За стеклом была почти пустая спальня: ничего, кроме необычного строения посреди комнаты — двух неправильных пирамид. Они стояли, изогнувшись, и напоминали авангардистские творения Корбюзье.
Вадим посмотрел вокруг. Прежде у него на балконе стоял ящик, в котором лежали кое-какие инструменты. Почему Подсознание не сохранило их?
Он подумал: весь город представляет собой один большой скелет; нет транспорта, движущихся билбордов, рекламных щитов, мелких деталей в окнах и витринах, — все как сквозь землю провалилось. То, что осталось, — не более чем карта поверхностного уровня, выполненная в масштабе один к одному. Все, что тут есть — пространственные ориентиры. Город Подсознания — лишь некий территориальный эквивалент настоящего Киева. Чутье выдвинуло догадку: дома и улицы — это маяки; благодаря ним подсознание курсирует невдалеке от тела; улицы и дома служат для соединения уровней и пролегают там же, где и их реальные прообразы. Занятно, но как все это связать с его теорией о лучах, устремленных из некоего глубинного центра, и их проекциях на уровнях-плоскостях?
Не напрягай ум, подсказывало что-то. Твое сознание — в сфере подсознания, значит, твое личное подсознание ещё глубже, там, где находятся ответы на все вопросы. Скоро ты все узнаешь.
Вадим отвернул лицо и ударил в стекло локтем. Ожидаемого звона не последовало. Он стукнул сильнее. Опять ничего.
Расин оттолкнулся и, выгнув спину, прыгнул назад, завис в горизонтальном положении и вдруг с силой саданул ногами в стекло. Пятки обожгла боль, но стекло осталось целым.
Вадим плавно осел на перила, закинул ногу на ногу. Радость от ощущения всесилия улетучивалась.
Он посмотрел в окно. Фантастические строения внутри спальни манили, дразня странностью форм и красок.
«Там ответ… Там, может быть, ответ…» — нашептывал кто-то.
Ключа от квартиры не было. Придется ломать входную дверь. Что, если с ней будет то же самое, что и с балконной?
Имелся единственный способ это узнать.
Он опрокинулся назад, полетел вниз, плавно кувыркаясь на лету.
Дверь в подъезд оказалась открытой. Никто не изменил угол её поворота с тех пор, как неведомый вихрь унес наверх Ивана Пиликина.
Вадим поднялся на площадку первого этажа. Рука машинально потянулась к кнопке лифта. Стоп, дитя прогресса, — сказал себе Расин и оттолкнулся от пола.
Поначалу он двигался с умеренной скоростью, опасаясь зацепиться за перила или стукнуться о стену, но, миновав два пролета, понял, что реакция возросла и позволяет лететь по кривой траектории быстрее.
Замелькали пролеты, и уже через несколько секунд он очутился на площадке десятого этажа.
Дверь была распахнута. Вадим остановился, затаил дыхание, ожидая увидеть фигуру в красном комбинезоне с большой «К» на груди.
«Оставь входную дверь открытой», — прилетели откуда-то издалека слова Пиликина.
Губы Вадима вздрогнули в улыбке. Хорошо, что Иван не забыл предупредить об этом.
Он вошел в квартиру, свернул на кухню, глянул в окно.
Вся улица Кибальчича заполнена бредущими людьми. Кое-где алеют фигурки контролеров.
Вадим направился в спальню, обошел пирамиды и открыл балконную дверь. На всякий случай. Затем вернулся к загадочному строению.
Кроме этих кособоких пирамид, в квартире ничего не было. Исчез шкаф и телефон. Пропали коробки, из которых он не успел выстроить…
(Он понятия не имел, как это правильно называется, и как он этим воспользуется, не помнил, когда и откуда притащил картонные упаковки, из которых выстроил пирамиды, но понимал умом муравья, участвующего в строительстве муравейника, что надо было делать именно так.)
Все исчезло, а пирамиды остались, мало того, — они обрели монолитность.
Вадим почувствовал возвращающуюся твердость духа.
Он подошел ближе, провел рукой по поверхности. Ничего примечательного. Похоже на керамику. В некоторых местах покрыто толстым слоем эмали, в некоторых шершаво. Цвета — песочный, охряной, кое-где палевый и даже шоколадный, верхушка — с сизым отливом.
Две пирамиды. Что это? Дверь? Ключ? Замок?
Он лег на одну из пирамид животом, обняв её руками, заранее сопротивляясь этой несуразной попытке постичь смысл (не то! — пирамид две, между ними расстояние в два метра, и ему никак не обхватить обе разом). Щека почувствовала прохладу, спустя несколько секунд ощущение стало терять яркость, уходить (теплообмен: то же, что и в мире костной материи).
«Каждый находится там, где хочет быть…»
Он отлепился от поверхности.
Пару минут самого тщательного обследования обогатили неутешительными сведениями. Выяснилось, что пирамиды невозможно сдвинуть с места, что они пятигранны (с учетом оснований), и каждая видимая грань неравномерно изогнута, что материал, из которого они сделаны, плотен и, вероятно, гораздо плотнее непробиваемого стекла на окнах, а значит, проникнуть под оболочку пирамид нельзя.
По восемь ребер на каждой пирамиде — всего шестнадцать. По пять вершин и по пять граней, всего — десять одних и десять других. Что это ему дает? Ровным счетом ничего. Он и так, и сяк переворачивал в уме цифры, складывал их, делил, при этом все время двигаясь по комнате, обходя сооружения со всех сторон. Иногда останавливался, прищуривался, вглядываясь в наложения ребер, но никаких алгебраических или геометрических совпадений или зависимостей не нашел.
— Зачем вы здесь? — спросил он, зная, что ответ существует, но время предлагает ему подождать.
Если это некие врата вглубь (в шестое измерение?), то рано или поздно они должны впустить. Изменится ли форма пирамид или вокруг них образуется поле, способное перемещать тела? — вряд ли это имеет значение. Важно то, должен ли он сам принять какое-то участие в этом процессе, или его роль пассивна.
Что заставит врата раскрыться? — пароль, заклинание, таинственный кристалл, жертва? — где искать ключ? — в расшифровке предложенной аллегории? — какой логикой пользоваться? — первичными представлениями об информатике или метафизике? — какую тяжесть прошлого должен он привлечь с поверхности, и способна ли вообще старая (земная) логика помочь хоть как-нибудь повлиять на события, происходящие в Городе Подсознания?
Расин вышел из комнаты, снова оказался в кухне.
Раньше он и не подозревал, что тут столько места, — вполне можно устроить небольшую танцевальную площадку. Стол, кухонная мебель отсутствовали, раковины и коммуникаций не было, — только широкий квадрат пола.
Он подошел к окну. Несколько контролеров дежурили около белого забора напротив. Вадим присмотрелся и заподозрил, что контролеры смотрят в сторону его окон. Он отступил назад, встал ближе к стене. Солнце било в лицо контролерам, и вряд ли они могли его рассмотреть с такого расстояния.
«Пограничники, — послышался в ушах голос Пиликина. — Это такие дяди и тети, которые сгореть не дают, когда несешься вглубь мира с огромной скоростью…»
Может, контролеры (дяди-тети?) — и есть пограничники?
«Они распределяют, кому можно, а кому — нет».
Два контролера вышли из потока идущих и двинулись в направлении дома номер пятнадцать. Пройдя пару десятков шагов, они скрылись из поля зрения. Через минуту ещё один последовал за ними.
Вадим оставил окно и отправился на балкон.
Внизу стояло десятка два красных контролеров. Заметив Расина, они замахали руками. Один извлек из-за спины блестящий конус, поднес узким концом к губам (надо же! — а он принял эти штуки за оружие!) и заговорил:
— Вадим Борисович! Вы нарушили законы «О правильном поведении на улицах» и «О миграции скончавшихся». За нарушение законов вы подвергаетесь немедленному переводу в Западный Карман! Пожалуйста, спуститесь вниз!
Сопрано, усиленное рупором, наполнило гулом пространство между домами.
Вадим высунулся вперед, осмотрел соседние балконы. Ни сверху, ни сбоку красных не было. Он побежал в прихожую, проверил дверь, поставил замок на предохранительную защелку.
Вернувшись на балкон, он крикнул:
— Сами вы скончавшиеся!.. Проваливайте!
Затем наглухо закрыл балконную дверь и вернулся в комнату.
Еще полчаса потратил на изучение пирамид.
Расин никогда не любил головоломки. Непрактично расходовать время, решая бессмысленные задачи. Но сейчас от быстрого получения ответа зависело будущее и, возможно, сама жизнь.
Он задумался. Что-то стерлось в кластерах человеческих качеств за время пребывания на пятом уровне. Одни ощущения притупились, другие стали ярче. Порой Расин переживал легкое волнение, — оно не походило на чувства, которые испытывают люди при встрече с невероятным.
Теперь Расин летал и чувствовал себя всесильным — и это было в порядке вещей. Он проваливался в пустоту и обнаруживал себя в новом месте — и ничего! Вероятно, месяц назад, находись Расин в своем доме, оцепленном со всех сторон милицией, он тут же предался бы панике. Сейчас же он просто отмахнулся от мыслей о назревающей проблеме. Есть вещи поважнее.
Пирамиды молчали.
Последним, что он предпринял, была попытка разместить тело строго по линии, соединяющей вершины. Он взлетел, лег горизонтально, сложил руки на груди, словно покойник в гробу, и стал двигаться взад-вперед, отыскивая середину. Ничего не произошло. Для очистки совести он ещё немного полевитировал в межпирамидном пространстве, покувыркался, как воздушный акробат, и, наконец, опустившись на ноги, задумчиво побрел на кухню.
Красных под окном прибавилось. Видно было, что со стороны Радужного массива в направлении Кибальчича движутся целые отряды контролеров. Сколько же их всего в городе?
Вадим вдруг осознал, что хочет воды. Это было неприятно озадачивающим наблюдением. Если жажда усилится, а воды не будет, начнутся страдания, они нарушат нормальный ход мыслей, он утратит способность быть целенаправленным и станет зависеть от тех, кто сможет дать ему воду. Или, хотя бы, пообещать ее…
До этих пор воду в Городе Подсознания он видел только у Доэ. Неизвестно, как она сумела её сотворить. Девушка говорила загадками и, видимо, была растеряна по поводу их неожиданной встречи. Она старалась, конечно, выглядеть недовольной и независимой, но причиной этому, скорей всего, было то, что он оказался свидетелем расправы, совершенной над ней гермафродитом. Она не хотела, чтобы её видели слабой и побежденной, это не в её правилах. Однако, вместо того, чтобы постараться от Расина избавиться, Доэ ограничилась угрозами, произнесенными на странной смеси жаргона и языка загадок. И ещё она им заинтересовалась. Доэ спросила, кто его друзья, и это говорит о её проницательности. Возможно, девушка чем-то похожа на него самого, только более опытна в вопросах пребывания в тонких мирах. Она находится здесь явно не первый месяц и, судя по всему, прекрасно приспособилась. Пятый уровень не затянул её в свои сети и не подавил. Быть может, он только является временным пристанищем в её романтической жизни. Если бы он имел возможность задержаться рядом с ней подольше, то мог бы от нее что-нибудь перенять. Куда исчезла Доэ? Ведь говорила же она, что