МагнусОранос
Всю ночь Магнус беспокойно ворочался и метался в постели. Ему без конца снилась Люция. Она плакала и молила спасти ее от жутких теней, тянувших к ней когтистые лапы. Дотянувшись наконец, принц схватил ее и заключил в объятия.
«Я люблю тебя, – шептал он. – Я никому не дам тебя обидеть…»
Он гладил длинные шелковистые пряди… И прямо под его руками эти пряди из непроглядно-черных вдруг стали белокуро-золотыми.
Он проснулся и рывком сел, обливаясь потом. За окошком светало.
– Хватит… – пробормотал он.
Хватит кошмаров! Последнее время они настолько часто посещали его, что, кажется, пора бы уже привыкнуть. Жуткие сны неизменно обыгрывали утрату Люции. Может, это одержимость приемной сестрой потихоньку сводила его с ума?
Нужно выбраться из дворца. Проветрить голову. За несколько недель он стал здесь себя чувствовать как в тюрьме.
Магнус встал и торопливо оделся для верховой прогулки, потом отправился в конюшню. Здесь он велел оседлать вороного жеребца, отличавшегося, по словам конюха, свирепым и неукротимым нравом. Именно такой конь ему сегодня и требовался. Магнусу был нужен вызов. Что угодно, лишь бы не думать о своих горестях.
Со двора он выехал один.
Спустя несколько часов отчаянной скачки он оказался далеко среди зеленых просторов Ораноса. К полудню достиг уединенной гряды холмов, потом свернул на запад и скакал, пока не выбрался к побережью немного южнее Ястребиной Брови. Здесь он спешился у самого края воды и стал смотреть на Серебряное море. Морская синева была почти безмятежна. Легкие волны разбивались у ног… Море было то же самое, но как здешний прибой отличался от серых штормовых валов, сотрясавших утесы у подножия лимерийского замка!
Сколько же еще он будет вынужден оставаться в этой стране? Если Клео погибла… Если Клео погибла, он избавится от помолвки и, вероятно, сможет вернуться в Лимерос. Несмотря на это, мысль о возможной смерти принцессы ничуть не радовала. Клео не заслуживала подобной судьбы. Уж точно не больше, чем Эмия или Мира.
Да какая, в сущности, разница? С какой стати тратить время на раздумья о том, на что он все равно не мог повлиять?
Между прочим, стоять здесь, бесцельно глядя на волны, тоже было пустой тратой времени. Да еще и сапоги вот-вот промокнут.
Более не медля, Магнус снова сел на коня и погнал его в направлении замка.
День уже клонился к вечеру, а до Золотого города оставалось еще порядочно. Минуя какую-то деревеньку, Магнус вдруг сообразил, что не просто проголодался, а умирает от голода. После недолгого колебания принц повернул коня в сторону домиков. Он был облачен в простой черный плащ, ничто не выдавало его принадлежности к королевскому роду.
На всякий случай он натянул капюшон, прикрывая лицо. Нехитрая маскировка сработала: вокруг суетились селяне, занятые своими делами. Никто его не узнавал, да и внимания не обращал на одинокого всадника.
Магнус не удивился. Очень немногие оранийцы видели его вблизи. И еще меньше – отдельно от отца.
В будущем надо будет поработать над этим.
Устроив жеребца у коновязи при оживленной таверне, Магнус вошел в темноватую комнату и без промедления направился к стойке. Здесь он велел подать сидра, тарелку мяса и сыра – и выложил на стойку три серебряные монеты. Хозяин, бородач с густыми кустистыми бровями, немедленно занялся его заказом.
Дожидаясь еды, Магнус поглядывал по сторонам. В таверне было дюжины две посетителей. Люди ели, пили, смеялись, разговаривали.
Принц попытался припомнить, когда ему последний раз доводилось ходить неузнанным среди простого народа. И понял: пожалуй что никогда.
Новые впечатления…
Перед ним поставили тарелку, и он принялся за еду. Пища оказалась очень даже съедобной. Более того, она была намного вкуснее той, к которой он привык дома, в Лимеросе.
Или, может, он просто проголодался?
Он опустошил тарелку примерно наполовину, когда шум и голоса в таверне прорезал некий звук. Где-то тихо плакала женщина. Магнус опустил кусок и оглянулся через плечо. За ближним столиком сидели мужчина и женщина. Мужчина держал женщину за руки и что-то говорил ей, вроде бы утешая.
Принц уловил одно слово из их напряженного разговора: ведьма.
Магнус замер. Потом отвернулся от них. Когда мимо прошел хозяин, принц поймал его за руку:
– Кто та женщина за столиком позади меня?
Бородач посмотрел в указанном направлении:
– А, эта… Это Баша.
– Почему она плачет? Ты что-нибудь знаешь?
– Знаю. Хотя мне не полагалось бы…
Магнус положил на стойку золотую монету:
– Она – ведьма?
Лицо мужчины застыло, взгляд был прикован к блестящему кружочку.
– Это не мое дело. И не твое.
К первой монете прибавилась вторая. Обе красовались рядом с полупустой тарелкой принца.
– Ну так сделай его своим.
Хозяин еще немного помедлил, потом ловко смел оба золотых со стойки.
– Несколько дней назад дочь Баши увели в подземные темницы короля Гая, обвинив в ведовстве.
Магнусу пришлось очень тщательно следить за выражением своего лица. Он и понятия не имел о том, что отец уже и здесь, в Ораносе, открыл охоту на ведьм!
– Обвиняют, значит… А с элементалями общаться она умеет?
– Не мне об этом судить. Сам переговори с Башей, если это так тебя волнует. – И он протянул Магнусу открытую бутылку светлого пелсийского вина. – Уж это поможет тебе сделать беседу доверительной. Это самое малое, что я могу сделать для столь состоятельного нового друга.
– Большое спасибо за помощь.
Быть может, нынешний день и не окажется потрачен впустую! Чего доброго, искусная ведьма поможет Люции лучше всех лекарей. Магнус взял вино и пошел к пожилой женщине. Та сидела у очага, в котором, несмотря на теплый день, ярко пылало пламя. Ее спутник обнимал женщину за плечи.
Магнус поставил перед ней бутылку.
– Премного сочувствую, Баша, – сказал он. – Хозяин поведал мне о несчастье, постигшем твою дочь.
В ее серых глазах, покрасневших от вина и слез, мелькнула было тень подозрения, но потом она потянулась к бутылке, наполнила опустевший стакан и присосалась к нему. Тыльной стороной кисти вытерла слезы.
– Среди нас вельможа… как мило… Присоединяйся, господин. Это Нестор, мой брат.
Нестор также со всей очевидностью пребывал в изрядном хмелю. Он криво улыбнулся принцу, присевшему на хромоногую табуретку.
– Баша хочет пробиваться на прием к самому королю, чтобы просить о снисхождении к Домиции. По-моему, прекрасная мысль.
– В самом деле? – Магнус не сумел скрыть удивления. – Ты правда так думаешь?
– Дамора правит жесткой рукой, но потому лишь, что иначе нельзя. Я же его речь слышал! Мне так понравились слова о дороге, которую он строит для всех! Это человек, который не может не отозваться на разумное слово. Он для всех хочет добра, вне зависимости, какую часть Митики мы зовем своим домом.
То-то порадовался бы отец!
– Она вправду умелая ведьма или обвинение ложно? – спросил Магнус.
Баша ненадолго прищурилась, но все же ответила:
– Богиня благословила Домицию дарованиями, выходящими за пределы этого мира. Однако моя дочь никому не причиняет вреда. Она такая добрая, такая милая!
– А тебя богиня тоже благословила? – с надеждой спросил Магнус.
Пожалуй, он мог устроить освобождение дочери Баши, если девка окажется полезной. Однако две ведьмы у постели Люции – явно лучше, чем одна.
– Я – нет. Мне ничего такого не дано.
Магнус ощутил разочарование, как тяжелый груз, легший на плечи.
– Раз уж ты знаешь, что ведьмы действительно существуют, то, верно, слышала и легенду о Родичах?
– Это была всего лишь сказка, которую я рассказывала дочери на ночь. – Баша отпила еще вина и нахмурилась. – Почему ты так интересуешься ведьмами и магией? Кто ты такой?
От необходимости отвечать принца избавил переполох у входной двери. В таверну шумно, с громким смехом ввалились двое мужчин.
– Всем – вина! – объявил один из них, двигаясь к стойке. – Меня назначили цветочным мастером на королевскую свадьбу! Я сегодня праздную свою удачу!
Таверна отозвалась взволнованными приветствиями. Цветочника хлопали по спине, поздравляли – все, кроме седовласого человека у стойки.
– Подумаешь! – сказал он. Из уголков глаз и по худым щекам разбегались морщины. – Вы купились на слащавую сказку и радостно пускаете слюни! На самом деле брак лимерийского принца и оранийской принцессы задуман под пологом тьмы и вершит его наичернейший из демонов!
Брови у Магнуса поползли кверху, и он поспешно опустил лицо к стакану.
– Не согласен! – возразил цветочник, чье хорошее настроение, судя по всему, нисколько не пострадало. – Я вот думаю, король Гай кругом прав! Этот брак прочнее свяжет наши королевства и ускорит продвижение к изобильному и светлому будущему для всех!
– Ну да, связи между королевствами. Королевствами, которыми он сегодня правит, встречая очень мало сопротивления… За исключением немногочисленных и разрозненных бунтовщиков, которые вместо голов думают задницами, – если судить по тому, насколько успешно они выступают против Кровавого короля!
Цветочник побледнел:
– Я бы не советовал тебе вести такие речи в людных местах…
Седовласый лишь фыркнул:
– Но если нами действительно правит такой благой и милостивый монарх, как ты расписываешь, что может мне грозить за откровенное высказывание наболевшего? В каких угодно людных местах? Молчишь? Я, между прочим, прожил больше лет и видел куда больше несчастий, чем вы, молодежь. Я уж как-нибудь отличу ложь, когда слышу ее. А король, как рот ни откроет, все врет! Всего за двенадцать лет он превратил свободных граждан Лимероса в трясущееся стадо, не смеющее пикнуть или нарушить хоть один из насаждаемых им законов, потому что наказание за любой проступок одно – смерть! И вы думаете, что за несколько месяцев он полностью изменился? – Старик сердито опорожнил свой стакан. – Не-ет, он отлично понимает, сколько нас с вами – и сколько у него надежной охраны. Всего-то легион! Он видит в нас силу, с которой придется считаться, если мы все вместе ополчимся против него! Вот он и решил нас подмазывать помаленьку, чтобы не буянили. Нам, оранийцам, издр