Кажется, я слишком много на себя взяла. Активные действия, на которых я так настаивала, уже не казались такими уж необходимыми. Вполне можно было предоставить возможность двум придворным магам и их ведомствам разобраться в возникшей ситуации с назревающим мятежом. Без моего участия.
Так и следовало поступить. Это было бы наилучшим...
Глубоко вздохнула, успокаивая сердце и прогоняя панические мысли. Я действительно могла бы отсидеться за спинами Дика и Стивена, и никто не посмел бы меня ни в чем обвинить. Возможно, такое поведение даже посчитали бы правильным. Вот только существовали два "но". Во-первых, не имея практически никаких доказательств и действуя из-за этого с особой осторожностью, королевские службы могли потратить на все это месяцы. Мы и так потеряли непозволительно много времени. Во-вторых, и это, наверное, куда важней, я хотела быть причастной к тому, чтобы сделать Шепардам больно, разрушить их мечту и сломать их жизни. Мне нужна была месть. Я не откажусь от нее.
Весь первый акт меня кидало из крайности в крайность. То я паниковала и порывалась сбежать, сбросив все заботы на плечи Дика, то довольно хладнокровно просчитывала последствия сегодняшней встречи.
Огни на сцене погасли, мягко опустился занавес, и прозвенел звонок. Антракт, которого я так ждала и который так желала отдалить, завершил первую часть спектакля, вызвав новую волну неуверенности и страха. Встать с кресла с первого раза не получилось: колени почему-то подогнулись, когда я увидела поднимающихся со своих мест Дика и Мелиссу. Они покидали ложу Девенли, неторопливо направляясь на обязательные и привычные расшаркивания со знакомыми аристократами, также пришедшими на этот спектакль.
На время перерыва все зрители выходили в фойе. Для знати во всех театрах существовала специальная комната, где они могли пообщаться между собой и где им не попадались бы на глаза простые горожане. Но отдыхали в таких салонах чаще всего пожилые матроны и юные барышни, весь же цвет аристократии предпочитал оставаться у принесенных столиков в фойе, чтобы можно было показать себя во всем блеске денег и титулов. Из-за этого огромный холл словно бы разделялся на две половины, на одной из которых царствовали аристократы, ведущие себя так, словно были приглашены на прием в королевский дворец, а на другой завидовали и метали ненавидящие взгляды простые жители столицы, в недорогой одежде и с куда более дешевыми билетами. Многие аристократы ходили в театр именно поэтому: они наслаждались не представлением, а чужой завистью, светясь от самодовольства. В таком случае нет ничего удивительного, что Даррелу так легко удалось организовать заговор, найдя недовольных и обделенных.
Руки дрожали, когда я выходила в фойе в потоке людей, и программка танцевала в пальцах. Глаза выискивали в море драгоценностей и шелка на противоположном конце знакомое лицо. Я знала, что Дик нервничает наверняка не меньше меня, но ему хотя бы внешне нужно было сохранять спокойствие, и я отчаянно нуждалась в молчаливой поддержке с его стороны.
С одной стороны - я ведь уже видела Мелиссу, мое волнение должно быть вполовину меньше. А с другой... тогда она была для меня всего лишь бывшей любовницей Ричарда, дочерью человека, убившего мою семью, и, возможно, девушкой, не замешенной в планах отца. Сейчас же я знала точно, кем она была, и это знание во много раз увеличивало мою ненависть и отвращение к ней. Возможно, Мелиссу я ненавидела даже больше, чем Даррела. Он покусился на корону - и это уже было неприемлемо. Но его дочь покусилась на нечто такое, что было для меня важнее всего на свете, на то, что я так и не смогла сохранить. Сама мысль о том, что ей нужен ребенок от Дика - и даже не потому, что она его любит, а в качестве билета на трон, - выводила меня из себя. Престол - не дилижанс, а ребенок - не способ легко вскочить на его подножку.
Я невольно прижала руку к животу, вспоминая ту маленькую жизнь, которую не сумела сохранить. Позволить Мелиссе использовать то, чего так страстно желала я сама? Взгляд наконец зацепился за знакомые лица, и при виде черноволосой головки ладонь на животе невольно сжалась в кулак. Совсем как тогда, у чтицы. Только не Мелисса. Только не она.
Ненависть и злость помогли унять панику, а ищущий взгляд Ричарда отозвался теплом в теле. Я смогу разыграть свою роль, это будет не трудно. В конце концов, мы же в театре?..
Поискала глазами еще одно действующее лицо: Риту - девушку, привлеченную Стивеном для нашего спектакля. Ее аляповатое, нелепого фасона платье трудно было не заметить, но я все равно переживала и постоянно осматривалась, отвлекаясь от якобы чтения программки.
С Ритой Стивен нас познакомил утром, когда, с обезоруживающей наглостью, под носами наблюдателей, выведя меня из дома Ричарда, спрятал в одном из принадлежащих тайным службам убежище. Вопросом, почему в прошлый раз он не укрыл меня заклинанием-хамелеоном, я не задавалась: тогда ему нужна была наживка, которая помогла бы определить, ведется ли до сих пор слежка за домом его младшего брата. Ответ он получил. Сейчас же спектакль нужно было устроить не для исполнителей, а для организаторов, поэтому необходимости в таинственной, закутанной с ног до головы в темный плащ фигуре не было.
В тесной каморке, которая мало соответствовала моим представлениям о тайном убежище или хотя бы конспиративной квартирке, нас ждала девушка - первый человек со стороны за последние несколько месяцев. Из-за этого я не знала, как себя вести. О том, кем я являюсь на самом деле, Рите не рассказали, и я не представляла, о чем с ней говорить и нужно ли говорить вообще хоть что-то. Стивен общался с девушкой легко, на правах старого и, похоже, довольно близкого знакомого. По крайней мере, улыбки и взгляды, которые они дарили друг другу, казались мне весьма многозначительными.
Позже, втягиваемая старшим родственником в разговор, я почувствовала себя свободнее и смогла определиться с тем, что и как можно говорить. В конце концов, кроме Ричарда и последних семи лет, у меня когда-то были подруги, увлечения и предпочтения. Это - безопасные темы, об этом - можно говорить. И мы говорили. Практически обо всем. Так, как когда-то часами болтали с Арлин.
Рита оказалась бывшей актрисой провинциального театра. На одном из спектаклей ее заметил столичный аристократ. Девушка, привлеченная титулом, польщенная ухаживаниями и ослепленная обещанной перспективой выступать в лучших театрах Грейн-Аббэна, приехала за любовником в столицу. Вот только сцены лучших театров она видела лишь из зрительного зала, а вскоре и вовсе надоела своему покровителю. История до отвратительности обыденная. Благодаря таким вот скучающим и ищущим разнообразия лордам в обществе всегда будут и дамы полусвета.
В подробности Рита не вдавалась, но из ее рассказа и со слов Стивена я поняла, что девушка - настоящий виртуоз перевоплощений. И обиды своему лорду она не простила: под разными масками преследовала его, угрожала и любыми путями пыталась доставить ему неприятности. Пока из-за этого не угодила в застенки городской стражи, а оттуда - в заботливо распахнутые руки Стивена, поспешившего приобщить к службе в своих теневых ведомствах ценного мастера маскировки. И Рита, кажется, была вполне довольна тем, как в итоге сложилась ее судьба.
В какой-то момент меня напугало то, как часто и как в то же время непохоже перекликается эта история с историей моей жизни. И, пусть не ко времени, но позабавил итог: обе мы, в конечном счете, работаем на королевских магов. Странная ирония. Глупая, но, наверное, все же поучительная задумка Пресветлых.
Рита рассказывала мне обо всем случившемся с ней с улыбкой, сопровождая повествование шутками и колкостями, благожелательно усмехаясь, когда Стивен вставлял очередное саркастическое замечание. Смогу ли я когда-нибудь также рассказать кому-нибудь о себе? Без боли и сжимающегося сердца, с улыбкой отпустив все произошедшее? Надеюсь.
За такими беседами - то неспешными и тихими, то сопровождаемыми смехом и ехидными фразами, - мы готовились к походу в театр: перешивали подготовленные платья, придумывали грим для Стивена и Риты, разрабатывали наиболее жизнеспособные варианты развития событий. Лорд Девенли периодически исчезал, отлучаясь по своим делам - он не мог постоянно сидеть с нами в этой тесной комнатушке, но неизменно приносил что-нибудь перекусить. И с насмешкой тихо рассказывал мне о том, как бесится Ричард, не зная, где я и как я. На сердце от таких слов, если быть откровенной хотя бы с самой собой, теплело.
Помощник Рите из меня, конечно, получился никудышный: с иголкой я с самого детства не дружила, в отличие от мамы, с удовольствием закапывающейся в ворох ниток и тканей. Впрочем, для нашего плана умение шить и не требовалось. Наоборот, нужно было превратить изначально миленькое платье в нечто ужасное, режущее глаз и непрочное. Результат нас порадовал, и мои исколотые пальцы определенно стоили того веселья, что я получила, издеваясь над бедной одеждой. Мой собственный наряд мы не трогали - ни улучшать, ни портить не стали.
И вот сейчас я, в скромном сине-зеленом платье, притворяюсь увлеченно читающей программку, а сама мелкими шажками двигаюсь к замеченному яркому нелепому платью, мелькнувшему у самого края толпы. Стивен должен быть где-то поблизости: во-первых, для того, чтобы удачно подтолкнуть меня, во-вторых - чтобы подстраховать в случае появления неучтенных нами факторов, и в-третьих - чтобы наблюдать за Мелиссой.
Резких тычок в спину, хоть и был ожидаем, оказался все-таки неожиданным и довольно сильным. Чтобы не упасть, мне пришлось сделать несколько неуклюжих шагов вперед, наступив на подол Ритиного платья и уцепившись за яркий рукав. За практически неразличимым в гуле голосов треском ткани раздалось громкое, недовольное и визгливое:
- Мое платье! Вы порвали мое любимое, приберегаемое как раз для походов в театр платье!
Если бы я не общалась с Ритой в течение почти всего дня и не помогала ей наносить грим, никогда бы не поверила, что вот эта смуглая, кричащая на меня брюнетка на самом деле смешливая белокожая девушка с кудрявыми светлыми волосами. У нее даже форма носа изменилась, разрез глаз стал другим... Мятежники к таким фокусам не прибегали. По крайней мере, среди агентов, с которым общалась я, были распространены только парики и одежда разных фасонов. Так кардинально внешность никто из нас не менял.