Это что же получается – полгода прошло? Вот так вот, незаметно – выбрался в свой мир, поболтал кое с кем, вернулся обратно – а тут месяцев шесть как корова языком слизнула! И что теперь? То-то управитель какой-то бред несет. Хозяин, хозяйка, Бибракте. За полгода много чего могло произойти. А ну-ка…
– Забыл спросить имя твоего славного господина.
– Благороднейший Амикарт, сын Гайдаула, волею нашего великого вождя, славного Верцингеторикса, этой усадьбы хозяин с недавних пор.
– Так-та-ак, – Виталий покачал головой. – А прежние хозяева где?
– Не могу знать, благороднейший, я тут недавно. Не желаешь ли пройти в дом, отдохнуть с дороги? – Тимар вдруг залебезил, приторно щурясь. – Вот, сюда проходи, вот по этой дорожке. Осмелюсь спросить – где твой конь, твои амбакты-слуги? Сыты ли? Не заплутали в болотах?
– Здесь хорошая дорога – негде плутать, – усмехнулся Виталий.
Похоже, на своей же собственной вилле он ныне стал не хозяином, а гостем. Что же здесь все-таки произошло? Этот управитель… в самом деле не знает? Или врет? А зачем ему врать, какой смысл? По всему – хитрован еще тот, с такими поосторожнее надо.
– Слуги мои неподалеку разбили лагерь, там же и кони, – неспешно шагая вслед за толстяком управляющим по посыпанной речным песком дорожке, с ленцой пояснил Беторикс. – А я вот слыхал про эту усадьбу, дай, думаю, загляну, может, хозяин дома? Что, из прежних слуг совсем никого не осталось?
– Совсем никого, господин. Пустая усадебка благороднейшему Амикарту досталась. Прошу, поднимайся в дом, отдохни с дороги. А я пока распоряжусь насчет угощения. Предпочитаешь ли ты пиво или вино, благородный господин? И… позволь все же узнать твой род и имя. А то как-то неловко получается.
– Меня зовут Карнак, – схитрил молодой человек. – Карнак из рода Каризиев.
– Каризии? – толстяк удивленно моргнул.
– Это очень известный род у карнутов.
– А-а-а… Карнуты живут далеко… Ой, – управитель тут же опомнился. – Не гневайся, благороднейший господин, за мое дурацкое любопытство. Просто, наш благородный хозяин, господин Амикарт, велел расспрашивать каждого, кто приходит.
– Ладно, – благосклонно махнул рукой гость. – Как всякий галл, я предпочту наше славное пиво. Вино же – напиток врагов, римлян, оно делает людей вялыми и слабоумными.
– Вот так и наш господин всегда говорит! – умильно прищурился Тимар. – Так я распоряжусь, а ты пока…
– В доме что – совсем никого нет?
– Совсем никого, благороднейший. Челядь приедет с хозяином.
– Тогда, в ожидании твоего угощения, я лучше погуляю по саду.
– Как желаешь, мой господин, как желаешь.
Управитель говорил, беспрестанно кланяясь и моргая, пока наконец не отправился к летней кухне, где, судя по дыму, уже принялись разжигать очаг. Виталий же, немного пройдясь по аллейке, свернул к эргастулу. Заглянул, потрогал стенку руками… Вышел, поискал люк – нашел, открытый и порядком таки захламленный. И что? Что из этого? Ничего не происходило, и вернуться обратно вряд ли представлялось возможным. Да и не хотелось – сначала нужно было выяснить, что тут вообще произошло? И где Алезия? Где братец Кариоликс? Где Летагон Капустник, где смешной мальчишка Веснушка, где все верные слуги, друзья? Верцингеторикс, похоже, передарил виллу. За что? Что за дела творятся там, при дворе?
Недобрые предчувствия терзали душу Виталия, пока он бродил по саду, внимательно осматривая высокую, как видно, недавно отремонтированную стену, с мощными воротами из дубовых плашек. Ворота, кстати, пока еще валялись на земле – в кузнице, рядом ковали петли. Да-а… и кузнец здесь другой. Ну, конечно, новый хозяин привел своих людей, а старые… Старые, как видно, разбежались. Или – последовали вслед за своей госпожой. Интересно было бы узнать – куда именно?
И еще одна нехорошая мысль, но уже личного свойства, ворочалась в голове аспиранта. Веста! Веста сказала – минут пять, десять – туда и обратно. Сколько Виталий беседовал с управителем? Вряд ли больше пяти минут. А дверца в будущее уже не открылась! Опоздал или… Или Веста вовсе и не собиралась его обратно пускать? Теперь уж что скажешь, раньше надо было думать.
Ай, Веста… Ирина… фамилии молодой человек не знал, а звали, кажется, именно так – Ирина. Впрочем, Веста не любила, когда ее так называли. Тоже еще – богиня семейного очага – ну и псевдоним же взяла!
И черт с ней! Сейчас не о возвращении – о супруге надо думать, о друзьях. Может, они в какую беду попали – так ведь тогда надобно выручать. А для начала – вызнать хоть что-нибудь. Здешние слуги – да, новые. Но ведь вокруг есть деревни, а там, может, кто что и помнит, кто-то что-то и слышал. Хотя… Сколько Беторикс и Алезия владели этой усадьбой? Месяц? Или недели две? Да какая разница, сколько – не может же быть, чтоб вообще никто ничего.
Стоявшие у ворот воины – молодые, с короткими копьями и овальными щитами, парни в браках и зеленых, застегнутых на груди фибулами плащах-сагумах, накинутых прямо на голые плечи – при виде подошедшего гостя почтительно поклонились, ни о чем не спросив. То ли не осмелились, увидев перед собой столь важного и благородного господина в дорогом синем плаще и расшитой узорочьем тунике (встречали здесь истинно – по одежке), то ли ушлый толстяк управитель уже провел с ними пояснительную беседу.
Молча кивнув в ответ, Виталий вышел за ограду, прошелся по желтому от купальниц и одуванчиков лугу, присел на широкий пень, задумчиво глядя на проселочную дорогу с комьями светло-коричневой высохшей грязи. Такие дороги тут и дорогами-то не назывались, просто – «путь». Дорога – это уже подсыпанная, окультуренная, типа – шоссе, а уж дорога римская по здешним понятиям вообще – автобан.
По небу бежали облака, пока еще маленькие, полупрозрачные, робкие, но вот уже и закрыли солнце, видно, все шло к дождику – весеннему, радостно чистому, благодатному. Это нудной осенью надоедают дожди, а по весне дождикам самое время.
Пройдя по лесной тропинке, Беторикс вышел на опушку, умылся в лесном озерке, небольшом, напоминавшем просто большую лужу. Хлынул наконец дождь, ненадолго, минут на пять, но лил от души, как следует, взбаламутил воду, прибил на дороге пыль, принес весеннюю свежесть. И тут же, прогнав облака, вновь радостно ощерилось солнце, ободряюще подмигнуло деревьям, мокрой зеленой травке, одуванчикам, василькам, клеверу, трехцветным лесным фиалкам. Снова затрепетали крыльями бабочки, залетали синими вертолетиками стрекозы, деловито зажужжал мохнатый бомбовоз-шмель.
Прошагав по мокрой траве, молодой человек вышел на дорогу, направляясь обратно в усадьбу, и, не пройдя и десятка шагов, услыхал за спиной скрип тележных колес. Кто-то ехал. Беторикс обернулся, посмотрел на запряженный медлительными волами воз, доверху груженный глиной. Не простая это была телега, с бортиками – именно для перевозки глины, галлы вообще славились своими плотницкими умениями. Дома, правда, строили кое-как, мазанками, зато лодки да телеги ладили – любо-дорого посмотреть. Римляне здесь много чего заимствовали, и все названия повозок у них были галльские.
Волов вел под уздцы голый по пояс подросток со спутанными волосами, смуглый и худющий до невозможности – можно было пересчитать ребра. Завидев перед собой благородного господина, парень тут же бросил поводья и поклонился почти до земли:
– Здоровья тебе да пошлют боги, о, благороднейший.
Обычная, ничего не значащая фраза – просто вежливо поздоровался.
Беторикс тоже отозвался вежливо, только так, как благородному мужу полагалось разговаривать с простолюдином:
– И ты раньше времени не помри, парень. Откуда будешь?
Подняв голову, подросток неожиданно вздрогнул… но ничего не спросил, просто пояснил, из какой он деревни.
– Та, что за старым дубом, о, благороднейший господин.
Деревеньку ту Беторикс помнил – как-то даже пару раз заезжал, точнее – проезжал мимо. Естественно, проезжал не один – с супругой, со свитою. И этот тощий парнишка, по идее, должен был бы их всех запомнить – древние люди всегда отличались крайней наблюдательностью, а как же, ведь от этого часто зависела жизнь.
Так-то оно так, и этот тощий парень, скорее всего, что-то мог бы поведать, но… Но не расспрашивать же его на виду у чужих амбактов, сделать такое для благородного – значит потерять лицо. Поговорить, конечно, с возчиком надо… но позже и где-нибудь в безлюдном месте, скажем – на той же лесной дорожке. Пока парень разгрузится, пока то да се – пройдет час или даже больше, слуги во все времена поспешать в делах не любили. Часа полтора, а то и два с этой глиной провозятся, за это время можно и голод, и жажду утолить, а потом неспешно отправиться на опушку, препятствий в этом гостю никто чинить не собирался – только попробовали бы!
Повернувшись, Беторикс быстро зашагал к усадьбе и, миновав все еще лежащие на земле ворота, встретил на своем пути управителя.
– Вернулся, о, благороднейший? Прошу отведать наших яств – что послали боги.
Копченое вымя косули, оленья голова, студень из какой-то жирной рыбины, по густоте напоминавший свинину, маленькие, запеченные в тесте, птички, куропатки с шафраном – все, кроме мяса священного животного – кабана, а также и журавля – священной птицы. Трехрогий журавль – знак принадлежности к древнему роду – был вытатуирован на животе у Алезии, чуть повыше пупка, такой же журавлик синел между лопатками названого братца Кариоликса, Кари.
– Вот тебе наше пиво, благороднейший господин. Прошу, не побрезгуй, – толстый Тимар самолично обслуживал гостя, пусть и незваного, да зато – сразу видно – человека весьма влиятельного и, ясное дело, благородного.
Виталий даже улыбнулся, представив, а чтоб, если он там, на ферме, переоделся бы, скажем, в свитер и джинсы. Как бы тогда его здесь встретили? Скорее всего, навалились бы всем скопом да скрутили, как безродного бродягу, которого можно потом использовать как раба или – лучше всего – принести в жертву. Да, насколько молодой человек знал галлов – те именно так бы и поступили. Если б не одежка, если б не висевший на роскошной перевязи меч, не манера поведения и разговора, однозначно свидетельствующие о высоком положении гостя.