– Еще бы! – Люция свела ладони и загасила огонь. – Как мне от этого избавиться?
– Избавиться? От чего?
– От моей магии. Что, если я не желаю ее? Если хочу быть обыкновенной девушкой?
Алексиус смотрел на нее так, словно не мог уразуметь сказанного.
– Ты не можешь изменить своего естества. Элементали – его часть.
– Как ты можешь так говорить, ведь до шестнадцати лет я не чувствовала в себе ничего странного? Моя жизнь текла ровно, я временами скучала… но это! Я же кого угодно убить могу! Стоит мне подумать – и человек вспыхивает! Раньше никто не смотрел на меня с ненавистью и страхом! Мне не приходилось все время думать, как бы сдержать что-то черное и жуткое, что истекает прямо сквозь мою кожу, как яд…
– Не нужно таким образом думать о своей магии, принцесса. Это не проклятие, это дар! Многие отдали бы что угодно, лишь бы обрести такой. В том числе и многие подобные мне.
Она недоверчиво покачала головой:
– Но ведь Хранители созданы из магической энергии…
– Созданы, верно. Но применять ее с такой легкостью, как ты, мы не можем.
Люция прошла на край луга, крепко обхватив себя руками.
– Зачем тебе нужна моя магия, Алексиус?
Ей непременно нужно было это понять. Стал бы этот юноша раз за разом посещать ее, не будь она ему для чего-то нужна!
Не юноша, поправилась она мысленно. Никоим образом!
– Для объяснений уже нет времени… – Он провел рукой по бронзовым волосам и оглянулся в направлении города.
– И что же теперь?
– А ты разве не чувствуешь? Ты на самой грани пробуждения. И на сей раз ты проснешься окончательно. Я это явственно ощущаю, поскольку мне приходится прилагать все больше сил, чтобы оставаться рядом с тобой в этом сновидении.
Сердце у нее забилось сильнее. Так она проснется? И уже насовсем?
Очень долго она лишь этого и хотела. А теперь… Как много всего ей нужно сказать! Она же не готова вот так взять и распрощаться с Алексиусом! Не сейчас! Сама мысль о прощании вызывала сердечную боль.
– Как мне снова с тобой свидеться? Ты будешь посещать мои обычные сны?
– Да. – Алексиус шагнул к ней и взял ее руки в свои. Лицо у него было напряженное. – Я тебе столько всего хотел рассказать. Я… мне необходимо рассказать тебе, пусть даже я поклялся сохранить тайну…
Он был совершенно реальным, она ясно ощущала его прикосновение: теплая кожа, сильные руки, запах пряностей – необычный и незабываемый.
– Так говори же прямо сейчас! Скорее! Скажи все, что считаешь необходимым! Не заставляй меня снова ждать!
– Ты мне доверяешь, принцесса?
– Не вижу ни единой причины верить тебе, – глядя ему в глаза, прошептала она.
– Так-таки ни единой? – Он поднял бровь.
– Эти секреты… – Она едва не улыбнулась. – Они касаются меня? Я права?
Он кивнул.
– Я должна знать, что на самом деле гласило пророчество о моей магии. Пока я лишь знаю, что должна стать волшебницей, способной направлять энергии всех четырех элементалей.
– Да, именно так. И ты это можешь.
Она почувствовала разочарование. Опять все то же самое!
– Но чего ради? Да, я могу творить кое-какую магию, но я не хочу!
Он крепче сжал ее руки:
– В пророчестве Эвы есть еще одна часть. Самая важная и наиболее тщательно хранимая.
– Скажи мне!
– Ты станешь той, кто выпустит нас из заточения и воссоединит с Родичами. – Он вновь оглянулся на хрустальный город, и на прекрасном лице отразилась тревога. – Ты спасешь всех нас от уничтожения.
– От уничтожения? – Она пристально вглядывалась в его глаза. – Что ты имеешь в виду?
Он тряхнул головой:
– С тех пор как мы утратили Родичей, тысячелетняя магия, питавшая жизненными силами это место, понемногу начала угасать. Когда она рассеется окончательно, исчезнут и элементали. И не только в Убежище, но и во всем мире. А ведь из магии элементалей произошла жизнь. Не станет ее – и ничего не останется. Понимаешь, принцесса? Ты – ключ к нашему будущему. И не только к нашему…
Настал ее черед мотнуть головой.
– Не может этого быть! Я же понятия не имею, что и как делать! Ты думаешь, я способна спасти мир?
Он встревоженно смотрел на нее:
– Мне не полагалось открывать тебе это. Во всяком случае, сейчас… Она разгневается на меня, но… У тебя есть право знать!
– О ком ты говоришь? О твоей подруге Федре?
– Нет. – Он покачал головой. – Кое о ком другом… Только никому не рассказывай. И никому не доверяй – слышишь, ни в коем случае! Даже тем, кто покажется тебе достойным доверия!
– Алексиус…
У него на лице была такая боль, такое жгучее чувство… И все это – из-за нее.
– Мне не полагалось бы ничего к тебе чувствовать, – прошептал он, притягивая ее ближе. Она не могла оторвать от него взгляда. – Когда я наблюдал за тобою издалека, расстояние помогало мне оставаться бесстрастным. А теперь я не могу…
Люция смотрела на него, едва дыша. Его прикосновение было попросту огненным.
– Ты стала очень важна для меня, – продолжал он, запинаясь. – Я сам себе не отваживаюсь признаться насколько. Никогда не мог понять, как это бессмертный может влюбиться в смертную. Это лишено смысла. Я думал: что за глупцы, готовые променять вечность на жалкие несколько лет с тем, кто завладел их сердцами. Теперь я больше так не считаю. Потому что смертные, ради которых можно принять смерть, действительно существуют!
Она почувствовала, как вспыхнули щеки, но сразу перестала думать об этом. И сама придвинулась близко к нему… совсем близко…
– Мне не следует более посещать твоих снов, – проговорил он, и боль отразилась на его лице. – Впереди – опасности, которых ты не можешь даже постичь. Но нет, должны же быть иные способы отыскать необходимое! И если они есть, я их найду! Клянусь!
Люция не очень поняла, что имелось в виду. Только то, что он, кажется, влюблялся в нее и сам это признавал.
– Нет, – сказала она. – Тебе именно следует посещать мои сны! Ты не можешь просто взять и бросить меня! Ты тоже стал очень важен для меня, Алексиус! Не уходи из моей жизни!
В темном серебре его глаз по-прежнему отражалось страдание. Какая это была мука! А сколько ответов на вопросы, которых она даже не успела задать!
Он вдруг взял в ладони ее лицо, наклонился и коснулся губами ее губ.
Может, это было задумано как вполне целомудренный поцелуй, но мало ли что и как было задумано… Его ладони скользнули вниз, к ее талии, и он с силой прижал Люцию к себе, а поцелуй становился все глубже и глубже… Она ласкала его лицо, его подбородок, запускала руки в его волосы… У его тела был вкус пряного меда – попробуешь раз и захочешь снова и снова. И ей захотелось большего. Ее пальцы нашли тесемки его рубашки и распутали их, оголив грудь. Против сердца у него обнаружилась отметина – светящийся золотой завиток.
– Что это?
– Знак моей природы.
Как же он был прекрасен. Настолько прекрасен, что Люции окончательно расхотелось пробуждаться. Вот бы остаться с ним навсегда!
– Я люблю тебя, Алексиус, – прошептала она, касаясь губами его губ.
Он так вздрогнул, что она почти пожалела о вырвавшихся словах. Но он вновь накрыл ее губы своими, жесткими и требовательными. Ее дыхание принадлежало ему. Ее сердце принадлежало ему…
И тут на луг опустилась тьма. И ничего не стало. И Алексиуса унесло прочь.
Она хотела закричать, но крика не получилось.
Люция медленно открыла глаза. Она лежала в просторной постели с занавесями, под мягкими белыми шелковыми простынями. Перед глазами мерцала свечка на столике у кровати.
Тут же в сердце зародилась непривычная боль.
Алексиус…
В кресле неподалеку дремала девушка в простом сером платье. Вот ее ресницы дрогнули, она открыла глаза – и тотчас их вытаращила.
– Ваше высочество! Вы… вы очнулись!
– Пить, – кое-как выговорила Люция.
Девушка бросилась за водой:
– Я немедленно сообщу королю!
– Подожди… Подожди немножко.
Девушка повиновалась. Она подала принцессе воды, и Люция после мгновенного колебания выпила ее. Потом служанка подала ей фруктов, сыра и хлеба.
– Два месяца! – с ужасом повторила Люция, выяснив, сколько пролежала в беспамятстве. – Как же я жива-то осталась?
– Вы иногда глотали особый напиток, составленный для поддержания сил. Но сами лекари говорили, что вы живете благодаря чуду.
Да уж, без чуда не обошлось. Оно состояло в том, что матери удавалось раз за разом опаивать ее, погружая в сон. Люция ощутила такой гнев, что в руке лопнул стакан.
– Принцесса! – в ужасе ахнула служанка, волнуясь, не порезалась ли больная. И принялась собирать острые осколки стекла.
Склонив голову набок, Люция посмотрела на свою руку, на окровавленную ладонь. Ранку жгло. Ее отца называли Кровавым королем. Стало быть, сама она – Кровавая принцесса? Кровь на руке была такой яркой, она прямо светилась…
Алые капли падали на безупречно чистые простыни. Девушка поспешно перевязала ей ладонь.
Люция оттолкнула ее:
– Чепуха…
– Я вам свежие простыни принесу!
– Да не бойся ты так, – сказала Люция. – Говорю же, это все чепуха.
Размотав импровизированную повязку, она сосредоточилась на своей руке. Тотчас руку окутало чудесное, теплое золотое свечение. Еще мгновение – и ранка затянулась бесследно.
Матушка ошибалась на ее счет. Она не была злом. И не собиралась творить зло. После долгого отсутствия она прибегла к элементалям, и ощущения подтверждали: все правильно. Все хорошо. Так тому и следует быть.
– Я слышала, на что вы способны… – с восторгом и благоговейным ужасом прошептала девушка.
Сама она была ходячим недоразумением: маленькая дурнушка, похожая на мышонка.
– Слухи, – сказала Люция, – нужно от себя гнать. Пока у них не выросли острые зубы, чтобы пожрать тебя.
Девушка побелела:
– Да, ваша милость…
– Поди найди моего брата. Поняла? Только моего брата, и никого иного!
Мышка исчезла, а Люция осталась осмысливать собственную грубость. Обычно она бывала к служанкам гораздо добрей… Что же с нею такое?