Она подняла бровь:
– Иногда, право же, я перестаю понимать, чего ради я вообще вожусь с тобой. Может, дело просто в том, что ты меня забавляешь?
На роль шута Гай ни под каким видом не был согласен.
– Ты предсказывала, что я стану править вселенной и буду наделен могуществом бессмертного бога!
– А я и не отрицаю этого, мой король. Только вот пророчества суть материя странная и капризная. Они, знаешь ли, далеко не всегда высечены на камне. Подобное пророчество требует, чтобы я помогала твоим свершениям в мире смертных, – что я и делала всеми мыслимыми способами, причем бессчетное количество раз. Не вынуждай меня пожалеть о моем решении.
Ему хотелось ее убить. Раздавить собственными руками. Посмотреть, как в прекрасных синих глазах будет угасать жизнь. Услышать мольбу о пощаде, вырвавшуюся с последним вздохом.
Интересно, какого цвета кровь бессмертных? Алая или нет? Любопытно было бы выяснить…
Не позволяя себе увлечься подобными мыслями, Гай почтительно наклонил голову:
– Приношу глубокие извинения, моя королева. Ты сама видишь, как нелегко мне приходится в последнее время. Сколько волнений на каждом шагу к цели. Нам всем было трудно, а ведь мне пришлось беспокоиться еще и о здоровье моей возлюбленной дочери. По счастью, она очнулась, и теперь ей ничто не грозит. И ее магия сильна как никогда!
– Рада слышать.
Золотая женщина медленно обошла его кругом. Едва ли не первый раз в жизни король почувствовал себя в присутствии хищника, только ждавшего малейшего проявления его слабости.
Никогда еще Гай не был в роли жертвы.
– Мне нужно ехать в строительный лагерь в Запретных горах, я должен увидеться с Ксантосом, – сказал он. – Я переговорю с ним, он покажет мне сделанное, и я смогу убедиться, что прокладка дороги идет должным порядком. Я не могу удовольствоваться посланиями, которые доставляют во́роны.
– Нет. Тебе не нужно никуда ехать. Останься здесь.
– Почему?
Ее брови сдвинулись к переносице, утонченно-прекрасное лицо стало очень серьезным.
– Не хотелось бы обеспокоить тебя, но… Если ты выйдешь за пределы дворца, пророчество утратит силу. Кругом несчетное множество опасностей, и слишком многие хотят твоей смерти. Я обещала тебе бессмертие, мой король, но лишь при условии, что ты побережешься до времени исполнения наших планов.
Некоторое время он потрясенно смотрел на нее и молчал. Именно этого он и боялся.
– Значит, я должен сидеть взаперти, словно дитя, оберегаемое от любой мыслимой угрозы?
В ее глазах промелькнуло что-то весьма неприятное.
– Заточение, мой король, – участь, с которой я очень хорошо знакома. Поверь: твое заключение в ограниченном пространстве дворца окажется куда короче моего. Если же ты правда хочешь все разузнать о положении дел на дороге и не склонен верить мне на слово, пошли к Ксантосу человека, в котором не сомневаешься.
Гай сомневался во всех.
Кроме… кроме своих детей.
– Я пошлю Магнуса, – твердо проговорил он.
Короля бесило, что он не мог отправиться сам, но он не решался отмахнуться от предупреждения. Его жизнь была столь же хрупка, как и у всякого смертного. А теперь он слишком близок к цели, чтобы подставлять горло под клинок какого-нибудь бунтовщика.
– Когда мой сын вернется из свадебного путешествия и присоединится к ловле вожака смутьянов, я заодно велю ему проверить рабочий лагерь в горах и побеседовать с Ксантосом. Магнус будет моим полномочным представителем.
– Очень хорошо. Надеюсь, принц верно послужит тебе, – промурлыкала Миленья. – Я знаю, тебе и с ним непросто пришлось.
– Я суров с ним, потому что ему требуется твердая рука. У него самого в жизни сейчас нелегкий период. Но он, хотя и противится, вновь и вновь делом подтверждает свою преданность. Он не подведет меня.
– Да, отправь своего сына, и пусть он привезет вести, которые ободрят тебя. Мы ближе к успеху, чем тебе кажется.
Забыв о прежней грубости, он ласково взял в ладони ее лицо и притянул к себе для поцелуя. Она не отстранилась. Ее губы были теплыми и не менее обольстительными, чем если бы все это происходило наяву.
Когда все закончится, когда он завладеет Родичами и станет бессмертным божеством, вольным путешествовать где заблагорассудится, он еще доставит себе удовольствие: убьет женщину, которую сейчас обнимал.
Когда все закончится, у него не будет нужды в королеве.
МагнусЛимерос
Магнус успел пожалеть о том, что вызвал Николо Кассиана, дабы принцесса меньше страдала во время свадебного путешествия. Парень откровенно презирал его, винил в смерти сестры и с превеликой радостью при первом же случае сунул бы ему острое лезвие под лопатку.
Осязаемая враждебность Ника еще возросла в последние дни поездки – после того незапланированного поцелуя на балконе. Это была самая настоящая, первозданная ревность. Мальчишка явно воображал, что сам влюблен в принцессу.
Пожалуй, не грех было его подразнить.
– Она прекрасна, не правда ли? – тоном светской беседы сказал принц Нику. Было утро, они как раз собирались отбыть обратно в Оранос. Клео, опираясь на руку охранника, уже забиралась в карету.
– Правда, – прошипел Ник.
Оставалось только гадать, делилась ли она с другом детства подробностями их не вполне состоявшегося брака. Если у нее была хоть капля ума, то нет.
– С каждым днем, – продолжал принц, – я все отчетливее понимаю, как мне повезло. Идти по жизни рядом с таким существом! С виду она невинна и невозмутима, но, когда мы наедине, в ней просыпается столько страсти… О друг мой, она становится ненасытной! – И Магнус улыбнулся рыжеволосому. – Прости меня, Ник. Не надо бы мне обсуждать такое с простым слугой.
Ник покраснел так, что его лицо стало почти одного цвета с алым мундиром. Магнус подумал, что сейчас тот взорвется, точно вулкан.
Как забавно…
– Вам следует знать, ваше высочество, – тихо, чтобы слышал один Магнус, заговорил Ник, – она по гроб жизни вас будет ненавидеть за то, что вы сделали с Теоном.
Все веселье принца тотчас испарилось. Он метнул Нику предостерегающий взгляд, но тот уже шагал в сторону кареты.
Поздняя весна в западном Лимеросе больше напоминала оттепель. Таял снег, отступал лед… Месяца через два все снова замерзнет, и поэтому каждый день относительного тепла был бесценен. Забираясь в карету, Магнус заметил, что наступил на лиловый цветочек, пробившийся сквозь остатки снега. Это зрелище почему-то наполнило его душу смятением и беспокойством. Он смотрел на смятую цветную точку, пока стражник не закрыл дверцу кареты и погубленный цветок не пропал из виду.
– У тебя нездоровый вид, – заметила Клео. – Ты не захворал?
В первый раз после вчерашнего поцелуя она напрямую обратилась к принцу. Вспоминать об этом было противно. И сам Магнус тоже был ей ненавистен.
«Ну все во мне не так, принцесса! – мысленно отозвался он. – Как же мне хотя бы разговор начать?»
Карета тронулась, и он смотрел в окошко. Когда доведется снова увидеть свой истинный дом? Тот, где царили снег и лед. Где погибали раздавленными крохотные крупицы красоты.
– Я не захворал, – сказал Магнус. – Все в порядке.
Он встретился с отцом немедленно по возвращении. Привезенного пленника уже забрали в темницу, и Магнус изложил королю все, что с ними случилось. Он понимал, что, похоже, принял все слишком близко к сердцу, – привез парня в Оранос, поскольку тот упоминал о своих снах и Хранителях, посещавших его. Король, однако, был явно доволен решением сына. Нападавшего допросят и установят, правду он говорил или чепуху молол.
Также Магнус узнал от отца, что ему предстояло не просто присоединиться к Эрону, отправленному выслеживать Йонаса Агеллона. Они должны были вместе отправиться в пелсийский строительный лагерь, расположенный в Запретных горах. Там Магнусу предписывалось встретиться с распорядителем работ по имени Ксантос.
Этот Ксантос был Хранителем в изгнании. По указанию своей таинственной сновидческой советницы, Миленьи, Гай сделал его главным строителем. Ксантос был ее представителем в мире смертных и действовал по ее указке. Миленья же повелела, чтобы дорога была не просто построена, но и напитана его, Ксантоса, магией земли. Король верил, что целью всего этого было выманить тайну местонахождения Родичей у самих стихий. Прихотливо извивавшаяся лента дороги должна была определенным образом связать их.
Магнусу проглотить нечто подобное оказалось не легче, чем в один присест умять целую жареную козу. И в особенности то обстоятельство, что король, наученный своей загадочной советницей, более не решался сделать шаг за пределы дворца.
Тем не менее за последние месяцы Магнус столько раз видел магию в деле, что рад был малейшему шансу добыть хоть какие-то сведения, способные передать Родичей в руки его семьи. Какими бы неестественными эти возможности ни казались.
Магнус не препирался, не спорил, не смеялся и не закатывал глаза.
Он лишь кивнул:
– Как пожелаешь, отец.
Судя по очень редкой искренней улыбке, озарившей лицо короля, именно такого ответа он от принца и ждал.
– Молодец, мальчик, – сказал Гай. – А теперь ступай навести сестру. Она так ждала твоего возвращения!
Принц пошел к ней, вспоминая возмущение Люции, когда ему в день венчания довелось услышать ее с отцом разговор. К его удивлению, Люция поздравила его с благополучным возвращением в оранийский дворец, дополнив приветствие теплым объятием. Еще и расцеловала в обе щеки.
Она была так же прекрасна, как и прежде, даже похорошела с их последней встречи. Долгий сон сделал ее кожу прозрачной и бледной, а теперь на лице девушки играл живой румянец. Увы, сегодня Магнус чувствовал себя настолько подавленным, что не мог даже как следует обрадоваться встрече с приемной сестрой. Ее красота была для него как солнце, едва видимое сквозь тяжелые тучи. Наверное, это долгая разлука так проявлялась. И только что состоявшийся разговор ничуть не улучшил е