- Ненавижу, - тихо прошептала я, не желая слушать его. Ядовитый смысл слов медленно проникал в сознание, причиняя боль. - Убирайся, Дик.
Он поднял брови, с понимающей насмешкой глядя на меня, а я видела в его глазах только отражение его собственной правоты. Он смотрел так, словно действительно был невиновен. Но я слышала, я чувствовала, я до сих пор помню!..
Ричард все еще пытается обмануть меня. Не знаю, зачем ему это нужно, чего он добивается, пытаясь внушить мне, что четыре последних года - обман, но я не желаю этому поддаваться.
- Пошел вон! - закричала я, швыряя в него книгу. Одеяло от резкого движения почти полностью сползло на пол, и мне снова стало холодно, но я не поднимала его. Полными злых слез глазами я наблюдала за тем, как он медленно - слишком медленно! - поднимается из-за стола, как исчезает этот маленький уголок его кабинета, перенесенный в мою клетку, как лицо снова превращается в маску, а из глаз уходят даже намеки на чувства. Я выдержала холодный прищур его глаз, отвечая жгучей ненавистью, и наконец-то осталась одна.
Книга, открывшись примерно на половине, лежала у дальней стены, страницы помялись под обложкой, но до нее мне не было никакого дела.
"Подумай вот о чем, Лиза..." - услышала я слабый шепот, почти неуловимый, пробежавшийся по камере дуновением ветра. Ветра, который невозможен в подземелье.
Укутавшись в одеяло, я лежала на боку, глотая слезы. Ненавижу его! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
"Подумай, Лиза... подумай об этом..."
***
Последние дни смазались. Я не следила за временем - даже не пыталась подсчитать, сколько прошло с того разговора. Я словно выпала из реальности, раз за разом прокручивая в памяти слова. Его, мои, тех двоих... Пыталась найти ответы - и не находила.
Мне не важна была еда - я даже не замечала, когда она появлялась. Кажется, в те моменты, когда я спала - или пребывала в том странном состоянии, которое нельзя назвать бодрствованием. Я не притронулась ни к одной новой книге - мне это было не нужно. И я ни разу не видела Дика, хотя это, наверное, пошло на пользу нам обоим.
"Интересно все-таки, с чего бы Девенли нанимать нас для такого дельца... С такими, как этот маг, приятно иметь дело..."
"Подумай также о том, что тот ужас, через который ты прошла, мог быть направлен не на тебя: через твою семью пытались добраться до меня..."
Это не могло быть правдой, иначе моя жизнь в течение последних четырех лет теряла смысл. Делало смерть моего маленького чуда напрасной. Превращало меня в того, кем я никогда не хотела быть.
Папа всегда говорил, что нельзя поддаваться эмоциям, что нужно сначала думать головой и воспитывать в себе терпение - иначе ничего не получится. Конечно, эти слова произносились тогда, когда нас заставляли копаться в грядках и помогать ему в саду, но ведь этот совет - он полезен во всех ситуациях. А я не последовала ему именно тогда, когда больше всего нуждалась в ясной голове.
Но что, если Ричард... говорит правду?
Нет, нет, не хочу этому верить! Он лгал тогда, лжет и сейчас. Неужели пыточная меня ничему не научила, не показала, каким стал хозяин этого дома?
Но ведь до Ричарда у этого особняка тоже были хозяева...
Я распахнула глаза, уставившись в каменный, осточертевший до дрожи в руках потолок. Странная апатия, что заволокла сознание вязким туманом, прошла. Я перестала отчаянно кидаться от одного воспоминания к другому, выхватывая из осколков памяти отдельные фразы и образы.
"Подумай, Лиза..."
Именно этим мне и стоит заняться. Наверное, впервые за долгое время.
Через меня хотели задеть моего мужа? Для меня это сомнительно, очень, но... если ему в голову пришла эта мысль, почему не попробовать разобрать его точку зрения? Только я не понимаю, чего этим пытались добиться неизвестные "некто". Ричард к смерти моей семьи отнесся более чем равнодушно. Возможно, он любил мою семью, но больно от этой потери было только мне, в глазах моего мужа не было ни намека на эмоцию, когда я, рыдая у него на плече, отворачивалась от четырех могил.
Или моя семья была ему предупреждением, что я стану следующей, и поэтому он не показывал своих чувств? Но тогда бы он и не оставлял меня одну, пропадая целыми днями на работе. Ричард, которого я знала, оставался бы рядом со мной, утешая, поддерживая, оберегая. Если бы существовала хоть малейшая угроза для меня - он был бы рядом.
Единственное, что я могла принять, это то, что услышанный мной разговор действительно был подстроен. Разыгран специально для меня именно тогда, когда я была наиболее уязвима. Проследить за нашим домом, не приближаясь к нему и не попадаясь на глаза Ричарду? Сложно, но выполнимо. Приехать следом за мной в парк? Уже легче. Пройтись параллельным маршрутом, громко проговаривая имя моего мужа? Нет ничего менее невозможного.
Вот только зачем?
Зачем? Зачем?.. Зачем...
Ответа я не видела. Намного легче мне было винить во всем Дика, и я хотела бы вернуться к тому времени, когда была твердо уверена в его причастности, в своей ненависти, в правильности выбранного пути. Но его слова, как и мои собственные раздумья, посеяли сомнения.
Почему я так быстро и безоговорочно поверила подслушанному тогда разговору? Потому лишь, что мне казалось: это случайность? Я помню, я ни на секунду не задумалась о том, что все это может быть подстроено. Кому бы это было нужно? С другой же стороны... Были ли у меня когда-нибудь причины сомневаться в моем муже? За все годы нашего знакомства он не дал к этому ни единого повода. Что же привело нас к тому, что мы сейчас имеем?
Я запуталась. Верить Ричарду я не торопилась, но эти его чертовы слова... Как быть? О чем думать, что принять за правду, а что откинуть, как шелуху, мешающую эту правду увидеть? Я не могу больше принимать чьи бы то ни было слова на веру. Сейчас я сомневаюсь. Почему бы не попытаться развеять свои сомнения разговором с Диком, чего я не сделала в прошлый раз? Вряд ли он сможет доказать мне, что все эти четыре года - сплошной обман, но, может быть, мне удастся подловить его на лжи?
Если же нет... нужно будет смириться с тем, что ошибку совершила я. Проглотила заранее приготовленную ложь, не почувствовав ее горького вкуса, и сбежала от Ричарда. Только почему пострадала моя семья? Почему пострадал мой ребенок? Если слепа оказалась именно я, и через меня пытались добраться до моего мужа, смогу ли я когда-нибудь простить ему пять жизней?
Сплошные вопросы в голове. Сомнения, метания, предположения - и ничего, в чем я могла бы быть уверена. Удастся ли мне отстраниться от эмоций и взглянуть на все со стороны, не поддаваясь ненависти? Я попытаюсь. Я даже попробую не быть предвзятой к Дику и принять его версию. Но она все равно будет неправдой. Ведь такого не может быть.
- Ричард, - позвала я, зная, что так или иначе он меня услышит. В штабе мятежников на него собрали столько информации, сколько это было возможно для людей, не входящих в круг его знакомых, но я была уверена, что о многих его способностях я и не догадываюсь. Он многого смог достичь за эти годы, развив свои способности, получив место при короле. Наверняка среди обширного списка его возможностей есть что-то, что позволяет постоянно незримо присутствовать рядом со мной. - Я... хотела бы поговорить.
Не уверена в том, что смогу сразу спокойно отнестись к его словам, к его попытке объяснить, но... мне хотелось выпутаться из собственных сомнений, вернуть своему миру ясность и цель. Для этого нужно выслушать его, попытаться услышать, отделить ложь от правды. И в его словах, и в собственных мыслях.
Если хотя бы на секунду представить, что все, во что я верила - ошибка... Я не хочу даже думать об этом, но все же... в кого это превращает меня? Кем в таком случае становлюсь я, если с моего мужа снимается звание монстра и убийцы?
Ричард появился через несколько часов. За это время я все же попробовала взглянуть на себя со стороны, и увиденное мне не понравилось. Истеричная, сумасшедшая, глупая, легко способная на неосознанное предательство...
Не хочу быть такой!
Не хочу, чтобы он был прав!
В его руках был очередной поднос. Не знаю, почему он с таким упрямством носит их сам - ведь мог пользоваться своими силами: очень немногим в нашем мире даны такие же возможности. Почему он стремится быть таким же, как все остальные?
Сидя на свернутом в несколько раз одеяле в углу своей клетки, я настороженно, не отрывая взгляда, наблюдала за ним. Дик успокоился, исчезли и злость, и ледяной панцирь. Сколько же дней прошло?
- Чуть меньше двух недель, - ответил Ричард, когда я несмело, хриплым голосом задала этот вопрос.
В первый момент я не поверила. Разве может человек провести столько времени, не осознавая себя, окружающий мир, поддаваясь только эмоциям и воспоминаниям? Но... все та же память услужливо подсказала, что точно так же я вела себя после того, как сбежала от Ричарда. Сутками лежала на кровати в снятом номере какой-то таверны в соседнем городе, забывая про еду и солнечный свет.
Еще одно отрицательное качество в копилку к тем, что я успела найти в себе.
В кои-то веки мы поменялись местами. Дик, поставив поднос на столик, уселся на мою кровать, я же смотрела на него из противоположного угла. Ричард устроился, насколько это возможно, с максимальным комфортом, прислонившись к стене и сложив руки на груди, я же каждой клеточкой вдруг начала ощущать, что камень жесткий, холодный и крайне неудобный. Какое-то время он безразлично следил за тем, как я ерзаю, пытаясь устроиться как-нибудь иначе, давал мне время собраться с мыслями, но у меня не хватало сил первой начать этот разговор. Я испугалась того, что он действительно может оказаться невиновен в том, в чем я его обвиняю. Эта мысль мелькнула всего на секунду, но она выбила меня из колеи, и я растеряла заготовленные для разговора слова.
Почему, ну почему я начала сомневаться? Как же просто все было, когда я не испытывала этого чувства, когда была твердо уверена в том, чего хочу!