — успокаивает Маркус. — Я не в первый раз за рулем.
— Я тоже многие вещи делала не один раз, но это не значит, что я делаю их хорошо!
Маркус улыбается, дергая руль влево, и мы не врезаемся в упавший фонарный столб. Кристина радостно гикает, когда машину подбрасывает на очередном куске хлама, будто мы сейчас развлекаемся.
— Еще одна глупость, а? — говорит она, перекрикивая шум ветра в кабине.
Я вжимаюсь в сиденье и стараюсь не вспоминать об ужине.
Когда мы доезжаем до ограды, то в свете фар видим лихачей, охраняющих ворота. На одежде четко видны синие нашивки. Я стараюсь глядеть на них со всей доброжелательностью. Не смогу убедить их в том, что я из Товарищества, если буду просто угрюмо таращиться.
Темнокожий мужчина с пистолетом в руке подходит к окну со стороны Маркуса. Светит фонарем поочередно на нас троих. Я прищуриваюсь и старательно улыбаюсь, делая вид, что мне без разницы слепящий свет и наставленные дула.
Члены Товарищества безумцы, если они действительно так думают и чувствуют. Или едят слишком много этого своего хлеба.
— Скажи-ка, что делает человек из Альтруизма в грузовике вместе с двумя девушками из Товарищества? — спрашивает мужчина.
— Девушки вызвались доставить в город продукты, — отвечает Маркус. — А я сопровождаю их, чтобы они были в безопасности.
— А еще мы водить не умеем, — ухмыляется Кристина. — Папа много лет пытался меня научить, но я до сих пор газ с тормозом путаю. Можешь представить себе, чем это кончилось бы! В любом случае, было очень любезно со стороны Джошуа вызваться проводить нас, иначе мы бы бесконечно таскали коробки, а они такие тяжелые…
— Ладно, понял, — лихач поднимает руку.
— Ой, конечно, извините, — хихикает Кристина. — Я просто думала, надо все объяснить, потому что вы были в таком недоумении, и неудивительно, поскольку нечасто попадается такой…
— Правильно, — говорит мужчина. — Вы вернетесь в город?
— Не скоро, — отвечает Маркус.
— Хорошо. Тогда проезжайте.
Он кивает другим лихачам, стоящим у ворот, и один из них набирает код на замке. Ворота разъезжаются в стороны. Маркус тоже кивает охраннику и выводит машину на побитую дорогу, ведущую в район Товарищества. В свете фар мы видим колеи, степную траву и снующих туда-сюда насекомых. В темноте справа я замечаю светлячков, вспыхивающих и гаснущих почти в ритме пульса.
— Ради всего святого, что это было? — спрашивает Маркус у Кристины через несколько секунд.
— Больше всего в мире лихачи ненавидят радостное сюсюканье Товарищества, — пожимая плечами, отвечает она. — Я решила, что достану его своей болтовней и он поскорее нас пропустит.
— Ты гений, — я улыбаюсь во весь рот.
— Я знаю, — отвечает она, мотая головой так, будто хочет отбросить волосы через плечо, хотя ее прическа коротковата.
— За исключением того, что имя «Джошуа» не принято в Альтруизме, — замечает Маркус.
— Плевать. Можно подумать, они соображают, что к чему.
Впереди я вижу свет, исходящий от домов Товарищества. Знакомое скопление деревянных домов и теплицу посередине. Мы едем через сад. Пахнет теплой сырой землей.
Я снова вспоминаю, как мама тянулась вверх, срывая яблоки, когда много лет назад мы приехали помогать Товариществу на уборке урожая. Укол боли в груди, но воспоминание не захватывает меня с головой, как пару недель назад. Может, потому, что я отправилась на операцию, которая воздаст должное ее памяти. Или я слишком загружена теми предстоящими событиями, чтобы адекватно горевать о ней. Но что-то во мне изменилось, точно.
Маркус останавливает машину позади дома, где погашен весь свет. Вдруг я замечаю, что в замке зажигания нет ключа.
— Как же ты ее завел? — спрашиваю я.
— Мой отец многому научил меня по части механизмов и компьютеров. Эти знания я передал и своему сыну. Не думаешь ли ты, что он сам всему этому научился?
— На самом деле, именно так и думаю, — я открываю дверь и вылезаю. По ступням и икрам скользит трава. Кристина стоит справа от меня, запрокинув голову.
— Здесь все по-другому, — говорит она. — Можно забыть о том, что происходит там.
Она показывает большим пальцем за спину, на город.
— Они так и делают, — напоминаю я.
— Они знают, что существует вокруг, помимо города? — спрашивает Кристина.
— Не больше, чем патрули Лихачества, — отвечает Маркус. — То, что вокруг города внешний мир, незнакомый и потенциально опасный.