тре они не стали. Ни о каком продолжении вечера после случившегося и речи быть не могло. Дик, проводив мисс Шепард домой и попрощавшись с ней на крыльце, вернулся в свой особняк.
Сумочка лежала сейчас на столе передо мной. Безделушки, список покупок и несколько монет - все это так и осталось внимательно изученным и признанным неинтересным. А вот счета, выписанного на имя Лизы Гордон, не было. И нам действительно оставалось только ждать гостей, которые наверняка нанесут визит по указанному адресу. Вопрос только - как скоро это случится?
- Ждать, - подтвердил Стивен, поднимаясь из кресла напротив и с трудом сдерживаясь, чтобы не зевнуть. Из-за этого я вмиг почувствовала, что устала и хочу спать. - Кстати, Дик, заделал бы ты уже эту лазейку в защите, - посоветовал он, прежде чем сделать шаг - и растаять в воздухе.
- О чем он? - я повернула голову к мужу, борясь с ленью и сонливостью.
- Пока мы были в театре, к нам снова пожаловали незваные гости. - Дик, если и устал, ни единым жестом не показывал этого. Сидя в высоком и, на мой взгляд, неудобном кресле, он легко перебирал пальцами по подлокотнику и внимательно смотрел на меня. - Далеко снова не ушли, но такие визиты, и в самом деле, становятся утомительными. Не стоит создавать у мятежников уверенность в том, что сюда они могут захаживать, как к себе домой. Это уже даже не смешно, подобные вылазки не дают нам больше полезной информации, но дергают меня каждый раз, когда кто-то пересекает границу защитного заклинания.
Я часто-часто заморгала, пытаясь стряхнуть с себя сонное оцепенение. Дик не говорил о чем-то неинтересном или скучном, и мне не хотелось обижать его, засыпая посреди разговора, но нервное перенапряжение давало о себе знать. Муж же, кажется, решил если не проигнорировать мое состояние, то хотя бы один вопрос прояснить сегодня точно.
- Лиз, в театре ты... Как раз перед тем, как убежать, ты так посмотрела на меня, словно... действительно боялась. Словно перед тобой монстр из Великой Пустыни оказался. Это была игра, или...?
Окончание вопроса повисло в воздухе, но его и не требовалось проговаривать. Сонливость отошла на задний план, давая мне возможность объяснить.
- Нет, Ричард, это не было игрой. - Муж вздрогнул. Его по-настоящему ранило то, что я могу его так бояться. - Но это и не были сегодняшние чувства. - Ричард нахмурился, не понимая. Я и сама с трудом подбирала слова, не зная, как правильно рассказать о том, что чувствовала. - Это были... воспоминания. Когда я убегала из дома, мне было страшно, очень. Думаю, за прошедшие годы этот страх, за себя и за ребенка, прошел, но память о нем осталась. И тогда, в театре, думая о том, чего я лишилась, осознавая, по чьей вине и по какой причине, я обратилась к этим воспоминаниям, воскресила этот страх.
- Прости, - виновато выдохнул Дик, закрыв глаза.
- Простила, - грустно улыбнулась я, поднимаясь. - Не знаю, когда это случилось, но я уже простила. Глупо было сваливать всю вину на тебя...
Я замолчала, решив, что сказала даже больше, чем собиралась. Наверное, все же сказывается усталость, иначе бы я не позволила прежним чувствам к этому мужчине поднять голову. Не время, не место... да и стоит ли?
Дик тоже покинул свое кресло, как-то в один момент плавно оказавшись у меня за спиной. На секунду - или чуть дольше - я позволила ему эти объятия, откинувшись ему на плечо и представив, что на самом деле все хорошо. Что не было последних лет, что все предыдущие вечера мы проводили точно так же: засиживаясь допоздна в его кабинете, разделяя на двоих минуты какой-то удивительной близости и понимания. Что я могу быть любимой и любить сама.
Почувствовав легкое прикосновение губ к виску, мягко отстранилась. Ричард и не пытался меня удерживать, разжав руки и позволив отойти на несколько шагов. Обернуться и посмотреть ему в глаза я почему-то не решилась.
- Прости, - еще раз попросил он.
- Спокойной ночи, Дик, - попрощалась я, поворачивая дверную ручку и выскальзывая в коридор.
Мне казалось, что после этого заснуть, несмотря на всю навалившуюся усталость, мне не удастся. Но я, слава Пресветлым, ошиблась. Сон нашел меня сразу, едва я удобнее устроилась в кровати. И впервые за долгое время он был... счастливым?
Напрасно с утра я ожидала каких-то новостей. Если я права и мое появление спутало Шепардам все карты, сгоряча они действовать не будут. Попытаются быстро, на эмоциях, но не за одну ночь - точно. И все же мне хотелось приблизить конец всего этого затянувшегося кошмара. Может быть, это несколько минут в объятиях Дика оказали на меня такое влияние. А может быть, мое желание вызвано сном, чистым, светлым, наполненным счастьем и умиротворенностью, но я очень хотела спокойствия. Прошло четыре с лишним года сплошной черноты в душе, и сейчас, когда появилась надежда на будущее, о котором Китти Диксон не смела и мечтать, я хотела побыстрее отпустить все.
Отомстить - и избавиться от темного монстра внутри.
Поэтому каждая заминка - даже длинною в ночь - раздражала меня, выводя из состояния умиротворенности, с которым я встретила новое утро. Что еще Шепардам надо? Я уверена в том, что мое появление - достаточная причина для того, чтобы испугаться за собственные планы, поддаться эмоциям и, попытавшись как можно скорее избавиться от неприятности, совершить ошибку.
Я понимала, что глупо с моей стороны требовать от семейства, которое на протяжении, как минимум, трех поколений выискивало пути к короне, ошибиться мне на радость, но просыпаться немного счастливой мне понравилось, и весть о том, что все пока осталось без изменений, заметно испортила мне настроение.
Впрочем, вряд ли бы меня обрадовала с утра и весть о том, что меня пытались убить.
Два дня я просидела как на иголках, злясь на Шепардов за мучительное для меня бездействие; беспокоясь за Риту, которая должна была играть роль "Лизы Гордон" и жила в маленькой гостинице; не зная, что делать с Диком, который во всю занялся моим приручением. Мысль в любом из этих направлений в итоге приводила к тихой бессильной истерике.
Повлиять на Даррела и его дочь больше, чем я уже это сделала, я не могла. Каким бы еще образом подтолкнуть их к нужному нам шагу, я не знала, и вынужденное ожидание - ошибутся или нет? - кусало нервы. Чем-то помочь Рите, рисковавшей собой, у меня тоже не было возможности. Я лишь мучила Дика и Стивена вопросами о ней, и ответы на эти вопросы всегда порождали двойственные чувства. С одной стороны, то, что с девушкой пока ничего не случилось и никто не покушается на "Лизу", меня безумно радовало. С другой стороны, это означало, что Шепарды все еще бездействуют, а это радовать никак не могло.
И потому я мрачной тучкой проплывала по второму этажу от Зеленой гостиной к своей комнате и обратно, заглядывая по пути в кабинет мужа или сидя в библиотеке с очередной книжкой, которая совсем не могла отвлечь меня. Книги, которые я всегда любила, начинали раздражать: и действия в них тянутся слишком долго (а иногда, наоборот, проносятся с головокружительной скоростью), и чувства наигранные, и подвиги слишком героические, и слова слишком нудные. Попробовала полистать тот справочник по зельям, что когда-то уже попадал мне в руки, но даже волшебные страницы с невероятными иллюстрациями надолго не отвлекали. К тому же я постоянно оглядывалась на Дика, неизменной тенью присутствовавшего рядом.
Муж стал еще одним поводом - и поводом, возможно, самым серьезным, - для моего беспокойного состояния.
Ричард даже не скрывал того, что хочет вернуть то, что было в нашей жизни больше четырех лет назад. А я... Я не знала, чего хотела.
Если в первые дни после переселения из подвала в комнату на втором этаже я была настроена использовать раскаяние Дика, отомстив с его помощью и снова исчезнув, то теперь...Все чаще внутренний голос задавал вопрос: "А может, все-таки?.." К тому же раньше голосок этот был тонким, а вопрос - робким, что позволяло легко отмахиваться от таких мыслей. Сейчас я уже не могла игнорировать желания, всплывающие из подсознания: они заставляли задуматься над такой возможностью. Глупо ведь обманывать саму себя и отрицать очевидное: меня околдовывало обещание спокойной счастливой жизни, в которой ненависть, месть и заговоры останутся далеко в прошлом. Дик готов был дать мне такое обещание. Оно чудилось мне в его глазах, голосе, в прикосновениях. И именно этот намек привораживал куда сильнее, чем это могли бы сделать слова и заверения.
После театра муж практически не оставлял меня одну, оправдывая свое присутствие рядом со мной вынужденными мерами повышенной безопасности. Вероятность того, что Шепарды сразу распознают подвох и придут к Ричарду за объяснениями, а заодно - и за мной, очень маленькая, но они все-таки не наивные глупцы, как те ребята, из которых состояла их маленькая армия. Даррел - чрезвычайно умный и хитрый человек, многого добившийся в жизни, и его дочь вряд ли уступает ему. Может, будь у них больше времени и хладнокровия, они непременно раскрыли бы наш обман, но... затевая спектакль в фойе театра, я принимала в расчет и опиралась на два обстоятельства. Первое - у Даррела оставалось не так много времени: процесс уже не просто запущен, он - на последней стадии, о чем недвусмысленно говорят зашевелившиеся под самым носом у городской стражи мятежники. Если не убрать меня из фокуса внимания Ричарда - он забудет про Мелиссу и не даст им того, что так необходимо для завершающего штриха. Поэтому я снова должна быстро умереть, а Мелисса - утешить в очередной раз потерявшего жену Дика. Второе же обстоятельство, от которого я отталкивалась, было, скорее, догадкой. Неприятной, болезненной, отвратительной, но... возникшей - и имеющей право на существование. Кто-то - либо Даррел, либо его дочь - был склонен к извращенной жестокости, на грани - а может быть, уже и за ней - сумасшествия. Всё то время, с тех пор, как я поверила в невиновность Дика, я задавалась вопросом: "Почему моя семья была убита, да еще таким образом?" Ненавидя мужа, виня его во всем, я без сомнений воспринимала версию, что он, не желая делить меня ни с кем, избавился таким образом от помехи. Глупое объяснение, нежизнеспособное, но мне его хватало. Его - и тех слов о ребенке. Но потом эта версия разбилась, встретившись с действительностью, и вопрос "Почему так?" возник сам собой. А другого объяснения, кроме сумасшествия, я не нахожу. Удар по моей семье - своеобразная месть мне. За то, что влюбила в себя Ричарда. За то, что помешала выверенному плану. За то, что посмела при всем при этом быть счастливой с ним. По чьему жестокому извращенному приказу мучилась моя семья, я не знаю, но надеюсь, что за прошедшие четыре года спокойной уверенности в том, что Дик уже никуда не денется, Шепарды расслабились, а мое появление всколыхнет уснувшее безумие, заставив забыть об осторожности.