Фернандо ползет последним. Он в том же положении, что и я, на лестнице, закрепленной только с одного конца. Я подхожу ближе к окну, чтобы предупредить его, если «мост» начнет соскальзывать.
Фернандо, у которого, как я думала, проблем будет меньше всех, движется совершенно неуклюже, хуже всех остальных. Наверное, он всю жизнь провел за книгами и компьютером. Медленно ползет вперед, его лицо краснеет, он держится за ступеньки с такой силой, что кисти становятся пятнисто-красными.
Он достигает середины, но вдруг я замечаю, как что-то вываливается у него из кармана. Очки.
— Фернан!.. — начинаю орать я.
Слишком поздно.
Очки ударяются о перекладину и, крутясь, падают дальше, на тротуар.
По рядам правдолюбов будто прокатывается волна. Они поднимают оружие и начинают стрелять вверх. Фернандо вскрикивает и распластывается на лестнице. Одна из пуль ранит его ногу. Куда попали остальные, я не вижу, но понимаю, что они достигли цели — между степенек течет кровь. Судя по всему, раны серьезные.
Фернандо смотрит на Кристину, его лицо сереет. Кристина бросается вперед, в окно, чтобы схватить его за руки.
— Не будь дурой! — слабеющим голосом произносит он. — Оставь меня.
Это — его последние слова.
Глава 43
Кристина отходит назад. Мы стоим как вкопанные.
— Не хочу показаться бессердечным, — напоминает Маркус, — но лучше идти, пока сюда не ворвались лихачи и бесфракционники.
Я слышу стук по подоконнику и быстро поворачиваю голову. На долю секунды мне кажется, что Фернандо забирается внутрь. Но это всего лишь капли дождя.
Мы выходим из туалета следом за Карой. Теперь она — наш командир. Она лучше всех знает штаб-квартиру Эрудиции. Сначала Кристина, потом Маркус, за ним — я. Мы оказываемся в коридоре, точно таком же, как все остальные в здании. Сером, ярко освещенном, безжизненном.
Но сейчас тут жизни куда больше, чем раньше. Снуют люди в синих одеждах Эрудиции, группами и по одиночке. Они возбужденно кричат. «Они у входных дверей! Уходите как можно выше!» «Они вывели из строя лифты! Быстро к лестницам!» И внезапно, посреди хаоса, я вспоминаю, что оставила шокер в том пустом классе. И я снова на миг ощущаю себя безоружной.
Мимо нас бегут и предатели-лихачи, но они поспокойнее, чем эрудиты. Интересно, что смогут сделать в таком кошмаре Джоанна, члены Товарищества и альтруисты? Будут ухаживать за ранеными? Или закроют невинных эрудитов от оружия лихачей своими телами, погибая во имя мира?
Я вздрагиваю. Кара ведет нас к лестнице в конце коридора, и мы присоединяемся к толпе перепуганных эрудитов. Один пролет, два, три. Потом Кара высовывается в дверной проем, прижав пистолет к груди.
Я помню — это мой этаж.
У меня путаются мысли. Я здесь едва не умерла. И я жаждала смерти.
Я замедляю шаг и отстаю. Не могу справиться с шоком, хотя бегущие позади подгоняют меня, Маркус что-то вопит, но глухо, как сквозь вату. Кристина возвращается, хватает меня за руку и тащит вперед, к комнате «КОНТРОЛЬ А».
На посту управления стоят ряды компьютеров, но я их не различаю. Глаза будто покрыла пленка. Я моргаю, пытаясь избавиться от нее. Маркус сидит за одним, Кара — за другим. Они перешлют всю информацию с компьютеров Эрудиции к остальным фракциям.
Позади меня открывается дверь.
— Что вы тут делаете? — слышу я голос Калеба.
Я сразу прихожу с себя, оборачиваюсь и вижу пистолет в его руке.
У него глаза нашей матери — тускло-зеленые, почти серые, но цвет рубашки оттеняет их, делая ярче.
— Калеб, — спокойно отвечаю я. — А ты как сам думаешь?
— Я пришел, чтобы остановить вас! — кричит он дрожащим голосом. Его пальцы, вцепившиеся в оружие, трясутся.
— Мы здесь, чтобы спасти информацию Эрудиции, которую хотят уничтожить бесфракционники. Тебе не стоит нас останавливать.
— Неправда, — он дергает головой в сторону Маркуса. — Зачем вы его привели, если не пытаетесь найти кое-что еще? Нечто, более важное для него, чем все данные Эрудиции, вместе взятые?
— Она тебе рассказала? — спрашивает Маркус. — Тебе, ребенку?
— Сначала ничего не объясняла, — отвечает Калеб. — Но потом передумала. Джанин хотела, чтобы я сделал собственный выбор!
— Факт состоит в том, что она слишком боялась реальности, а альтруисты — нет. И не боятся. Как и твоя сестра. К ее чести.
Меня просто перекашивает. Хочется ударить Маркуса даже тогда, когда он делает мне комплимент.
— Моя сестра, — тихо говорит Калеб, снова глядя на меня. — Она просто не знает, во что ввязалась. Не знает, что ты хочешь всем показать… ведь это разрушит все!
— Мы здесь, чтобы исполнить предназначение! — срывается на крик Маркус. — Мы выполнили одну задачу и теперь надо решить следующую!
Я не знаю, о чем говорит Маркус, но Калеб явно не удивлен.
— Нас никто сюда не посылал, — отвечает он. — И мы отвечаем за все только перед самими собой.
— Такой тип мышления, зацикленный на собственной личности, вполне нормален, насколько я уже понял, для тех, кто слишком долго общается с Джанин Мэтьюз. Ты настолько не желаешь снизить уровень комфорта, что эгоизм начисто лишает тебя человечности!
Мне плевать, что будет сказано дальше. Пока Калеб таращится на Маркуса, я разворачиваюсь и бью ему ногой по запястью. Удар потрясает его, пистолет выпадает из руки. Я подтягиваю оружие к себе носком ноги.
— Тебе лучше поверить мне, Беатрис, — у него подбородок дрожит.
— После того, как ты помогал меня мучить? После того, как ты позволил ей убивать меня?
— Я не помогал ей в этом…
— Но ты ее не остановил! Ты был там и просто смотрел…
— Что я мог сделать?
— Ты мог хотя бы попытаться, трус! — кричу я так, что мое лицо краснеет, а на глазах выступают слезы. — Пусть и неудачно, если ты любил меня!
Я судорожно вдыхаю. Слышу только щелканье клавиатуры. Кара занята делом. Калебу нечего ответить. Умоляющее выражение лица сменяется пустым.
— Вы не найдете здесь ничего, — заявляет он. — Она не станет хранить такие важные файлы на компьютерах общего доступа. Так нелогично.
— Значит, она его не уничтожила? — спрашивает Маркус.
Калеб качает головой.
— Она не верит, что можно уничтожить информацию. Только ее носитель.
— И слава богу, — вздыхает Маркус. — Где она его хранит?
— Я не собираюсь больше говорить, — отвечает Калеб.
— Думаю, я знаю, — подаю голос я. Калеб сказал, она не станет хранить файл на компьютерах общего доступа. Значит, она держит его у себя в кабинете либо в лаборатории, про которую говорила мне Тори.
Калеб даже не смотрит на меня.
Маркус подбирает револьвер и крутит на пальце, так, что он оказывается рукояткой вперед. Потом взмахивает рукой и ударяет Калеба в челюсть. Глаза парня закатываются, и он падает на пол.
И откуда только Маркус так хорошо владеет этим приемом?
— Нельзя было позволить ему убежать и предупредить остальных, — говорит Маркус. — Пойдем. С остальным Кара справится сама.
Кара кивает, не отрывая взгляда от экрана. С мерзким ощущением в животе я иду следом за Маркусом и Кристиной прочь с поста управления, к лестнице.
Теперь в коридоре пусто. На плитках пола валяются клочки бумаги, видны отпечатки ног. Маркус, Кристина и я мчимся к лестнице. Я гляжу на его затылок, туда, где сквозь коротко стриженные волосы проглядывают кости черепа.
Внезапно вспоминаю лишь свист ремня, летящего в Тобиаса. А теперь еще и рукоять револьвера, ударяющую в челюсть брата. Мне плевать, что он сделал Калебу, я бы сама так поступила. Но он причиняет боль другим людям и одновременно является самоотверженным лидером Альтруизма. Это меня бесит. Все мысли путаются.
В особенности потому, что я его выбрала. Его вместо Тобиаса.
— Твой брат предатель, — говорит Маркус, когда мы сворачиваем за угол. — Он заслуживал и худшего. Поэтому не надо так на меня смотреть.
— Заткнись! — кричу я, толкая его к стене. Он очень удивлен и не сопротивляется. — Я тебя ненавижу, ты это знаешь! Ненавижу за то, что ты ему сделал, и я имею в виду не Калеба.
Придвигаюсь ближе к его лицу.
— Если я сама, может, и не застрелю тебя, то уж точно не стану мешать сделать это другим, — шепотом добавляю я. — Моли Бога, чтобы мы не оказались в такой ситуации.
Он смотрит на меня, внешне безразлично. Я отпускаю его и снова бегу к лестнице. Кристина следом, Маркус в паре шагов позади.
— Куда теперь? — спрашивает она.
— Калеб признался, что она не станет хранить файл на компьютере общего пользования. Насколько мне известно, у Джанин два личных компьютера. Один в кабинете, другой — в лаборатории, — объясняю я.
— Тогда какой из них надо найти первым?
— Тори сказала, что лаборатория Джанин защищена безумными средствами охраны. А у нее в кабинете я была. Совершенно обычная комната.
— Значит… в лабораторию.
— На самый верх.
Мы практически подлетаем к двери, ведущей на лестницу. Я распахиваю ее, и мы видим группу детей-эрудитов, несущихся вниз. Я прижимаюсь к перилам и начинаю проталкиваться вверх, толкаясь локтями и не глядя на их лица, будто здесь не люди, а просто масса, которую надо сдвинуть в сторону.
Я жду, что поток постепенно иссякнет, но на следующем этаже он становится только плотнее. Толпа в синем, освещенная бледно-голубыми лампами. И лишь белки глаз яркие, как фонари, в контраст всему остальному. На лестнице эхом отдаются испуганные рыдания, больше похожие на вопли демонов в бетонном колодце.
Когда мы добираемся до лестничной площадки седьмого этажа, толпа начинает редеть, а потом и вовсе исчезает. Я провожу ладонями по плечам, чтобы стряхнуть волоски, пыль с рукавов и частички кожи всех тех, кого мне пришлось расталкивать. С площадки мне виден конец лестницы.
А еще тело охранника, рука которого свисает со ступеньки, и бесфракционник с повязкой на глазу.
Эдвард.