— Надо же… она все время лежала там, в ящике.
Я кладу пакет на кушетку и срываю хрустящую бумагу. В свертке я нахожу экземпляр «Сонетов с португальского» Элизабет Баррет Браунинг.
— Ох, — выдыхаю я, надеясь, что в моем голосе не слышится разочарования. — Книга.
— Да, она принадлежала твоей матери. Это ее любимые стихи. Она обычно читала их мне по вечерам…
Он умолкает, не в силах продолжать.
— Отец?..
Он обнимает меня, прижимает к себе.
— Я так рад, что ты дома, Джемма…
Я чувствую, что должна что-то сказать, но что именно — не знаю.
— Спасибо за книгу, папа…
Он отпускает меня.
— Да. Наслаждайся ею. И… ты не могла бы отнести обратно ключи?
Входит миссис Джонс.
— Извините меня, сэр. Вот это только что принес посыльный, для мисс Джеммы.
— Да-да, — несколько раздраженно откликается отец.
Миссис Джонс подает мне сверток и письмо.
— Спасибо, — благодарю ее я.
В письме содержится официальное приглашение на ужин, адресованное бабушке.
Виконт и леди Денби были бы рады присутствию на ужине мистера Джона Дойла, миссис Уильям Дойл, мистера Томаса Дойла и мисс Джеммы Дойл — во вторник, семнадцатого, в восемь вечера. Мы были бы рады получить ответ.
Можно не сомневаться, бабушка с превеликим удовольствием ответит согласием.
Так, теперь пакет. Сорвав бумагу, я нахожу прекрасную бархатную коробочку от Саймона Миддлтона с приложенной к ней запиской, гласящей: «Для хранения всех ваших тайн».
Удивительно, однако отец не задает мне ни единого вопроса о подарке.
— Джемма, детка, — рассеянно говорит он. — Отнеси обратно ключи. Ты ведь у меня золотая девочка?
— Да, отец, — говорю я и целую его в лоб.
Я бодро направляюсь в комнату бабушки, кладу ключи на прежнее место, потом бегу в свою спальню, ложусь на кровать и рассматриваю замечательный подарок. Я снова и снова таращусь на записку, изучаю почерк Саймона, восхищаюсь сильными, красиво очерченными буквами. Саймон Миддлтон. Еще вчера я даже не подозревала о его существовании. А теперь только о нем и думаю. Странно, какие иной раз повороты совершает жизнь.
Должно быть, я задремала, потому что просыпаюсь от громкого стука в дверь. Часы показывают половину первого. В комнату врывается Том. Он ужасно зол.
— Это ты дала ему эту дрянь?
— Ч… что? — изумляюсь я, и сон мгновенно слетает с меня.
— Ты дала это отцу?
Том сжимает в руке коричневую бутылочку. Опиум.
— Конечно, нет! — возмущаюсь я, окончательно приходя в себя.
— Тогда, скажи на милость, где он это раздобыл?
Том вообще-то не вправе влетать вот так в мою спальню и нападать на меня.
— Я не знаю, но я ничего такого ему не давала! — отвечаю я весьма резко.
— Я запер его в старинной горке. А ключи есть только у меня и бабушки!
Я опускаюсь на кровать, ошеломленная до головокружения.
— Ох, нет… Он попросил меня открыть горку, чтобы заранее отдать мне рождественский подарок…
— Я ведь предупреждал тебя, он очень хитер! Разве не так?
— Да, ты предупреждал, — соглашаюсь я, не в силах поверить во все это. — Мне очень жаль, Том.
Брат нервно запускает пальцы в волосы.
— Он уже так хорошо справлялся…
— Мне очень жаль… — повторяю я, хотя это не утешает ни Тома, ни меня. — А не лучше ли просто выбросить это в мусор?
— Нет, — качает головой Том. — Мы не можем это полностью выбросить. Пока не можем.
Он протягивает мне бутылочку.
— Возьми ее и спрячь… но так, чтобы он не смог найти.
— Да, конечно…
Бутылочка, оказавшаяся в моей ладони, почти горячая. Такая маленькая вещица. И такая могущественная.
Когда Том ушел, я открыла подарок Саймона и подняла фальшивое дно.
«Для хранения всех ваших тайн…»
Я кладу бутылочку в потайное отделение и возвращаю на место донышко. Опиум как будто перестает существовать.
ГЛАВА 15
Бабушка так и не смягчилась и не позволила мне навестить мисс Мур, зато разрешила отправиться по магазинам, за рождественскими подарками, вместе с Фелисити и Энн, с условием, что нас будет сопровождать в роли дуэньи горничная Фелисити. Когда карета Фелисити подкатывает к нашему дому, я так рада видеть подруг — и так отчаянно желаю сбежать поскорее от ужасно скучной бабушки, — что едва ли не бегом бросаюсь навстречу ей.
Энн одета весьма элегантно во что-то из гардероба Фелисити, у нее на голове — новенькая зеленая фетровая шляпка. Энн уже начинает выглядеть как настоящая дебютантка. Хотя по сути она выглядит как двойник Фелисити.
— Ох, Джемма, как это прекрасно! Никто и не догадывается, что я не принадлежу к их кругу! Мне за все это время не пришлось вымыть ни единой тарелки, и никто надо мной не смеется! Как будто я и вправду потомок какой-нибудь царицы!
— Но ведь…
Энн продолжает болтать, не слушая:
— Нас пригласили в оперу. И еще я буду танцевать на рождественском балу, как будто я член их семьи!
Энн радостно улыбается, глядя на Фелисити, которая держит ее за руку.
— А сегодня, попозже…
— Энн, — тихо произносит Фелисити предостерегающим тоном.
Энн смущается и слегка розовеет.
— Ох, прости, Фелисити.
— А в чем дело? — спрашиваю я, немного раздраженная их непонятной близостью.
— Ничего, — бормочет Энн. — Мне не следовало говорить…
— Это невежливо — секретничать вот так, — с излишним пылом говорю я.
— Просто мы сегодня вместе с моей матерью поедем в клуб, на чай, — говорит Фелисити. — Вот и все.
Но меня она не приглашает отправиться с ними. У меня внезапно пропадает вся радость от встречи. Мне хочется, чтобы они обе очутились где-нибудь подальше.
— Ох, Джемма, не надо так дуться! Я бы и тебя пригласила, но в клуб очень трудно провести более одного гостя!
Вряд ли в этом все дело, но что я могу изменить?
— Не беспокойся, — говорю я. — Я уже приглашена кое-куда.
— В самом деле? — спрашивает Энн.
— Да, я встречаюсь с мисс Мур, — лгу я.
Они разевают рты, когда я рассказываю им о встрече с учительницей. Я от души веселюсь, видя их изумление.
— Я подумала, что смогу расспросить ее об Ордене. Так что, сами понимаете, я просто не смогла бы…
— Ты не можешь пойти к ней без нас! — возмущается Фелисити.
— Но вы же идете в клуб твоей матушки без меня, — напоминаю я. Фелисити нечего на это возразить. — Ну что, едем в магазины на Регент-стрит?
— Нет, — отвечает Фелисити. — Мы поедем вместе с тобой к мисс Мур.
Энн надувает губки.
— Я думала, мы поищем для меня пару новых перчаток. До Рождества осталось всего девять дней, в конце-то концов. Кроме того, мисс Мур наверняка ненавидит нас за то, что случилось.
— Нет, ненависти к вам у нее нет, — говорю я. — Она всех нас давно простила. И очень огорчилась, узнав о смерти Пиппы.
— Значит, все в порядке, — говорит Фелисити и берет меня под руку. — Мы сейчас все вместе навестим мисс Мур. А потом Джемма поедет с нами на чай в клуб.
— А как же Франни? — упрямится Энн. — Ты ведь знаешь, она сразу разболтает о том, что мы отправились в какое-то незнакомое место.
— О Франни можешь не беспокоиться, — говорит Фелисити.
Мы подъезжаем к скромному жилищу мисс Мур на Бейкер-стрит. Франни, горничная миссис Уортингтон, вся сплошное внимание, она готова заметить любое нарушение приличий с нашей стороны, чтобы сразу же доложить обо всем матери Фелисити и моей бабушке. Франни ненамного старше нас. И ей, наверное, совсем не радостно сопровождать нас, постоянно видеть другую жизнь, жизнь, в которой ей нет места. Но если даже она и недовольна чем-то, она никогда не осмелится сказать об этом вслух. И тем не менее недовольство все же можно прочитать в ее поджатых губах, в том, как она делает вид, будто вовсе на нас не смотрит, хотя и ясно, что она замечает абсолютно все.
— Предполагалось, что я буду сопровождать вас в магазины, мисс, — говорит она.
— Наши планы немного изменились, Франни, — равнодушно произносит Фелисити. — Матушка попросила меня навестить одну свою подругу, которая заболела. Это ведь очень важно — проявить милосердие, тебе так не кажется?
— Она ничего мне об этом не говорила, мисс.
— Но ты ведь и сама знаешь, что матушка вечно обо всем забывает. Она так занята!
Кучер помогает нам выйти из кареты. Франни собирается следовать за нами. Фелисити останавливает ее с холодной улыбкой:
— Ты можешь подождать нас в карете, Франни.
Франни, прекрасно обученная горничная, знающая свое место, все-таки сомневается; на ее обычно безмятежном лице отражается борьба чувств; она прищуривает глаза, ее рот приоткрывается… и наконец она решается на протест.
— Но миссис Уортингтон велела постоянно быть рядом с вами, мисс.
— Ты именно так и делаешь. Но в гости ждут только нас троих, а не нас троих с прислугой.
Когда Фелисити становится вот такой, я ее ненавижу.
— Холодно как! — говорю я, надеясь, что намек будет понят.
— Я уверена, Франни не забудет свое место и свои обязанности.
Фелисити одаряет горничную улыбкой, которая могла бы сойти за вежливую, если бы я не ощущала скрытую за ней жестокость.
— Да, мисс, — бормочет Франни.
Она опускает голову, ныряет в карету и забивается в самый дальний угол, чтобы ждать нас целый час или около того.
— Ну вот, теперь у нас впереди приятное время без шпиона моей матушки, — говорит Фелисити.
Вот, значит, в чем дело. Фелисити совсем не хотела быть грубой с Франни; ей просто хотелось отомстить за что-то своей матери.
Энн стоит с неуверенным видом, глядя на карету.
— Ты идешь? — спрашивает Фелисити.
Энн быстро возвращается к карете, снимает пальто и подает его благодарной Франни. А потом, не говоря ни слова, проплывает мимо меня и изумленной Фелисити и звонит в дверной звонок, сообщая о нашем прибытии.
— Вот тебе и благодарность, — ворчит Фелисити, когда мы с ней идем вдогонку за Энн. — Я пригласила ее к себе домой, превратила в особу из русской царской семьи, и теперь она уж слишком вошла в роль.