Так на столетия был заклеймен Сильвестр Медведев, и историк за историком продолжал писать о «латинствующем еретике», выступившем против истинно русского благочестия, против патриотического «старомосковского», «великорусского» духовенства. Медленно, по крупицам скапливались в научной литературе факты его жизни, опровергающие злобные домыслы фанатиков, извлекались из архивов сохранившиеся свидетельства и документы, обнаруживались замечательные сочинения писателя. Немалый путь пришлось пройти специалистам, чтобы раздвинуть завесу ненависти «мудроборцев», преодолеть завалы лжи и клеветы, представить наконец жизненный искус Сильвестра.
Судьба его первоначально была похожа на многие в новой России, России переломного времени, требовавшего и возносившего незаурядных людей. Он родился днем, в среду, 27 января 1641 года, первенцем в семье курского торгового человека Агафонника Лукича Медведева{92}. Колокола звали к обедне, когда Стефанида Медведева разрешилась от бремени. Сын был крещен Семеном. Семья молодого купца была небогата, но жила счастливо и самостоятельно, имела свой доход, дом, на собственной (купленной, а не принадлежавшей городу) земле. За Семеном родились Дарья, Мария, Карп, Евдокия и Борис. Старший сын, как принято, взялся помогать отцу содержать семью: ездил на отъезжие торга, писал желающим прошения и деловые бумаги на городской площади (в этом не было ничего удивительного, ведь купцы и монахи были тогда грамотны примерно одинаково, на 70%). Южный город Курск, как и другие провинциальные русские города, еще не превратился в захолустье. В нем кипела жизнь, в чести была деловая хватка и инициатива, на городской площади сходились многие пути-дороги, уважение завоевывалось не пузом и чином, а умом и делом.
На толкового 16-летнего парня обратил внимание проезжавший через Курск думный дьяк Разрядного приказа Семен Иванович Заборовский. «Сам» не погнушался пригласить Семена Медведева в поездку в Белгород, где базировались ударные части русских войск — прославленный при освобождении Украины Белгородский полк (фактически армия). Думный использовал Семена «для письма государевых дел» (он «разбирал» служилых людей) и, верный принципу тогдашних руководителей не разбрасываться способными помощниками, увез юношу в Москву, подьячим в один из важнейших приказов — Разрядный, славившийся своим училищем. Там Медведев прошел необходимую специальную подготовку и в январе 1659 года поступил в приказ Тайных дел, занимавшийся личными делами царя Алексея Михайловича, перспективными разработками (например, налаживанием производства шелка, выращиванием под Москвой южных культур, созданием нового оружия) и, конечно, делами секретными, тайными{93}.
Тем, кто представляет службу в личном приказе государя синекурой, придется разочароваться. Внешне служащие приказа Тайных дел выглядели импозантно. Царь Алексей Михайлович, небезуспешно стремившийся затмить блеском своего двора дворы иных владык Европы и Азии, был внимателен к внешности приближенных. Тайные подьячие, не говоря уже о дьяках, одевались из казны в соболиные шапки, черные кафтаны и длинные темные ферязи со множеством серебряных пуговок, ярко-желтые сапоги тончайшего сафьяна и т.п. Но жалованье они получали небольшое, а молодые не получали денег вовсе. Обычай не платить младшим подьячим, чтобы они «кормились от дел», существовал во всех приказах Российского государства, но тайные подьячие были в худшем положении. Их приказ почти не вел судебных дел — главного источника «кормления» (путем помощи истцу и ответчику в состязательных процессах). Более пяти лет Медведев жил выдаваемым из казны «кормом» (продуктами), поддерживая себя тем, что мог иногда брать вместо причитающихся ему вещей деньгами. Служба молодого подьячего была напряженной. Имя Семена Медведева то и дело мелькает в документах самых разных приказов, куда он обращался с поручениями, а судя по частоте выдачи ему казенных «телятинных сапог» — они просто горели у подьячего на ногах.
К тому времени, когда Семен Медведев вошел в число тайных подьячих с денежным окладом 20 рублей в год (в апреле 1664 года), он не мог не видеть, что его административная карьера начата неудачно и что склонности к приказной деятельности у него нет. В самом деле: он пять лет добивался оклада, который обычно заслуживали за один-два года, а наиболее способные получали сразу[9]. Медведева больше влекли к себе книги, чем деловые свитки, и уединению библиотеки он отдавал предпочтение перед приказной суетой. Возможно, Семен не хотел огорчать отца, мечтавшего видеть сына большим московским начальством, но после его смерти сделал шаг, круто повернувший его судьбу. В 1665 году Семен Агафонникович Медведев поступил в училище выдающегося просветителя, плодовитого писателя и стихотворца Симеона Полоцкого, учителя царских детей: царевича Федора Алексеевича (будущего царя), царевны Софьи и других{94}.
Училище в Заиконоспасском монастыре, построенное на средства приказа Тайных дел, не было тем крупным образовательным институтом, о котором мечтал Полоцкий. Мало оказалось и желающих поступить в студенты. Кроме Семена Медведева, ставшего старостой училища и любимым учеником Полоцкого, студентов было еще трое: два сына подьячего приказа Тайных дел Федора Казанца (которому поручено было организовать училище) — подьячие Дворцового приказа Семен и Илья, а также певчий с Украины Василий Репский. Подьячие все время обучения получали жалованье в своих приказах, куда после окончания училища и вернулись. Все они не удостоились за свою ученость каких-либо привилегий, но, напротив, отстали от своих коллег по службе. Тогда, как и не раз впоследствии, потребность в высокообразованных администраторах не ощущалась властями.
Неизвестно, что почерпнули для себя в училище Полоцкого другие, но Медведеву оно дало очень много. Он освоил курсы латинского, греческого и польского языков, грамматики, поэтики и риторики, истории, философии и богословия. Неординарные способности ученика, упорство, с которым он осваивал науки, жадность Медведева к новым знаниям, его острый критический ум привлекли Симеона Полоцкого. Обычно холодный и ироничный, трудно сходящийся с людьми царский учитель стал не только профессором, но и другом молодого подьячего. С этой поры до самой кончины старшего просветителя их теплые отношения не прерывались. Полоцкий нашел себе единомышленника.
Занятия в училище окончились зимой 1668 года, и Медведев должен был вновь приступить к работе в приказе, который платил за его обучение. Вероятно, Тайный приказ хотел получить чиновника для тонких дипломатических мероприятий (независимо от Посольского приказа). В то время тайные подьячие часто направлялись в посольства и штабы полководцев, чтобы лично информировать царя о событиях, а кстати, и следить за вельможами… Но Медведев был направлен в посольство с могущественным боярином Афанасием Лаврентьевичем Орди-ным-Нащокиным «для научения» и близко сошелся с этим умным и дальновидным политическим деятелем. Из Курляндии (где планировалось провести несостоявшиеся переговоры с послами Швеции) Нащокин взял Медведева в Андрусово на сложные переговоры с Речью Посполитой об установлении вечного мира между соседними славянскими государствами (вечный мир в 1686 году удалось заключить В.В. Голицыну). Выдвинувшийся на административном поприще, Нащокин выделялся среди коллег творческим, смелым и строго логичным мышлением, склонностью не столько следовать обстоятельствам или инструкциям, сколько подчинять свою деятельность теоретической концепции{95}. И он, как и Симеон Полоцкий, особо выделил в своем окружении Медведева. Именно ему он поручил доставить царю Алексею Михайловичу отчет о дипломатических переговорах. С этим посланием Медведев в декабре 1668 года прибыл в Москву, где над его новым покровителем и наставником уже сгущались тучи.
Пламя придворной борьбы не сразу опалило Медведева: оно еще разгоралось во дворце, подспудно сжигая карьеры и репутации крупных политических деятелей. Семен Агафонникович получил даже двухрублевую прибавку к окладу на 1669 год, отслужил в приказе в 1670 году, а затем… оказался вдруг в далеком монастыре на южном рубеже, где бушевала необъявленная и непрекращающаяся война со Степью. Бегство Медведева из Москвы совпало с отставкой и пострижением в монахи Ордина-Нащокина. В те времена падение патрона еще не производило тех опустошений, к которым Россия будет приучена впоследствии: смена правителей крайне редко касалась подьячих, да и дьяков. Нам остается подозревать особо доверительные отношения между государственным деятелем и молодым ученым подьячим, настолько близкие, что Медведеву пришлось спешно проститься с административной карьерой и сделать все, чтобы в Москве забыли о его существовании. Забыли все, кроме Симеона Полоцкого, не только не отвернувшегося от своего ученика, но и поддерживавшего Семена книгами и советами.
Переписка с Полоцким на многие годы стала главной связью Медведева со столицей, с внешним миром. Его опубликованные письма, даже без ответов Полоцкого (не жалевшего на них времени), составляют целый том{96}. Медведев, между прочим, старался узнать монашеское имя и место пребывания Ордина-На-щокина, но установить с ним связь ему, по-видимому, не удалось. Беглец из столицы жил в Путивльской Молчинской пустыни, добывая себе пропитание трудом монастырского садовника и письмоводителя, но не принимая монашеского обета, к чему упорно и последовательно склонял ученика Полоцкий.
Расхваливая монашескую жизнь с разных сторон, Симеон, между прочим, настойчиво подчеркивал, что лишь монах может полностью и серьезно отдаться науке и литературе. Мирская суета и особенно семейная жизнь этим занятиям противопоказаны. «Не будет мощно с книгами сидети. Удалит от них жена, удалят и дети, — писал наставник Медведева. — Ей, неудобно книги довольно читати и хотения жены в доме исполняти». Действительно, в то время монашеский клобук был почти непременным признаком профессионального литератора. Но Семен Агафонникович, как он не раз писал учителю, не чувствовал призвания к монашеству, не был готов к жертвам, связанным с принятием пострига (характерно, что он принципиально отвергал мысль о возможном нарушении обета, позволившем некоторым его коллегам-литераторам сочетать монастырь с собственным домом в городе, даже с незаконной женой и детьми). Переписка Медведева с Полоцким говорит о жестокой внутренней борьбе, о неспособности начинающего писателя принять решение половиной души, стать на определенный путь до тех пор, пока верность этого пути не полностью принята умом и сердцем. Четыре года Семен Агафонникович Медведев жил в монастыре бельцом, далеко от друзей и библиотек, получая нужные ему книги с оказией. Только в конце 1674 — начале 1675 года он принял постриг под именем Сильвестра и смог перебраться в Курский Богородицкий монастырь — ближе к своим друзьям, ближе к книгам. Близилось и время окончания негласной ссылки Медведева. Мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем, какие дела связывали Медведева с А.Л. Ординым-Нащокиным, но вернуться в Москву он смог только после падения правительства А.С. Матвеева. Нащокин, подавший взошедшему на престол царю Федору Алексеевичу две записки о своей государственной деятельности, был прощен. Некоторые вопросы царь захотел выяснить у Медведева, весной 1677 года приехавшего в столицу и временно остановившегося у Симеона Полоцкого в Заиконоспасском монастыре. Беседа царя с Сильвестром состоялась в келье Полоцкого 17 июля. В письме к другу Медведев отозвался о ней очень осторожно: царь, по его словам, «меня о моем пострижении, и чего ради не захотел на Москве жить, сам расспрашивал милостиво; и, выслушав мой ответ, благоволил не единократно