озле серлианского окна с полуциркульной аркой, там же рядом в медной пиале тлели сладкие благовония. В руках канцлер держала маленькую серебристую лиру.
— Альверон Торальфин, добро пожаловать в Вольмонд. Рада приветствовать вас и вашу супругу, — восседая на подушках она сделала пригласительный жест и указала нам присесть рядом с ней.
На пол… Вернее, на расшитые серебром подушки. В зале приёмов не было других сидений, кроме подушек и низких топчанов. Подносы с угощениями ставили прямо на пол отдельно для каждого гостя.
Мой супруг безупречно поклонился, я последовала его примеру, чувствуя, как от напряжения заныла спина.
— Надеюсь, дорога была не слишком утомительной? — канцлер махнула рукой и худощавый слуга тут же метнулся за вином и яствами.
— Нет, благодарю, — учтиво ответил Альверон. — Тяготы пути не сравнятся с радостью прибытия в ваше великое королевство.
Я не сразу заметила, а когда заметила с трудом отвела взгляд: рядом с тёмной эльфийкой неподвижными истуканами стояли три фигуры. Они были облачены в глухие покрывала, их руки скрывались в широких рукавах, а специальная прорезь для глаз закрывалась сеткой.
Слуги не скрывали своего лица. Они все были мужчинами, носили белые туники и шальвары, а пепельные волосы собирали на затылке тугой лентой. Однако те трое позади эльфийки покрылись с головы до пят.
Мужья?
Пока Альверон расстилался в приветствиях, говорил о политических перспективах и торговых соглашениях, канцлер, казалось, развлекалась, наблюдая за моей реакцией. В ее жёлтых глазах мелькала какая-то странная, почти насмешливая искра. Наконец, она прервала речь моего мужа, слегка подняв руку.
— Посол Ливенора, у вас очаровательная супруга. Скажите, Гвилисс, как вам мой… эскорт?
— Очень… необычно, госпожа канцлер, — ровным тоном ответила я.
О брачных традициях вольмондцев я знала немного: мужчины жили в гаремах, имели внутреннюю иерархию, безоговорочно подчинялись матриарху. От жён получали покровительство и защиту.
— По нашим законам господин посол должен был облачиться похожим образом, как и мои мужья, — канцлер невинно улыбнулась, обнажив белые зубы, — если только вы, его супруга, не приказали иное.
Я с трудом могла представить Альверона в этом наряде. Как его глаза, губы, нос, скулы — все идеальные черты прячутся под сеткой таких же глухих синих покрывал…
— Прошу прощения, если моё неведение оскорбило вас, всё же я бы предпочла, чтобы мой муж оставался самим собой. Его достоинства и так очевидны. Нет необходимости их скрывать.
Канцлер рассмеялась, запрокинув голову. Звук ее смеха был низким и хриплым, словно воронье карканье.
— Как интересно! Вы предпочитаете демонстрировать свою собственность во всей красе? Что ж, это тоже выбор. Однако, будьте готовы, Гвилисс, к завистливым взглядам. В Вольмонде красота — это оружие, и тот, кто владеет им, должен быть готов защищаться.
Пригубив вино из бокала, с ликующим взглядом дроуша отсалютовала нам.
— Должен уверить вас, канцлер, я сам в состоянии дать отпор врагам, — прокашлявшись, Альверон напомнил о себе. — Эльфам Ливенора не чуждо оружие.
— М-м-м да-да, — губы канцлера изогнулись в ухмылке. — В вашем мире всё иначе. Ваши женщины не держат ничего опаснее вязальной иглы, но, позвольте, — эльфийка скосила взгляд на опустевший бокал и слуга мигом наполнил его снова, — в честь дорогих гостей я приказала подготовить развлечение. Посол Альверон, вы любите музыку? Танцы? А ваша супруга?
Не дождавшись ответа, она щёлкнула пальцами и в зал вошла пятёрка высоких, поджарых, мускулистых эльфов-дроу. Их антрацитовая кожа блестела в свете масляных ламп, пепельные волосы небрежно рассыпались по плечам и груди. Из нарядов на них — тонкие шальвары и повязка на бёдрах с россыпью мелких монет.
«Музыканты?» — сперва подумала я, рассматривая в руках одного барабан из тёмного дерева. Но не успела вздохнуть с облегчением, как барабан рассыпался мелкой дробью и артисты принялись танцевать.
Ритм был… диким. Первобытным. Танцоры совершали удары бёдрами в такт, вели плечами, рисовали волны. Когда барабанная дробь становилась совсем быстрой, они, разгоняясь, дрожащими движениями заставляли монеты звенеть, а поджарые животы — трястись.
Это было красиво. Идеальное сочетание экзотики и мастерства, эротики и искусства. Не столько волнующе, сколько… любопытно. Мне, чужестранке, открывался другой мир.
Едва ли Альверон разделял мой восторг. Он сохранял безупречную выдержку, смотрел на выступление с вежливым интересом. Умел искусно прятать эмоции, но вряд ли восторгался представлением.
Один из танцоров, самый высокий и мускулистый, внезапно оказался передо мной. Он не касался меня, но был близок. Я чувствовала запах сандалового масла, исходивший от его тела, слышала звон монет, почти ощущала тонкий шёлк его шаровар. Взгляд танцора был напорист и дерзок, а я не знала, куда прятать глаза.
Не смотреть, значит обидеть канцлера, продолжать пялиться — значит оскорбить мужа. Наблюдая моё замешательство, дроуша улыбалась. Наслаждалась смятением.
— Вам нравится, посол? — забавлялась эльфийка, когда танцор повернулся ко мне задницей и тряс россыпью монет едва ли не перед моим лицом.
— Очень… искусно, — с тем же каменным лицом процедил мой супруг.
— Мне кажется, вы не разделяете восторга. Однако, будь на месте этих артистов женщины, вы бы наслаждались представлением, не беспокоясь о чувствах вашей жены, не так ли?
К моему великому облегчению барабаны умолкли, эльфы прекратили танцевать и самый наглый из них отошёл от меня на безопасное расстояние.
— Я отвечу вам так, госпожа канцлер, — Альверон поднялся со своего места и я поспешила сделать то же самое. — Если бы вы оказали честь посетить столицу славного нашего королевства, вы бы увидели танцевально-сценическое искусство. В Ливеноре мужчины и женщины рассказывают истории в музыкально-хореографических образах. Это красиво, госпожа канцлер, мы, светлые эльфы, весьма преуспели в этом. Думаю тогда, вы сами ответили бы на свой вопрос.
С достоинством и природной грацией мой муж откланялся.
— На сегодня мы обсудили все наши дела. А теперь, с вашего позволения, мы вернёмся в поместье.
До самого дома мы ехали молча. Мой муж был зол. Негодовал и бесился.
— Ты глупая, Гвилисс, — прошипел он раздражённо, едва входная дверь отрезала нас от остального мира. — В тебе нет ни капли дипломатии.
— Но, Альверон… — я попыталась оправдаться — Я же не могла совсем не смотре…
— Этот фарс был устроен специально, чтобы унизить нас, — супруг не дал мне договорить, — Указать нам на наше место. В глазах тёмных эльфов мы — ханжи и моралисты. А ты смотрела, раззявив рот, как безмозглая человечка. Как гномка, что кроме корешков, чудес на свете не видала.
— А что нужно было делать? — дрожащим от обиды голосом возразила я. — Какой дипломатии ты от меня ждал? Научи, расскажи, предупреди. Из нас двоих ты — дипломат.
— Знаешь, Гвилисс, — устало вздохнув, Альверон направился в свой рабочий кабинет. — Ты из благородной семьи, тебе дано замечательное воспитание, блестящее образование. Ты — эльфийка, в конце концов. Дипломатия должна быть у тебя в крови. Но я до сих пор не устаю поражаться величине твоего скудоумия.
— Зачем же ты тогда вообще на мне женился? — прошептала я со слезами в захлопнутую дверь.
Глава 3
Альверон наказал меня молчанием.
Он не спускался к завтраку, не выходил на ужин. Уезжал по делам, а, вернувшись, запирался в кабинете. Я перебрала в голове сотни сценариев, как должна была поступить в тот день, но правильного ответа так и не нашла.
Присутствие супруга тяготило меня.
Я поймала себя на мысли, что с нетерпением ждала отъезда мужа. Момент, когда наконец-то смогу остаться одна. С его уходом рассеивалось напряжение, очищался воздух. Поместье принадлежало мне одной.
Мне нравилось часами сидеть на балконе, смотреть на прохожих, слушать праздные разговоры горожан. Вид отсюда открывался изумительный. На площадь, на храм Богини Полнолуния, — мрачную архитектурную симфонию, — на ярмарку, что открывалась вечерами у стен собора.
Днём столица спала, но вечером и ночью жизнь цвела буйным цветом. Эльфийки гуляли, смеялись, делились сплетнями, в это время холостые эльфы бросали на них робкие взгляды из-под ресниц. Крутились рядом, надеясь привлечь внимание. Женатые мужчины в глухих покрывалах послушно следовали за своими жёнами, те покупали им на ярмарках безделицы и в благодарность огромные фигуры низко кланялись своим благоверным.
Вольмонд был другим.
Он звал меня, манил, требовал исследовать его. Он был похож на книгу в яркой обложке, внутри которой — интрига. И невозможно узнать заранее, понравится текст или нет, но красочный переплёт уже привлекал внимание.
Альверон вернулся поздно. Хлопнула дверь, застучали сапоги по мраморному полу. Я осталась на балконе, наблюдая за танцующими огнями ярмарки. Я ждала. Ждала, когда он заговорит со мной, но и в этот раз супруг прошел мимо.
Его молчание продолжалось три недели…
Три долгих мучительных недели. И, увязнув в трясине бесконечной вины, я решила, что терять мне уже было нечего…
Шутила канцлер или говорила правду, в нашем шкафу я обнаружила глухое покрывало. То самое, в которое облачались женатые вольмондцы. Предназначалось ли оно Альверону или просто лежало среди прочих вещей — значения не имело. Оно попалось мне на глаза очень кстати: светлую эльфийку легко заметить среди дроу, но кто поймёт, что за персона перед ним в этом одеянии?
Ткань оказалась плотной, но дышащей. Приятной на ощупь. Дорогой. Сетка затрудняла обзор, руки терялись в рукавах, длинный подол замедлял движения. У меня появилась смешная семенящая походка, но это ничто по сравнению с уникальной возможностью — увидеть Вольмонд. Гулять по его улицам, дышать ароматами, видеть, слышать и чувствовать…
Когда Альверон уехал, я раздала слугам задачи, а сама покинула дом, через дверь в прачечной.