Вместо того, чтобы образумиться и попытаться найти другой способ выбраться из дома - хотя бы через дверь в коридор, из него попасть в знакомую библиотеку и уже оттуда постараться найти выход, - я снова и снова, с какой-то по-детски глупой обидой на охранное заклинание продолжала молотить подсвечником по стеклу, раз за разом отлетая на кровать. Из головы исчезли все мысли и эмоции - даже моя ненависть к Дику, - кроме одной: выбраться отсюда, покинуть этот дом, оказаться за пределами этих стен. Почему, за что он меня не выпускает, ведь я так хочу уйти!
Последний удар был более сильным. Как и его последствия. Зеленая вспышка, сопровождаемая давящей на грудь волной, снова откинула меня дальше от окна. Намного дальше. Изломанной куклой я приземлилась на противоположный край кровати, скатилась с нее на пол и ударилась головой о стену. И даже не почувствовала боли, гаснущим сознанием продолжая осознавать только одну мысль: я хочу выбраться отсюда.
Такой возможности Ричард мне не предоставил. И вряд ли когда предоставит.
Следующее пробуждение в доме супруга, в котором я за неполные сутки дважды ударялась головой, было... малоприятным. Болело все, словно меня, как куклу, заперли в тесной коробке и отдали мальчишкам, подразнить сестру. И эти мальчишки, высоко подпрыгивая и тряся игрушкой над головой, совершенно не беспокоились о том, что кукле может быть больно.
Но к боли, в принципе, я уже привыкла. В первые полтора года после моего побега ее было немало. Куда сильнее нее меня пугало помещение, выделенное мне супругом на этот раз. Дик не стал размениваться на спальни, гостевые покои или даже на комнаты для слуг: муж просто "поселил" меня в подвале. В темной каменной клетке без окон. С тонкой железной цепью, идущей от кольца в стене рядом с дверью и заканчивающейся браслетом на моей щиколотке.
- Ричард! - закричала я, и мой громкий голос, пролетая сквозь небольшое зарешеченное окошко в двери, эхом отразился в пустых темных коридорах. А что самое страшное, в нем отчетливо звучала паника. Он же... он не может так со мной поступить! Причинять страдания и мстить должна я! - Ричард!
Дик не отзывался, и я прижала холодные руки к щекам. Он это не всерьез. Он не поступит так со мной.
"Поступит, - шепнул внутренний голос. - Вспомни о том, что он сделал с твой семьей. Чтобы обладать тобой единолично и не делиться ни с кем, даже с родственниками, он отдал тот приказ. Вполне в его духе запереть тебя в подвале. Никто даже не узнает, что Ричард Девенли нашел свою пропажу".
- Этого не должно было случиться, - пробормотала я, поджимая ноги. Тонкая цепь зазвенела, вызывая в душе животных страх, смешанный с безысходностью. Браслет на правой щиколотке холодил и неприятно натирал кожу при каждом незначительном движении, и я прекратила попытки устроиться как-то иначе. Дик запер меня здесь в той одежде, в которой я пыталась сбежать - даже своего пиджака не снял, и длинные рукава почти полностью закрывали ладони, оставляя снаружи лишь кончики пальцев; на пустом матрасе не обнаружилось ничего, чем можно было бы укрыться. Ногам было холодно, и я, как могла, укутала их тем, что раньше пообещала сжечь. Обняв себя руками, я раскачивалась взад-вперед, проводя ладонями по плечам. - Такого не должно было произойти. Сегодня мятежники должны были получить необходимый артефакт, чтобы уничтожить Дика. Он должен умереть, я не могу сидеть в его подвале. Я не могу быть его пленницей... Пресветлые боги, что за игру вы затеяли? - Я подняла глаза вверх, словно надеясь увидеть снисходящего до меня Пресветлого, но надо мной был только каменный потолок с неровными темными разводами. Он действительно запер меня. Поймал, когда я сама так неосмотрительно, ослепленная жаждой мести, сунулась ему в руки, и теперь запер подальше от чужих взоров.
Меня начало трясти. Невозможно. Так не бывает! Боги не могли допустить такого! Злые горячие слезы потекли по щекам. Я была так близко к своей цели! Я не могу теперь быть от нее настолько далека!
Блуждающий взгляд наткнулся на низенький столик у кровати, на которой я сидела. На нем стоял поднос с обещанным завтраком.
Я смотрела на тарелки, прикрытые салфетками, и страх уступал место ярости, которую щедро подпитывала ненависть. Вскочив, я занесла руку. На упавший пиджак, на звон цепи и на резко впившийся в щиколотку браслет я не обратила внимания.
- Ненавижу! - прошипела я, скидывая поднос на пол. - Ненавижу тебя, Дик! - повторила громче, ногой отбрасывая ближайшую тарелку к противоположной стене. Она, к еще большей моей злости, не разбилась. Как не разбилось ничего из того, чем был уставлен поднос. Сок выплеснулся на каменные плиты, маленькие аккуратные бутерброды рассыпались по всей комнате, яблоки закатились под кровать. Но ни одного осколка.
Я долго давала выход злости, швыряя об стену небьющуюся посуду и срывая голос в крике. Я позволяла себе то, чего не могла позволить уже долгое время, и эмоции, вырвавшиеся из-под контроля, разрушали меня. Я плакала, кричала, над чем-то громко смеялась и снова плакала. По щиколотке текла кровь, но я этого даже не замечала. Увидела лишь только тогда, когда наступила в пролитый сок, и, опустив глаза, сквозь слезы различила несвойственный ему красноватый оттенок. Заметив алые дорожки на ступне, я вмиг оцепенела. Эмоции, еще секунду назад сжигавшие разум, вдруг исчезли, и я без сил рухнула на матрас, который сама же и стащила с кровати.
Я сидела в каменной клетке, окруженная созданным мной хаосом, и снова бессмысленно раскачивалась, провожая пустым взглядом стекающие по стене капли. Они появились на ней после того, как я пинком откинула бокал с остатками сока, и маленькие капельки теперь стремились к полу. Слезы все еще текли по щекам, но уже какие-то неосознанные, остаточные. В голове было пусто, лишь одна мысль, как мантра, вновь и вновь проявлялась в сознании: "Этого не должно было случиться".
Сколько я так просидела, я не знала. Может быть, на то, чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько часов. А может быть, это заняло несколько минут. В моей камере не было часов, не было окон, не было даже свечей. Супруг и не подумал озаботиться этим вопросом, решив ограничиться обещанным завтраком.
Какая-то мысль, мелькнувшая только что, зацепила меня, и я сосредоточилась на том, чтобы вспомнить ее. В том сумбуре, что творился в голове, сделать это было нелегко, и на миг я пожалела, что не могу снова вернуться к тому состоянию, когда не думала вообще ни о чем.
Свечи... здесь нет даже свечей, которые могли прогореть и хотя бы примерно показать, сколько прошло времени с тех пор, как Дик запер меня здесь. Но при этом в клетке было светло, словно меня поселили не в подвале, а в открытой солнечным лучам оранжерее, наполненной льющимся из огромных окон светом. Он обеспечил мне магическое освещение, да еще такое, с каким я прежде не сталкивалась. Может быть, он посчитал, что с помощью свечи или факела я нанесу себе вред? Или попытаюсь причинить боль ему? О, как бы я этого хотела! Но он даже посуду зачаровал, не дав мне возможности получить хоть какое-то подобие оружия. Поднос - и тот из легкого, почти невесомого блестящего металла. Ненавижу его!
Щиколотка зудела. Пока я сидела на матрасе и не двигалась, кровь перестала идти, а браслет - натирать кожу, но, стоило пошевелиться, кровотечение и неприятные ощущения вмиг возобновились, усилившись.
- Ричард! - снова закричала я, с облегчением поняв, что паники в голосе больше нет, только злость. - Ричард!
Но на мои крики муж не спешил явиться. Прекрасно. Он бросил меня сюда, заперев в камере и нацепив кандалы, и забыл про это. Несколько раз глубоко вздохнув, попыталась прогнать злость. Когда-нибудь ему все равно придется сюда спуститься. И когда-нибудь я все-таки выберусь отсюда. Вот тогда она мне и понадобиться, а сейчас куда нужнее ясная голова. Поддавшись эмоциям в стане мятежников, я вызвалась на это задание и попала к нему в руки. Поддавшись эмоциям в его спальне, я натворила глупостей и оказалась в подвале. Поддавшись эмоциям в своей клетке, я причинила вред самой себе и осталась без завтрака. На этот раз их необходимо отключить, чтобы избежать ошибок в будущем. Я все равно не оставлю попыток отомстить, Ричард, и какая-нибудь из них окажется удачной. Я не буду надеяться на то, что ею окажется первая или даже пятая, но придет время, и ты заплатишь собственной жизнью за то, что сделал с моей семьей. Как только смогу справиться с теми чувствами, что вспыхивают в сердце при одной мысли о том, что ты жив и ходишь по этой земле, а они покинули ее по твоему приказу, у меня все получится.
Успокаивая себя этим, я с трудом оторвала от рубашки рукав и кое-как обмотала поврежденную щиколотку. Было больно, я постоянно морщилась и отдергивала руки, боясь прикоснуться к собственной крови, но спустя какое-то время у меня это получилось. После попыталась нащупать под кроватью яблоки. Эмоции эмоциями, но, если заморю себя голодом, это не поможет мне отомстить. А от своей цели я не откажусь. Когда-нибудь я увижу гроб с твоим телом, Дик.
Вопреки своим рассуждениям, к яблокам я так и не притронулась. Повертела в руках, безразлично скользя взглядом по красной полосатой кожице, и положила на стол. Может быть, потом. С брезгливостью и затаенным страхом покосившись на проступившие сквозь повязку красные пятна, принялась затаскивать матрас на кровать. Это оказалось сделать чуть сложнее, чем я себе представляла - когда скидывала, не заметила, насколько он тяжел. Что ж, давно и не мной замечено, что сильные эмоции придают сил и, в качестве неприятного прощального подарка, после своего ухода оставляют опустошенными.
После на удивление долгого и выматывающего затаскивания матраса я долго сидела на кровати, привалившись спиной к стене. Нет, все-таки это странно. Мелькающие перед глазами искры, учащенное дыхание и невыносимую слабость нельзя объяснить только истерикой. Это что-то другое. Заклинание Дика? Мог ли он как-то попытаться ослабить меня, чтобы избежать еще одного побега? Мог. Тот, за кого я выходила замуж - едва ли, но нынешний Ричард - вполне. Впрочем, я не могу рассуждать даже о прошлом - семь лет назад я, как выяснилось, ничего не знала о человеке, с которым соединила судьбу. Видела только ту часть, что он сам показывал мне, и не подозревала о другой стороне, темной и жестокой. И, если бы не случайность, одна-единственная его неосторожность, я бы ничего так и не узнала...