— Как ты, Пиппа? — со слезами в голосе спрашивает Фелисити.
— Вроде… вроде бы ничего, — отвечает Пиппа. — Но я все равно вас не вижу. Интересно, а почему мне эти рисунки не помогли?
Да, мне тоже это очень интересно. Как говорила Аша? «Рисунок спрячет то, что необходимо спрятать, и выявит то, что необходимо увидеть». И почему Пиппе не нужно было прятаться? Разве что у нее уже есть какая-то защита здесь, в сферах… Нет, Пиппа ничем не похожа на ту тварь. Так твердит мне разум. Но в сердце зреет другая, пугающая мысль: скоро она может стать такой же…
— Я хочу немедленно уйти отсюда! — едва не плачет Энн.
Мы идем дальше — быстро и тихо, как и советовала Аша. Когда мы добираемся до конца коридора между деревьями, амулет в моей ладони оживает.
— Он светится! — радуюсь я. И поворачиваю амулет так и эдак. Он вспыхивает ярче, когда я направляю его влево. — В эту сторону!
Вскоре мы видим легкий отсвет золотого заката, обозначающего сферу сада. Когда мы добираемся до серебряной арки и реки, мы снова становимся видимыми.
Пиппа дрожит с головы до ног.
— Та тварь… какая она ужасная!
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спрашиваю я.
Пиппа кивает.
— Джемма, — говорит она, покусывая губы, — а что случится после того, как ты найдешь Храм?
— Ты знаешь, что случится. Я свяжу магию.
— А со мной что будет? — жалобно шепчет Пиппа.
Это как раз тот самый вопрос, который я до сих пор старалась отогнать от себя. Но сегодня я начала осознавать — отчетливо видеть, как говорила Аша, — что все это не может продолжаться вечно. Что Пиппа может и сама превратиться в темного духа, если не перейдет на другую сторону бытия. Но я не могу заставить себя сказать ей это. Я наклоняюсь и набираю в ладонь росы. Капли сливаются в моих пальцах, превращаясь в серебряную паутинку…
— Джемма… — умоляюще произносит Пиппа.
— Конечно, тебе не обязательно будет уходить! — заявляет Фелисити, стремительно шагая к Пиппе. — Мы найдем способ все изменить с помощью магии. Орден поможет нам!
— Мы этого не знаем, — осторожно говорю я.
— Но такое возможно? — спрашивает Пиппа, и надежда заставляет ее глаза вновь вспыхнуть. — Подумай об этом! Я могла бы остаться здесь. Мы могли бы всегда быть вместе.
— Да, конечно, — говорит Фелисити. — Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю!
Я бросаю на Фелисити предостерегающий взгляд, а Пиппа плачет от радости, крепко обнимает Фелисити, прижимает ее к груди.
— Фелисити… спасибо тебе! Я так тебя люблю!
Рисунки на наших руках поблекли, теперь это лишь тени затейливых линий и завитков, которые скрываются под тонкой белизной перчаток.
— Но вам же не обязательно уходить прямо сейчас? — умоляюще произносит Пиппа. — Мне так хотелось вообразить, что я тоже в опере! А потом будет бал! Ну же… потанцуйте со мной!
Она бежит на лужайку, и ее юбка болтается из стороны в сторону. Энн, хихикая, пускается вслед за ней. Я резко придерживаю Фелисити.
— Ты не должна обещать Пиппе ничего подобного!
Глаза Фелисити загораются.
— А почему нет? Джемма, она была потеряна для нас, а теперь вернулась! К этому должна ведь быть какая-то причина, тебе не кажется?
Я думаю об уходе матери, о том, что эта утрата до сих пор ощущается как болезненная рана, о которой думаешь, что она уже затянулась… а потом задеваешь за что-то, и боль возвращается. Это ужасно. И все же… Магия Аши не подействовала на Пиппу. Темные духи видели ее. Они заигрывали с ней — охотясь за нами.
— Я не знаю, что к нам вернулось, только это не Пиппа. По крайней мере, не наша Пиппа.
Фелисити отворачивается.
— Я не желаю терять ее во второй раз. Ты прекрасно видишь, что она ничуть не изменилась. Она все та же наша Пиппа, милая, как прежде.
— Но она ела здешние ягоды. Она умерла. Ты сама видела, как ее хоронили.
Фелисити ничего не желает слышать.
— Магия. Она все изменит.
— Магия предназначена не для этого, — тихо говорю я. — Пиппа теперь — существо сфер, и она должна перейти на другую сторону, пока не стала темным духом.
Фелисити смотрит туда, где Пиппа и Энн резвятся в свежей траве, кружась, как балерины.
— Ты не знаешь этого наверняка.
— Фелисити…
— Ты не знаешь этого!
Она бросается бежать.
— Потанцуй со мной, Фелисити! — зовет ее Пиппа, сияя улыбкой.
Она берет Фелисити за руки. Что-то проскальзывает между ними… что-то такое, что я не могу определить. Нежность. Единение. Фелисити, держась так, словно мы собрались в большом бальном зале школы Спенс, кладет руки на талию Пиппы, они кружатся в вальсе. Они кружатся и кружатся, и локоны Пиппы развеваются на ветру.
— Ох, Фелисити… Я так по тебе скучаю…
Пиппа кладет руки на талию Фелисити, ладони Фелисити лежат на талии Пиппы… Они могли бы быть близнецами. Пиппа что-то шепчет на ухо Фелисити, и та смеется.
— Не бросай меня, Фелисити, — говорит Пиппа. — Обещай, что вернешься ко мне. Обещай!
Фелисити сжимает руку Пиппы:
— Обещаю.
Мне нужно немножко времени, чтобы взять себя в руки. Я ухожу к берегу реки, посидеть и подумать. По воде бесшумно скользит горгона.
— У тебя неприятности, высокая госпожа? — спрашивает она, тихо шипя, как обычно.
— Нет, — ворчливо отвечаю я.
— Ты мне не доверяешь, — шипит горгона.
— Я этого не говорила.
Она поворачивает огромную зеленую голову в сторону сада, где мои подруги танцуют на мягкой траве.
— Все меняется, — шипит горгона. — Ты не можешь остановить перемены.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Боюсь, тебе придется сделать выбор, и очень скоро.
Я встаю, отряхиваю с юбки приставшие травинки.
— Я знаю, что ты помогала убивать членов Ордена. Ты не предостерегла нас, когда рядом появились водяные нимфы. И насколько я вообще что-то понимаю, ты вполне можешь быть частью Зимних Земель. Так с какой стати я должна слушать тебя, что бы ты ни говорила?
— Я связана магией, я могу говорить только правду и не могу причинить вреда таким, как ты.
«Ты была связана магией когда-то, давным-давно…»
Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Ты ведь сама сказала — все меняется.
Мы возвращаемся в пустую ложу в Королевской опере как раз когда падает занавес и начинается антракт. Мы принесли с собой частицу магии. Она заставляет очень остро воспринимать все вокруг. Тихое шипение газовых ламп, висящих рядом с частной ложей, звучит ревом. Свет режет глаза. А мысли множества людей несутся сквозь мою голову с такой отчетливостью, что я чувствую, будто схожу с ума.
— Джемма? С тобой все в порядке? — спрашивает Энн.
— Вы разве этого не ощущаете?
— Не ощущаем чего? — раздраженно спрашивает Фелисити.
— Магия. Ее слишком много.
Я закрываю уши ладонями, как будто это может помочь. Но Энн и Фелисити не кажутся чем-то озабоченными.
— Попробуйте как-то применить магию… сотворите кузнечика или рубин…
Фелисити закрывает глаза и протягивает вперед раскрытую ладонь. Над ней что-то мерцает, но тут же угасает.
— И почему же я не могу этого сделать?
— Я не знаю, — отвечаю я. Мне трудно дышать. — Попробуй ты, Энн.
Энн складывает ладони лодочкой и сосредотачивается. Она желает получить бриллиантовый обруч на голову. Я чувствую ее желание, оно стремительно проносится сквозь меня. Через мгновение Энн прекращает попытки.
— Ничего не понимаю, — говорит она.
— Похоже, на этот раз вся магия досталась мне, — говорю я, содрогаясь. — Она во мне как будто в тройной дозе.
Фелисити выглядывает через барьер ложи.
— Ой, они все встают! Нас будут искать! Надо скорее бежать. Джемма, ты можешь держаться на ногах?
Мои ноги разъезжаются, как у новорожденного теленка. Фелисити и Энн подхватывают меня с обеих сторон. Мы нечаянно налетаем на какого-то мужчину с супругой. Он завел интрижку с сестрой жены. И намерен встретиться с ней этим вечером, после оперы. Его тайны несутся по моим венам, отравляя меня.
— Ох… — выдыхаю я и трясу головой, пытаясь прогнать его мысли. — Это ужасно. Я все слышу и ощущаю. И ничего не могу с этим поделать. Как мне продержаться до конца вечера?
Фелисити помогает мне спуститься по лестнице.
— Мы тебя проводим в туалетную комнату и скажем твоей бабушке, что ты плохо себя чувствуешь. Она отвезет тебя домой.
— Но я же хотела провести вечер с Саймоном! — жалобно восклицаю я.
— Хочешь, чтобы Саймон увидел тебя в таком вот состоянии? — шепчет Фелисити.
— Н-нет, — бормочу я, и по моим щекам текут слезы.
— Тогда идем.
Энн что-то тихо гудит. Это у нее от нервов, она постоянно так делает, но если прислушиваться к ее голосу, ни на что больше не обращая внимания, то ее гудение действует успокаивающе; я наконец понимаю, что вполне могу идти самостоятельно и выглядеть более или менее пристойно.
Мы добираемся до подножия лестницы в большом фойе театра. Том стоит там, оглядываясь по сторонам; он ищет меня. Энн перестает гудеть, и меня вновь атакуют чужие мысли и тайны. Сосредоточься, Джемма. Отключись от них. Выбери какую-нибудь одну…
Энн. Я ощущаю, как ее сердце колотится в том же ритме, что и мое. Она воображает себя танцующей в объятиях Тома, а он смотрит на нее с обожанием и восторгом… Энн отчаянно желает этого, и мне очень жаль, что я теперь это знаю.
Том подходит к нам вместе с леди Денби. И Саймоном. Я теряю мысли Энн. Меня вновь оглушает беспорядочный шум. Я теряюсь, я почти в панике. Я могу думать только о Саймоне, о прекрасном Саймоне в белом галстуке и черном фраке, и о себе, гибнущей под тяжестью магии. Саймон приближается ко мне. На мгновение его мысли врываются в мой ум. Мимолетные образы. Его губы на моей шее. Его рука снимает мою перчатку…
У меня подгибаются колени. Фелисити энергично подхватывает меня.
— Мисс Дойл? — с легкой насмешкой в тоне произносит Саймон.
— Мисс Дойл не очень хорошо себя чувствует, — заявляет Фелисити к огромному моему смущению.