И тут вдруг начинает петь Энн. Я отвлекаюсь на ее голос. Что я делаю здесь, в воде? Я выхожу на сушу. Энн умолкает, и музыка нимф вновь наполняет мою кровь сладким обещанием.
Я лишь смутно осознаю, что мисс Мур кричит:
— Энн! Пойте! Вы должны петь!
Энн возобновляет пение. Ее голос выталкивает меня из воды, и нимфы могут лишь наблюдать за мной. Но Фелисити зашла далеко…
— Пой, Энн! — кричу я. — Это вопрос жизни и смерти!
Энн поет, сначала не слишком уверенно, она не может преодолеть соблазн, что заполнил всю Фелисити. Но постепенно ее голос набирает силу. Она поет — так громко и мощно, как никогда прежде, она как будто сама становится воплощенной музыкой. И при этом Энн смотрит на водяных тварей как воин, готовый вступить в сражение. Фелисити останавливается. Пиппа спешит к ней.
— Фелисити, вернись на берег! Идем со мной!
Она протягивает руку, и Фелисити берется за нее.
— Ну же, — мягко говорит Пиппа, осторожно ведя Фелисити обратно. — Идем, идем…
Фелисити идет на голос Энн, не отпуская руки Пиппы, и вот обе выходят наконец на сушу.
— Пиппа? — недоуменно произносит Фелисити.
Пиппа обнимает ее, и Фелисити так крепко сжимает подругу, что я боюсь, как бы она не переломала Пиппе кости.
Нимфы, поняв, что проиграли, яростно визжат.
— Не стоит нам здесь задерживаться, вы согласны? — говорит мисс Мур.
Она сворачивает веревку и вешает ее себе на плечо. Я так ей благодарна, что готова разрыдаться.
— Спасибо, Эстер, — говорю я.
— Это мне нужно благодарить вас, Джемма.
— За что? — не понимаю я.
Но мисс Мур не успевает ответить. Потому что возвращаются девушки в белом. И не одни. Они привели с собой ту самую ужасающую тварь, которая появлялась в моих видениях, ту, что гналась за нами от Пещеры Вздохов — охотника. Тварь возникает в темноте за спинами девушек, она увеличивается, и нам приходится поднимать головы, чтобы охватить взглядом ее огромное тело. Девушки шагают в тени твари, как маленькие дети, что цепляются за материнскую юбку.
— Наконец-то… — говорит тварь.
Бежать. Спасаться. Невозможно сдвинуться с места. Как страшно. Как страшно… Крылья твари разворачиваются, становятся видны многочисленные чудовищные лица… Ненависть. Ужас.
Мисс Мур толкает меня, ее голос звучит громко, уверенно:
— Бежим!..
Мы спускаемся вниз по черным камням. Склон крут, камни очень острые. Они режут мне ладони, но мы быстро спускаемся на землю.
— Скорее к горгоне! — кричит Фелисити.
Она несется впереди. Пиппа — сразу за ней. Я тащу за собой Энн, с трудом волочащую ноги. Но где же мисс Мур? И тут я вижу ее! Она выскакивает из желтовато-зеленого тумана. Тварь и девушки в белом почти догоняют ее!
Она машет мне рукой.
— Бегите! Бегите!
Таща Энн, я бегу изо всех сил, пока наконец не вижу впереди, на мелководье, горгону. Мы четверо забираемся на палубу. Мисс Мур спешит к нам, но тварь движется быстрее. И она загораживает дорогу мисс Мур.
— Мисс Мур! — отчаянно кричу я.
— Нет! Джемма, уходите! — кричит она в ответ. — Не ждите меня!
С тяжелым вздохом горгона трогается с места и плывет к саду. Я карабкаюсь на поручни, но Фелисити и Пиппа хватают меня за руки. Я вырываюсь, как безумная.
— Горгона, немедленно остановись! Я приказываю тебе остановиться!
Но горгона не подчиняется моему приказу. Мы уплываем от побережья, от твари, нависшей над моей подругой.
— Мисс Мур! Мисс Мур! — кричу я до тех пор, пока не срываю голос окончательно. — Мисс Мур…
Я без сил опускаюсь на палубу корабля.
Мы возвращаемся в сад. Глаза у меня распухли от слез. Я измучена, мне плохо. Я подхожу к голове горгоны.
— Почему ты не остановилась, когда я тебе велела?
Огромная чешуйчатая голова поворачивается ко мне.
— Я до того получила приказ не причинять тебе вреда, высокая госпожа.
— Но мы могли спасти ее! — со слезами выкрикиваю я.
Голова отворачивается.
— Не думаю.
— Джемма, — мягко говорит Энн, — мы должны поскорее пройти сквозь дверь.
Фелисити и Пиппа сидят рядышком, держась за руки, им отчаянно не хочется расставаться. Я закрываю глаза.
— Джемма… — окликает меня Энн.
— Ее схватила та тварь, прислужница Цирцеи, а я не смогла ничего сделать!
Подругам нечем меня утешить.
— Я ее убью, — решительно произношу я ледяным тоном. — Я с ней встречусь, и я ее убью.
Мне стоит огромных усилий вызвать дверь света. Подруги стараются мне помочь. И вот наконец сияющая дверь появляется. Пиппа машет нам рукой и посылает воздушные поцелуи. Я прохожу сквозь дверь последней и, пока жду, бросаю еще один взгляд на Пиппу. Она отошла к дереву и достала что-то спрятанное за его стволом. Это трупик какого-то небольшого зверька. Пиппа с жадностью смотрит на него, а потом сгибается, падает на четвереньки, сама становясь похожей на зверя. И подносит мертвую плоть ко рту, и начинает пожирать ее, и ее глаза становятся белыми от дикого голода…
ГЛАВА 44
Мисс Мур погибла. Она погибла. А я не нашла Храм. Ракшана ошиблись, возложив на меня эту задачу. Я не леди Надежда, как называет меня Нелл Хокинс. И я не высокая госпожа, я не та, кто может вернуть Ордену его былое величие и магию. Я просто Джемма Дойл, и я потерпела поражение.
Я так устала… У меня болит все тело; голова как будто набита ватой. Мне хотелось бы упасть и проспать много дней подряд. Я так устала, что у меня даже нет сил раздеться. Я ложусь поперек кровати. Комната вертится вокруг меня, а потом я как-то сразу засыпаю.
И вот я плыву над темными, скользкими от дождя улицами, сквозь переулки, где грязные дети грызут темный хлеб, над которым роятся мухи.
Я плыву все дальше и дальше, я уже в коридорах Бедлама, в комнате Нелл Хокинс…
— Леди Надежда, — шепчет Нелл. — Что ты натворила?!
Я не понимаю. Я не могу ответить. В коридоре слышатся шаги.
— Что ты натворила! Что ты натворила! — кричит Нелл. — Джек и Джилл поднялись на гору. Джек и Джилл поднялись на гору. Джек и Джилл поднялись на гору…
Я уплываю от ее бормотания, плыву под потолком коридора, по которому спешит леди в зеленом плаще; она меня не замечает. Я выплываю в чернильно-черную ночь, поднимаюсь над собором святого Георгия — и тут я слышу слабый, сдавленный крик Нелл Хокинс.
Я не знаю, сколько времени проспала, какой нынче день, где вообще я нахожусь; я ничего не понимаю, когда меня будит встревоженная миссис Джонс.
— Мисс, мисс! Вам бы лучше поскорее переодеться. Приехали леди Денби с мистером Саймоном. Ваша бабушка послала меня за вами, она ждет вас внизу.
— Я плохо себя чувствую, — отвечаю я, снова падая на подушку.
Миссис Джонс рывком заставляет меня сесть.
— Как только они уедут, вы сможете отдыхать, сколько вам вздумается, мисс. Но сейчас я должна помочь вам одеться, и поскорее.
Когда я спускаюсь вниз, они все сидят в гостиной, мрачно застыв над чайными чашками. Если это официальный визит, то тут что-то не в порядке. Что-то неправильно. Даже Саймон не улыбается.
— Джемма, — говорит бабушка. — Садись, детка.
— Боюсь, у нас есть несколько неприятные новости, они касаются вашей знакомой, мисс Брэдшоу, — говорит леди Денби.
У меня падает сердце.
— О? — чуть слышно произношу я.
— Да. Мне показалось странным, что я до сих пор не знакома с ее родными, и я кое-что проверила. В Кенте нет никакого герцога Честерфилда. И мне ничего не удалось узнать о девушке, состоящей в родстве с русской знатью.
Бабушка покачивает головой.
— Это просто невероятно. Невероятно!
— Зато мне удалось выяснить, — говорит леди Денби, — что у мисс Брэдшоу имеется довольно вульгарная кузина — жена купца из Кройдона. Боюсь, ваша мисс Брэдшоу — не более чем охотница за состоянием.
— Мне она никогда не нравилась, — говорит бабушка.
— Должно быть, тут какая-то ошибка, — с трудом выговариваю я.
— Вы слишком добры, моя дорогая, — говорит леди Денби, похлопывая меня по руке. — Но не забывайте, вы тоже вовлечены в этот скандал. И миссис Уортингтон, разумеется. Подумать только — она открыла двери своего дома какой-то авантюристке! Впрочем, миссис Уортингтон никогда не отличалась здравым смыслом, если можно так выразиться.
Бабушка выносит приговор:
— Джемма, ты больше не должна поддерживать знакомство с этой девушкой.
Том встает. Он побледнел, лицо у него вытянулось.
— Томас? В чем дело? — спрашивает бабушка.
— Это из-за мисс Хокинс. Она прошлой ночью заболела, у нее лихорадка. Она не приходит в себя.
Том качает головой, не в силах продолжать.
— Она мне снилась этой ночью, — вырывается у меня.
— Вот как? — спрашивает Саймон. — И что именно вы видели?
Я видела Цирцею, я слышала сдавленный крик Нелл… А что, если это не было сном?
— Я… я не помню, — отвечаю я.
— Ох, бедняжка, вы так бледны, — говорит леди Денби. — Я понимаю, трудно такое пережить… узнать, что вас одурачила та, кого вы считали подругой. Да еще и мисс Хокинс заболела. Это должно быть слишком сильным потрясением.
— Да, благодарю вас, — бормочу я. — Я действительно неважно себя чувствую.
— Бедняжка, — снова мурлычет леди Денби. — Саймон, будь джентльменом, помоги мисс Дойл.
Саймон берет меня под руку, чтобы проводить из гостиной.
— Мне невыносимо слышать, что у Энн такие проблемы, — говорю я.
— Но если она представилась не той, кто она есть на самом деле, то и получила по заслугам, — возражает Саймон. — Никому не нравится быть обманутым.
А не обманываю ли я Саймона, позволяя ему считать меня простенькой английской школьницей? Не сбежит ли он куда глаза глядят, если узнает всю правду? Не сочтет ли, что я сознательно ввела его в заблуждение? Если держишь что-то в тайне, то это создает такую же иллюзию, как и сознательно разыгрываемый спектакль.
— Я понимаю, что прошу слишком много, мистер Миддлтон, — говорю я. — Но возможно, вы смогли бы удержать вашу матушку от визита к миссис Уортингтон до тех пор, пока я не найду возможность поговорить с мисс Брэдшоу?