Сушкова Евгения
Мятежница
Пролог.
- Лиза! Ли-и-иза! - подергала меня за руку Арлин. Лучшая подруга пыталась вытащить меня из мечтательно-эйфоричного состояния и вернуть в реальный мир, в котором, впрочем, ожидали все те же эйфория и ощущение сбывшегося чуда. - Да спускайся ты уже с облаков на землю! - шутливо возмутилась Лин, но с ее губ тоже не сходила глупая радостная улыбка. Она была счастлива за меня. Счастлива вместе со мной.
- Я здесь, перестань меня тормошить, - аккуратно отцепила ее руку от своей, стараясь не задеть и не повредить кружево. Мне казалось, что любое неосторожное движение превратит это белоснежное застывшее волшебство в обрывки ниток, а потому никому не позволяла прикасаться к рукавам. Да и сама передвигалась в этом платье с излишней, на взгляд подруги, осмотрительностью. - Что за паника на корабле?
- Ричард приехал! - возбужденно прошептала Лин, и платок, белоснежный шелковый прямоугольник, выпал из моих вмиг ослабевших пальцев. Я резко стала осознавать окружающий мир: увидела сосредоточенно-предвкушающее выражение лица лучшей подруги, услышала конское ржание и громкие голоса за окном, почувствовала сладкий аромат множества цветов. Сердце в ответ на эту новость пропустило удар и зачастило с удвоенной силой, а щекам вдруг стало очень горячо.
Дик! Он уже здесь! Губы сами собой расползлись в счастливейшей из улыбок, и я бы наверняка бросилась к окну в надежде хоть краем глаза увидеть Ричарда, но Арлин вовремя перехватила меня за руки. В этот раз она предусмотрительно схватилась за ладони. Я послушно последовала за ней вглубь комнаты и позволила усадить себя на кремового цвета софу, но все никак не могла отвести взгляда от окна. Глупо, понимаю. Дика никто и не пустит в эту часть сада, в сторону этих окон, ему даже смотреть сюда не разрешат, но мне так хотелось увидеть знакомый силуэт за стеклом на фоне буйной зелени! Представляя его в красивом черном костюме, с бутоном розы в петлице и напряженным взглядом, постукивающего в нетерпеливом ожидании ногой, я всей душой стремилась к нему. Дик!
- Лиза!
В комнату взволнованной птичкой впорхнула мама. Кажется, она переживала даже больше меня. Я ободряюще улыбнулась ей и встретила радостный взгляд. Мамочка... сегодня она была особенно красива, такой я ее раньше не видела. Нежное персиковое платье удивительно шло ей, подчеркивая темные волосы. В карих глазах собрались слезы, и ей часто приходилось поднимать руку и стирать со щек соленые капельки. Ткань перчаток на кончиках пальцев была уже совсем мокрой, мне это даже с другого конца комнаты было видно, но мама этого не замечала.
Она подлетела ко мне и, наклонившись, прижалась своим лбом к моему. Взяв в плен мои ладошки, крепко сжала их и прошептала:
- Лиза, девочка моя... Как же я счастлива! Пресветлые Боги, как же я счастлива!
Я высвободила одну руку и нежно погладила маму по щеке. Перчатки тут же впитали в себя соленую влагу, но разве сейчас имеют значение такие мелочи? Я никогда еще не видела маму такой взволнованной и безмерно счастливой.
- Мам, Дик уже внутри, да? - шепотом спросила я, сильнее стискивая ее руку. Мама чуть поморщилась, и я торопливо ослабила хватку. Правая рука Оливии Гордон, самой лучшей женщины на свете, была обезображена ожогами. Эти шрамы мама получила еще в детстве, когда сгорел их дом, и кожа за много лет стала грубой и невосприимчивой к прикосновениям, но мамочка утверждала, что вполне может чувствовать их, если сжать руку довольно сильно. Моя милая мамочка, вынужденная всю жизнь носить перчатки до локтя и прятать свое "уродство"... Как хорошо, что папу такие вещи совершенно не волнуют!
- Да, солнышко, - улыбнулась мама, присаживаясь рядом. Арлин, подскочив к двери, осторожно выглянула наружу, но через несколько секунд с разочарованным вздохом захлопнула ее и повернулась к нам.
- Ничего не видно. И разобрать в этом гуле голосов толком ничего не удается.
- Ну конечно, - отозвалась мама, кивая головой для большей убедительности. - Кто же жениха рядом с невестой расположит! На Ричарда сейчас в другом крыле родственники наседают, давая последние наставления и ценные советы.
Я немного нервно рассмеялась, представив Дика, испуганно сжавшегося в углу и прикрывающего голову руками, и нависшую над ним толпу родственников. Особенно четко представилась его мать, миссис Девенли, угрожающе наставившую на сына неизменный зонтик.
Нет, нужно успокоиться. Вытащив ладони из маминых пальцев, я вскочила и зашагала по комнате, придерживая длинную юбку. Боги, я, кажется, начинаю бояться! Бросив нервный взгляд на великолепный букет, горделиво стоявший на столике перед зеркалом, сдавленно охнула и заметалась в тесном пространстве. Ловили меня мама и Арлин вдвоем.
- Если не успокоишься, я рукава потрогаю! - пригрозила Лин, демонстративно протягивая к моему левому предплечью изящную ручку с длинными ногтями. Угроза подействовала: над рукавами я тряслась как над младенцем, и ногти Лин - достаточно веская причина успокоиться. Или сделать вид, что успокоилась. Или попытаться сделать вид, что успокоилась, решила я, прислушиваясь к своим эмоциям. Нужно отвлечься от мыслей о Дике и предстоящей церемонии.
- А где Кристи? - вспомнила я, понимая, что давно не видела эту непоседу и не слышала ее звонкого голоса.
- С Алексом, помогает ему украсить последние скамейки цветами, - ответила мама, скрывая лукавых чертиков в глазах за любящей теплой улыбкой.
"Вместе с твоим братом вносят во все хаос и портят всем нервы", - правильно перевела я для себя. Действительно, чем еще могли заниматься вместе Алекс и Кристи? Если не путаться под ногами, то что-нибудь ломать. И те самые последние скамейки наверняка давно уже распрощались и с цветами, и с лентами.
Я с мольбой в глазах обернулась к Арлин, безмолвно прося ее выйти в церковь и привести все в порядок. Одними губами шепнув: "Будешь должна!", подруга выскользнула за дверь. Но уже через минуту ворвалась обратно в комнату, заставив нас с мамой подскочить, и, бешено сверкая глазами, громким шепотом оповестила:
- Пора!
Мгновенно опустившуюся на комнату тишину нарушил мой испуганный писк, а в следующую секунду мы услышали тяжелые шаги. Папа заглянул в распахнутую дверь, обвел притихших нас сияющим взглядом и молча протянул мне руку. Мама, уже не сдерживаясь, плакала, да и глаза Арлин подозрительно блестели, когда он крепко сжал мою дрожащую ладошку в свои теплых пальцах. Краем глаза зацепилась за отражение в зеркале. Высокий, подтянутый, до сих пор темноволосый и очень красивый папа - и я рядом с ним, белым платьем составляя его черному костюму разительный контраст. Ростом я пошла в маму, и мы обе едва доставали главе нашего семейства до подбородка. Изящность и даже некоторую хрупкость фигуры, затянутой сейчас в белый струящийся шелк, я тоже унаследовала от нее, но вот волосы, черты лица и глаза я взяла от папы. И сейчас два синих океана (это по словам Дика, который не раз говорил, что тонет в них) лихорадочно блестели на бледном лице. Я была счастлива, безумно! Но, Боги, как же мне при этом было страшно!..
- Успокойся, - шепнул мне папа, ободряюще улыбаясь моему отражению. - Ричард уже ждет, подумай о нем и улыбнись.
Я судорожно кивнула головой и уже собиралась отвернуться от зеркала, как вдруг:
- Мы про букет чуть не забыли!
Арлин подскочила к столику, аккуратно, стараясь не помять ни листочка, вытащила его из вазы и протянула мне. На мгновение уткнувшись носом в цветы, я сквозь сладкий дурманящий аромат королевы цветов почувствовала дикую луговую нотку васильков - и успокоилась. Неожиданно для себя, я действительно успокоилась.
Папа осторожно потянул меня из комнаты. Следом вышли Арлин и мама. Кажется, я даже расслышала ее приглушенный всхлип, но - не уверена, потому что оттуда, куда я сейчас стремилась, лилась дивная музыка. Да и времени задумываться над этим у меня не было, ведь еще один шаг - и за углом начнется такая длинная и такая короткая дорога, в конце которой меня будет ждать Ричард. Наверняка он радостно и ободряюще улыбнется мне, с каждым ударом сердца отсчитывая секунды, оставшиеся до церемонии. Делая этот последний шаг, я словно наяву видела насмешливо-теплые искры в черных глазах, ожидая увидеть все это по-настоящему через секунду.
Мой громкий вопль эхом отдавался под сводами церкви, словно жуткое продолжение только что замолчавшей чарующей музыки. Все было красным. Не закат, не розы, не вино... Кровь! Много, повсюду... Кровь! Мертвые гости с застывшими улыбками откинулись на спинки скамеек, из горла некоторых до сих пор тонкими струйками стекала она... не закат, не розы, не вино...
- Ну что же ты замерла, дорогая, иди! - услышала я негромкий голос отца, в котором легкая укоризна сочеталась с понимающей насмешкой. Крепко сжав пальцы на его запястье, я в смятении обернулась к нему. Может быть, я переволновалась, и сознание подкидывает мне таки ужасные картины, а на самом деле ничего этого нет, и все в недоумении разглядывают, отвернувшись от алтаря, замершую и кричащую невесту?
Нет!
Вместо Эдварда Гордона я держала за руку труп в черном элегантном костюме, с кровавым месивом вместо лица. Ясные синие глаза неестественно ярко сияли среди разорванных мышц с обрывками кожи.
Я снова громко закричала, отдергивая руку и отскакивая назад, безумным взглядом обводя свою семью. Мертвые, изуродованные, улыбающиеся мне лица... Покрытые струпьями, протянутые ко мне руки... Трехлетний Алекс вышел из-за маминой юбки, прижимая к груди букетик из трех розочек, и, разомкнув синие, грубо зашитые губы, проговорил:
- Лиза, ты тего стоис? Там Литялд тебя узе заздался! - и вытянул указательный пальчик, с которого на ковровую дорожку упал ноготь, в сторону алтаря за моей спиной. Не в силах остановить бегущие слезы, я замерла. Что ждет меня, когда я повернусь?..
- Ли-иза... - мягкий, ласкающий и до боли знакомый голос теплым коконом обернулся вокруг меня, словно защищая. - Иди ко мне, любовь моя, я жду.