— У Кейна начал проявляться дар, поэтому его отправили в Манн, якобы для того, чтобы он научился управлять собственной силой.
— Карас боялся сына, — догадалась я и получила одобрительный взгляд Лилы.
— И правильно делал. Когда Кейн вернулся, то свергнул его. Это случилось спустя много лет.
— Они встретились? — затаив дыхание, спросила я, но хранительница покачала головой, и мне стало так больно, словно это я потеряла близких.
Кейн уехал из Артана к Риону, и Анна утратила с ним всякую связь. Первый год ждала его возвращения, но постепенно ее надежда что-то о нем узнать угасла. Писать ему из дворца она не могла, Кейн писал ей, но его письма до матери не доходили, его отец об этом позаботился. Все, ради чего она жила, утратило смысл. Анна грустила все больше, а потом сильно заболела.
— Тогда она мне поведала обо всем, — призналась Лила. — О том, кто она на самом деле, как сюда попала, и о тех, кто этому поспособствовал.
Еще до того, как Артан стал самой могущественной державой, Карас хотел заключить союз с маленькой северной страной, обладающей редким источником. Долго вел переписку с нифрейской княгиней и даже лично приезжал в замок Норг. Последнее меня вовсе удивило, ведь при мне никто не посещал Нифрейю, и даже мама не рассказывала об этом.
Карас предложил ее светлости поддержку Артана, золото и огненную магию, а взамен рассчитывал получить доступ к магии Древа. Но после знакомства с юной наследницей Нифрейи стал настаивать на том, что нужно скрепить сделку браком. Анна не пожелала выходить за варвара, у которого уже было несколько жен. Она бросила это ему в лицо, а княгиня разорвала договор и выгнала гостя из страны. Дальше история пересекалась с известной мне. Нифрейя заключила договор с Раудией, и Анна отправилась к будущему мужу. Только вот она не знала, что раудийцы сговорились с артанцами.
Воины Караса перехватили княжну по пути в Раудию, он взял Анну в плен и потребовал у княгини выполнения их сделки: магия Древа в обмен на дочь.
— Она отказалась.
— Это невозможно! — возмущенно выпалила я. Едва удержалась от того, чтобы на этот раз не вскочить с оттоманки. — Я не знала добрее и справедливее человека, чем ее светлость! Она бы не поступила так со своей дочерью.
— Поступила, — кивнула Лила. — Княгиня заявила, что отныне Анна для нее мертва.
В ушах зашумело, а в горле встал ком от осознания того, что я услышала. Разум подсказывал, что правители не всегда идут на поводу у своих чувств. Им вверено целое государство, множество людей, они должны заботиться о них. Но сердце шептало, что близких не предают, не отдают на откуп врагу. За них сражаются.
— Наверное, Карас хотел заполучить Древо целиком, — пробормотала я, скорее чтобы убедить себя, а не Лилу. — Это бы лишило магии всех нифрейцев.
— Князь Карас просил двенадцать сосудов в год. Столько же огненной магии отправили бы в ответ. Он держал свое слово.
Двенадцать сосудов?! За жизнь и свободу дочери?
Только мой отец получал четыре сосуда в год!
Боги, о чем я вообще думаю, какие сосуды? Как можно оставить в плену свою дочь? Если бы я была матерью, я бы отдала за своего ребенка и Древо и жизнь. Все что угодно, только бы он жил!
То, что рассказывала Лила, было жестоким, неправильным, страшным. Я просто отказывалась верить в услышанное. Нет, это неправда. Не может быть. Нет.
Я уцепилась за последнюю мысль, как утопающий за соломинку:
— Может, Карас обманул Анну? Она присутствовала на переговорах? Или узнала обо всем от него?
— Сами знаете, что он не мог ее обмануть, — возразила хранительница. — Анна не присутствовала на тех переговорах, но Карас позволил ей воспользоваться своим даром и прочитать его мысли. Она увидела все в его воспоминаниях. Посланцем был ее дядя, он и огласил окончательное решение княгини.
Князь Барр, младший брат ее светлости и отец Брока. Он был сильнейшим магом разума в княжестве, но это не спасло его от несчастного случая на охоте. Мог ли он солгать? Ради Нифрейи и ради Древа. Сказать, что ее светлость отказалась спасать дочь, а на самом деле должен был забрать Анну… Мне бы очень хотелось в это верить, но я понимала, что обманываю себя.
Даже если он солгал тогда, княгиня наверняка прочла мысли брата и узнала обо всем. Она могла все изменить: провести новые переговоры, договориться с Карасом.
Но не стала. Оставила дочь в заложницах.
— Анна рассказывала мне, что для нифрейцев страна гораздо важнее родственных связей, что они умрут за идеалы, но она так и не смогла простить мать. — Голос Лилы выдернул меня из тяжелых мыслей, которые отравляли разум. — Вместо жены она стала наложницей Караса и, как вы знаете, родила ему сына.
— Почему она не сбежала? — спросила я. — Не воспользовалась магией разума?
— И куда бы она пошла? — пожала плечами хранительница. — Путь на родину ей был закрыт, а искать счастье где-то еще она не осмелилась. К тому же Анна говорила, что без магии вашего источника она сойдет с ума, если станет использовать собственный дар.
Как это происходит у Кейна. С ума он не сходит, но сила сжигает его изнутри.
— И еще у нее был сын.
Которого Карас у нее тоже отобрал. Я сглотнула комок в горле, который грозил обернуться слезами о судьбе, похожей на мою.
— Почему он был так жесток с ней? Мстил из-за Древа?
— Жесток?! — Лила бросила на меня один из своих странных взглядов, возвращая из прошлого в настоящее. — Карас любил ее и не скрывал этого ни от Анны, ни от всего Артана. Он готов был положить целый мир к ее ногам.
— А она?
— Ей все это было не нужно. Анна не смогла простить Караса. Говорила, что его поступок перечеркнул все хорошее, что могло быть между ними, и что он достоин только ненависти. А уж после изгнания сына — подавно.
«Ты моя, Амелия, а я буду твоим».
В памяти снова вспыхнули слова Кейна, и сердце забилось быстрее. Говорил ли Карас что-то подобное Анне? Но она лишь хотела домой, в Нифрейю, дорога в которую была для нее закрыта.
— Если он ее любил, почему забрал сына? — спросила я.
— Возможно, считал, что этим укротит ее. А может быть, страх перед Кейном был сильнее любви Караса. Анна не дождалась сына, умерла от лихорадки спустя два года после того, как поведала мне о своей жизни. И в ту ночь взяла с меня обещание, что, если что-то с ней случится, я найду способ рассказать обо всем ее сыну. Позаботиться о нем, как это делала она.
Лила замолчала, будто пыталась подобрать слова, а может, просто предалась воспоминаниям.
— Я пообещала, хотя не представляла, как смогу исполнить эту клятву. Кейн мог вернуться в Артан только в одном случае — стать новым князем. Надежда на это была ничтожно мала, но, когда он появился здесь, в гареме, я сразу его узнала.
— Откуда?
— По глазам. — На лице хранительницы появилась улыбка, такая теплая, что она могла осветить комнату. — У Анны были точно такие же.
Я молчала, боясь нарушить хрупкость воспоминаний.
— Кейн прочитал мое сознание, узнал обо мне больше, чем знала я сама. Он хотел увидеть каждую минуту, связанную с матерью.
И ему не понравилось то, что он увидел.
— Он поэтому пошел войной на Нифрейю? — Мой голос все-таки дрогнул, выдавая чувства, что бушевали в душе. — Из-за мести? Разве не проще было сначала поговорить с ее светлостью? Он вообще пытался?
Да Кейн же ее наследник! Если бы он рассказал княгине правду, она бы не считала его врагом.
Я бы не считала его врагом.
— Я этого не знаю, — покачала головой Лила. — Князь не отчитывается перед хранительницей. До вашего появления здесь, в малом дворце, я вовсе не подозревала, куда он отправился.
Я закусила губу, чтобы не наговорить лишнего. Мой гнев, осознание несправедливости, злой шутки судьбы были ни к месту.
— Я выросла в других условиях, с другими ценностями и поначалу не понимала Анну, — призналась Лила. — Наверное, никогда до конца не пойму. Но благодаря разговорам с ней я обрела сестру и полюбила Кейна всем сердцем. Как любила она.
— Почему я вам не нравлюсь? — спросила я.
— Если бы вы мне не нравились, я бы вам не доверилась, — прищурилась хранительница.
— Но все-таки вы меня недолюбливали?
Лила молчала недолго.
— Вы показались мне похожей на Анну. Не внешне, характером. Она тоже яростно отвергала все артанское и хотела сбежать отсюда на край света.
— Я бы лучше не сказала, — кисло улыбнулась я.
— Я боялась, что история повторится. Что огненный князь полюбил северянку с ледяным сердцем, и они обрекут друг друга на страдания.
У меня даже холодок по спине побежал. Погибель или спасение.
Так, кажется, сказал Голос Камня.
— И почему вы изменили свое мнение?
— Анна никогда не интересовалась Карасом, — просто ответила хранительница. — Где он, что с ним. А вы спросили про Кейна. Вы хотите его узнать.
22
Наши с Лилой отношения стали теплее, теперь любезность хранительницы была искренней. В конце разговора я осмелилась спросить насчет ее желания следовать артанским традициям.
— Зачем вы хотели возродить гарем?
— Хотела, чтобы Кейн наконец-то нашел женщину, которая его согреет, — ответила она.
Наложницы нужны скорее для того, чтобы согревать постель. Вслух я этого не сказала, не хотела рушить только-только зарождающееся между нами доверие. Все-таки между артанцами и нифрейцами огромная пропасть, которую не так просто преодолеть.
После откровенной беседы с Лилой я многое поняла, но все только усложнилось.
Теперь я точно знала, что Кейн — мой князь и что нифрейский трон принадлежит ему по праву рождения. Вот только взять его он предпочел при помощи силы, а не дипломатии.
Почему? Я спрашивала себя об этом множество раз, но не находила ответа. Возможно, именно поэтому лишь сильнее увязала в сомнениях. Мой долг перед народом — передать Древо тому, кто возродит Нифрейю, я обещала это ее светлости. Ее светлости, которая так ужасно поступила с собственной дочерью… Но здесь мои симпатии не имели значения. Нужно думать о народе и о своей миссии.