— Так я поменяю клапаны в ванных? Их у нас две. Заглядывал туда раньше, думаю, они тоже начали ржаветь.
Что за ребенок… даже не попросил меня о помощи. Воображает, что сможет сам. Посмотрел, как я чиню сантехнику, думает, что этого достаточно. Парень всерьез заботится о матери. Мне это близко. Черт возьми, уважаю его.
— Неплохая мысль. Тоже гляну на них — может, сумеем сделать это вместе.
Через мгновение он явно озаботился другим.
— Если бы папа был здесь, как бы он ругался…
— Правда? Что ж, между нами, я тоже иногда ругаюсь.
В переводе — охрененно часто.
— Он часто выходит из себя. Потому что ему здесь больше не нравится.
Перестав закручивать болт, я внимательно посмотрел на Оуэна.
— Все взрослые иногда выходят из себя. Уверен, твоему папе здесь нравится. Просто иногда людям надо побыть отдельно. Чтобы полюбить друг друга опять.
— Ты живешь отдельно от своей жены?
Нет. Но я преодолел две тысячи миль, чтобы уехать подальше от женщины, которую люблю.
— У меня нет жены, парень.
— Как так?
— Просто — нет, и всё. Иногда нужно время, чтобы найти нужного человека.
И я разговариваю об этом с шестилетним мальчишкой. Лежа под раковиной. Без рубашки.
— Никогда не женюсь.
— Я тоже так говорил. — Я усмехнулся. — Но все может измениться, когда встретишь того самого человека.
Закончив менять железки под раковиной, мы оба вылезли наружу. Стоявшая посреди кухни Бет протянула нам полотенца.
Вытерев волосы, я посмотрел на Оуэна.
— Спасибо за помощь, парень.
Переведя взгляд на Бет, я обнаружил, что она вовсе не смотрит на сына. Ее глаза были сосредоточены на моей груди. Ей потребовалось добрых тридцать секунд, чтобы поднять их. А потом я увидел лицо Бет.
Черт.
Как хорошо я знал это выражение. Оно появлялось у меня каждый раз, когда Джиа была рядом. Может, я слишком самонадеян, но уверен, что без труда узнаю выражение под названием «я хочу облизать твое тело». Обычно это мое любимое выражение женского лица, когда я раздет. Но не сегодня. Не с этой женщиной. Схватив с кухонной стойки рубашку, я быстро накинул ее, стараясь подавить чувство неловкости, которое только что испытал.
— Оуэн только что показал мне, как починить раковину. Умнейший парень. Наверное, в отца. — Я подмигнул.
— А как же. Мама не может даже пульт починить, когда у него крышка отваливается.
В шесть лет у пацана было отличное чувство юмора.
— Двое умных парней. Именно то, что надо в такое утро. Что тут скажешь. Оуэн, иди умойся, и мы сообразим что-нибудь на завтрак.
— Хорошо. Очень есть хочется.
Оуэн смылся, оставив нас вдвоем на кухне.
— У тебя намного больше татуировок, чем было до моего отъезда из Нью-Йорка.
— Ага. Теперь снизил скорость. Но хотел бы набить еще несколько. До того как кожа обвиснет от старости.
— Поверь, до обвисания твоей коже еще очень далеко.
Бет оглядела меня сверху донизу.
— Выглядишь неплохо, Хит. Весьма.
И опять вернулось то же самое чувство. Будто я делаю что-то плохое, провоцируя Бет произносить такие слова. Это раздражало, но я не хотел быть грубым.
— Спасибо. Ты тоже прекрасно выглядишь.
К счастью, Оуэн вернулся на кухню. Уверен, что шансом помыть руки он не воспользовался. Так и будет есть грязными.
— Мама платит… что хочешь? Икру? Стейк?
— Как насчет «Тако Белл»? — Оуэн сморщил нос.
— Заметано, парень.
После завтрака Оуэн рассказывал мне одну плохую шутку за другой. Мы вернулись в дом, и я смог закончить ремонт. Проект оказался более масштабным, чем я предполагал, так что пришлось несколько раз возвращаться в магазин. Но наконец все заработало. Маленький напарник ходил за мной как приклеенный.
Бет бегала по делам, вернулась с двумя огромными пакетами продуктов. Подойдя к двери, я взял их у нее, а когда повернулся, Оуэн уже стоял рядом и протягивал руку, чтобы я отдал ему один из них.
— Сынок, я разговаривала с мамой Джека. Он приглашает тебя поиграть в приставку. У него вроде появилось несколько новых игр.
Глаза мальчугана загорелись, а потом он обернулся ко мне.
— Мы закончили?
— Конечно. Почему бы тебе не развлечься? Ты сегодня хорошо поработал.
Минут через десять снаружи раздался гудок, и Оуэн выбежал за дверь. Он уже пробежал половину подъездной дорожки, как вдруг остановился и вернулся ко мне.
— Ты будешь здесь, когда я вернусь?
— Наверное, нет. Но ты повеселись хорошенько. Заслужил после всего, что сделал за день.
Неожиданно пацан крепко обнял меня.
— Спасибо за помощь.
Я наклонился, чтобы заглянуть ему прямо в глаза.
— Не стоит благодарности. А вот ты, Оуэн, великое дело сделал для мамы и дома.
— Спасибо.
Поболтав с мамой приятеля Оуэна, Бет вернулась в дом, достала из холодильника две банки пива и протянула одну из них мне.
Кивнув в сторону гостиной, она произнесла.
— Пойдем, посидим немного.
Вместе мы уселись на диван.
— Помнишь, как папа поймал нас за глупостями в гостиной на старом голубом диване?
До сих пор хреново от этого воспоминания.
— Конечно. Он снял свой тяжеленный рабочий ботинок с железным носом и швырнул мне прямо в спину. Я тогда на всех парах несся к двери. Больно было — ужас. Но по заслугам…
Половины моей банки с пивом уже как не бывало.
— Знаешь, та неделя, что мы были вместе, многое для меня значила.
Бет была девственницей, когда, поддавшись подростковым желаниям, я разрушил нашу дружбу.
— Для меня тоже. Прости, что все так закончилось. Я был полным придурком.
— Что ты, нет. — Она улыбнулась. — Мы же решили, что это была просто глупость, ничего более. Тогда я еще не знала, как отделять секс от эмоций.
А вот я в этом деле всегда был дока. Секс — это всего лишь секс. Единственными эмоциями, связанными с сексом, были возбуждение и желание. Пока в один прекрасный день за стойкой моего бара не возникла из ниоткуда одна маленькая нахалка.
— Мы были такими юными. А ты выросла гораздо раньше, чем я.
— Слишком рано. Вышла замуж в двадцать два года, в двадцать три появился ребенок. В двадцать восемь развелась. Том неплохой парень. Просто мы оба были неопытны, ничего практически не пережили.
— По крайней мере, результат у тебя великолепный. Оуэн просто чудо.
— Ты отлично с ним поладил. Он привязался к тебе. Не планируешь завести детей?
Я провел пальцем по крышке банки.
— Не думаю… а вообще, все сложно.
— То же самое ты ответил, когда я спросила, не встречаешься ли с кем-нибудь. — Она улыбнулась.
Я почувствовал, что должен хотя бы немного открыться Бет.
— Она… беременна. Но это не мой ребенок. Все случилось до того, как мы начали встречаться.
— Ох… надо же… Это, конечно, осложняет дело. Но надеюсь, это обстоятельство не остановит тебя, и вы будете вместе. Смотрю с высоты своего опыта — ничего хорошего нет в том, чтобы остаться матерью-одиночкой с шестилетним ребенком на руках.
— Осложняет. — Я кивнул.
— Так что ты сказал…
— Не знаю, смогу ли стать отцом для чужого ребенка, — начал я размышлять вслух. — Особенно для ребенка того парня, от которого она забеременела.
— Я видела, как ты сегодня общался с Оуэном. Поверь, ты был настоящим. Если тебя волнует ДНК, забудь. Разве мой папа не был тебе как отец?
— Был. Настоящим.
— А у вас нет общей крови.
— Наверное.
— А твой биологический отец был для тебя настоящим?
Выражение моего лица было красноречивей некуда. Бет была свидетелем всего дерьма, связанного с этим донором спермы.
— Вот видишь. А у вас одна кровь. Понятие «отец» не имеет ничего общего с ДНК.
В глубине души я знал, что Бет права. Но она не представляла всю эту дерьмовую ситуацию до конца.
— Это… — я хотел сказать «сложно», но потом понял, что становлюсь похож на заезженную пластинку, — тяжело. Очень тяжело.
— Все происходит не просто так, Хит. Ты здесь, чтобы помянуть моего папу. Не думаю, что тебе надо потратить это время, оплакивая его. Уверена, эта смерть должна напомнить, что можно быть настоящим отцом без всякой биологии.
Минуту я размышлял об этих словах. Пожалуй, она права. Как бы странно это ни звучало, но Пэт своей смертью явно хотел научить меня чему-то. Это было в его духе. Хорошего человека и настоящего отца.
Подняв глаза, я увидел, что Бет пристально смотрит на меня, прищурившись. Я спросил:
— Когда это ты умудрилась стать таким крутым психологом?
— Хочешь правду?
— Разумеется.
— Сегодня, когда ты вошел, на мне была белая рубашка, даже без лифчика. При виде тебя соски напряглись, а ты даже не заметил. А потом, когда ты был без рубашки, от твоих шести кубиков пресса у меня практически слюнки потекли. Невозможно было не заметить. Когда ты это заметил, вид стал такой, будто хочешь смыться куда подальше. Поэтому я и сообразила достаточно быстро, что «сложные обстоятельства» — это сложная любовь. Отчасти я, конечно, приревновала. Но я никогда не желала тебе ничего, кроме счастья. И папа тоже. Так что, может быть, правильно, что мы — он и я — поможем тебе увидеть ситуацию в правильном свете.
Уставившись на нее, я встряхнул головой и произнес:
— Ты ничуточки не изменилась. В двадцать девять такой же отличный друг, как и в девять.
Наклонившись вперед, Бет взяла меня за руку.
— Давай за эту неделю насладимся общением и памятью о моем отце. Как в старые добрые времена, как брат и сестра. Если меня отвлекут мышцы на твоем животе или задница, не обращай внимания… это гормоны.
— Задница? — Я выгнул бровь. — Думал, ты только пересчитываешь мои мышцы.
— Но не когда ты поворачиваешься спиной. — Бет улыбнулась.
Глава 10Джиа
Оммммм.
Сложив руки и сидя в позе лотоса, я изо всех сил пыталась погрузиться в медитацию для беременных, которую открыла на «Ютьюбе».