Фелисити что-то шепчет, но я не в силах разобрать ни слова. Шепот кажется мне ужасающе громким и царапающим, как будто меня скребут тысячи сухих крылышек и лапок каких-то насекомых. Веки у меня дрожат. Рев и грохот врываются в уши, и я тяжело и стремительно лечу в туннель, состоящий из света и звуков. Время разматывается, как бесконечная лента. Я остро ощущаю собственное дыхание, ток крови в венах. На меня наваливается видение. Но оно совсем не похоже на прежние. Оно куда более мощное, яркое…
Я на берегу моря. Утесы. Запах соли. Небо светится, клубы белых облаков несутся надо мной, на холме — старый замок. Все происходит очень быстро. Слишком быстро. Я не могу рассмотреть… Три девушки в белом с абсурдной скоростью выскакивают из-за холма. Соленый, пряный вкус на языке. Зеленый плащ. Вскинутая рука, змея, кипящее небо, облака наливаются серым и черным… И что-то еще. Что-то… ох, боже… что-то поднимается… Страх во мне — огромный, как море. Их глаза. Их глаза! Такие испуганные! Смотри же. Смотри, как нечто вздымается из моря. Их глаза похожи на долгий молчаливый крик…
Я чувствую, как ток крови толкает меня назад, подальше от моря и от страха. Я слышу голоса: «Что это? Что случилось? Отойдите, дайте ей воздуха! Она что, умерла?..» Я открываю глаза. Надо мной нависают встревоженные лица. Где я? Кто они такие? Почему я лежу на полу?
— Мисс Дойл…
Это мое имя. Надо ответить. Вот только язык распух и стал как вата.
— Мисс Дойл?
Это миссис Найтуинг. Ее лицо обретает наконец четкие очертания. Она помахивает перед моим носом чем-то вонючим. Какой ужасный сернистый запах! И еще в нем оттенок соли… он заставляет меня застонать. Я с трудом поворачиваю голову, чтобы отстраниться от вони.
— Мисс Дойл, вы можете встать?
Я, как ребенок, делаю, что велят. Я вижу на другом конце зала мисс Мак-Клити. Она стоит все на том же месте, не двигаясь. Испуганные вскрики и шепот плывут вокруг меня.
— Вы только гляньте… вон там… ужас какой!
Голос Фелисити заглушает все прочие голоса:
— Джемма, держись за мою руку!
Я вижу Сесили, она шепчется со своими подружками. Слышу их шепот:
— Как это неприятно…
Вижу встревоженное лицо Энн.
— Что… что случилось? — спрашиваю я.
Энн застенчиво опускает глаза, не в силах ответить.
— Мисс Дойл, давайте мы проводим вас в спальню.
И только когда миссис Найтуинг помогает мне встать, я наконец вижу причину нервных перешептываний — большое красное пятно, расползающееся по моей белой юбке.
У меня начались менструации.
ГЛАВА 8
Бригид засовывает под одеяло бутылку с горячей водой, кладет ее мне на живот.
— Бедняжка вы моя, — приговаривает она. — Это всегда так утомительно! У меня у самой вечно были проблемы в дни этого проклятия. Уж так это изматывает, должна вам сказать!
Я не в том настроении, чтобы воспринимать рассказы экономки о ее бесконечных страданиях и терзающих ее болях. Но раз уж она начала говорить, ее ничем не остановишь. И мне приходится выслушивать подробности и о ее ревматизме, и о ее плохом зрении, и о том, как ей некогда довелось работать в доме родственника самого принца Уэльского, хотя и в двенадцатом колене…
— Спасибо, Бригид. Думаю, мне теперь надо отдохнуть, — говорю я, закрывая глаза.
— Конечно, ягненочек мой. Отдыхайте, сколько понадобится. Отдых — это очень важно. Я вот припоминаю, когда я работала у одной очень милой леди… она когда-то служила горничной у двоюродной сестры герцогини Дорсетской, и уж такая была респектабельная леди, каких только поискать, скажу я вам…
— Бригид! — Это в спальню вошла Фелисити, а следом за ней тащилась Энн. — Мне кажется, я заметила, как горничные спустились вниз, в подвал, — похоже, решили перекинуться в картишки. Я подумала, тебе следует об этом знать.
Бригид тут же уперла кулаки в пышные бедра.
— Ну, от меня им не уйти. Эти новые девчонки… да они просто места своего не понимают! В наше время перед экономкой все горничные на цыпочках ходили!
Бригид ринулась к двери, бормоча себе под нос:
— В картишки, значит? Ну, это мы еще посмотрим…
— Они что, действительно решили поиграть в карты? — спросила я у Фелисити, как только Бригид скрылась за дверью.
— Конечно, нет. Но надо же было как-то выгнать ее отсюда!
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Энн, смущенно краснея.
— Погано, — отвечаю я.
Фелисити садится на край кровати.
— Ты что же, хочешь сказать, у тебя в первый раз случилось… ну, это неудобство ежемесячной болезни?
— Да, — резко бросаю я, чувствуя себя немножко похожей на какое-то редкое и непонятное животное.
Вдобавок к бутылке с горячей водой Бригид принесла и поставила у моей кровати чашку крепкого чая и крошечную рюмочку бренди, присланную самой миссис Найтуинг; директриса сочла, что в данном случае бренди является лекарством, а не безнравственным напитком. Чай уже остыл и стал горьким. Но бренди доставляет мне удовольствие; горячая капля проливается в живот и согревает изнутри. Я никогда в жизни не чувствовала себя более глупо. Если это и означает быть женщиной, то мне это неинтересно.
— Бедная Джемма, — говорит Энн, поглаживая мою руку. — Надо же… при всех, вот ведь как! Такая неловкость!
Да, большего унижения и быть не может.
— Если мне будет позволена подобная дерзость, могу ли я спросить, когда у вас началось…
Я умолкаю. Фелисити отходит к моему столу и внимательно рассматривает лежащие там вещи. Потом берет мою щетку и проводит ею по своим светлым волосам.
— Да уже несколько лет назад…
Конечно, так и должно быть. Глупо спрашивать. Я смотрю на Энн, и та становится красной, как редис.
— Ох… ну… нам н-не следует говорить о таких вещах…
— Совершенно верно, — соглашаюсь я, тщательно расправляя край простыни, которой я накрыта.
— Да она, наверное, до сих пор еще не женщина, — холодно бросает Фелисити.
Энн возмущена.
— Я женщина! Уже полгода как!
— Шесть месяцев? О, тогда конечно. Она у нас уже просто эксперт в подобных вопросах.
Я пытаюсь встать с кровати, но Энн удерживает меня.
— Ох, нет! Ты не должна пока что двигаться. Это нехорошо в твоем состоянии.
— Но… как же мне теперь справляться со своими делами?
— Это же ненадолго, ты должна просто перетерпеть. Это наше наказание, как дочерей Евы. Как ты думаешь, почему это называют проклятием?
В животе у меня тихо бурчит, я как-то тяжелею, меня охватывает раздражение.
— В самом деле? Интересно, а какое проклятие было наложено на Адама и его сыновей?
Энн разевает рот, но, не найдясь, что сказать, снова его закрывает.
Мне отвечает Фелисити, причем ее взгляд становится при этом ледяным:
— Они слабы и не в силах устоять перед искушением. А искушаем их мы.
При слове «искушение» перед моим внутренним взором появляется Картик. Картик и его предостережения. Высвобождение магии в сферах. Храм.
— Я должна кое-что вам рассказать, — начинаю я.
Я рассказываю им о встрече с Картиком, о том, какая задача на меня возложена, о странном видении, посетившем меня во время спектакля. Когда я заканчиваю, Фелисити и Энн смотрят на меня огромными глазами.
— У меня просто мурашки по коже ползут… Подумать только, магия свободна и кто угодно может ею воспользоваться! — говорит Фелисити.
И я не понимаю, то ли она испугана такой перспективой, то ли радостно возбуждена.
А вот Энн уж точно обеспокоена.
— Но как же ты отыщешь этот Храм, если не можешь войти в сферы?
Я и забыла о своей лжи. И теперь у меня нет выхода. Мне придется признаться во всем. Я натягиваю простыню до самой шеи, стараясь стать как можно меньше, зарыться в постель.
— По правде говоря, я ведь по-настоящему и не старалась попасть туда. После того, что случилось с Пиппой.
Бешеный взгляд Фелисити мог бы разбить вдребезги что-нибудь стеклянное.
— Ты нам солгала!
— Да, это так. Мне очень жаль. Я просто не была готова.
— И ты могла сказать нам такое! — бормочет Энн, пораженная до глубины души.
— Мне очень жаль. Я думала, так будет лучше.
Серые глаза Фелисити впиваются в меня, как кинжалы.
— Только не лги нам снова, Джемма! Это будет настоящим предательством Ордена!
Мне не нравится, как это звучит, но я не в силах спорить. Я просто киваю и протягиваю руку к бренди.
— Так когда мы отправимся в сферы? — спрашивает Энн.
— Можем мы встретиться прямо сегодня ночью? — Фелисити почти умоляет. — Ох, я дождаться не могу, когда снова увижу все это!
— Сегодня я точно не в состоянии, — возражаю я.
С этим они, конечно же, вынуждены согласиться.
— Ладно, пусть будет так, — со вздохом говорит Фелисити. — Отдыхай.
— Что еще? — спрашивает Энн, видя выражение моего лица.
— Ну… может, это ничего и не значит. Я подумала о том, что мне бросилось в глаза перед тем, как я потеряла сознание. Лицо мисс Мак-Клити. Она смотрела на меня уж очень странно, как будто ей известны все мои тайны.
Бесовская улыбка скользит по пухлым губам Фелисити.
— Ты говоришь о нашей справедливой, но взыскательной мисс Мак-Клити? — насмешливо произносит она, подражая странному акценту новой учительницы.
Это заставляет меня рассмеяться, несмотря ни на что.
— Если она — давняя подруга миссис Найтуинг, то она, без сомнения, ужасная формалистка и превратит нашу жизнь в сплошное несчастье, — говорю я, все еще хихикая.
— Рада видеть, что вы уже вполне бодры духом, мисс Дойл.
Это мисс Мак-Клити собственной персоной стоит в дверях нашей с Энн спальни. Ох, нет… Давно ли она здесь?
— Да, спасибо, я чувствую себя гораздо лучше, — отвечаю я не своим голосом.
Я почти уверена, что она слышала все, потому что она смотрит мне в глаза чуть дольше, чем необходимо, и я вынуждена отвести взгляд, хотя она и продолжает совсем просто, без волнения или возмущения:
— Что ж, мне приятно это слышать. Вам нужно делать кое-какие упражнения. Упражнения — это ключ ко всему. Завтра я собираюсь вывести всех своих учениц на лужайку для занятий по стрельбе из лука.