— Здравствуйте, — сказал он как можно дружелюбней, и протянул для пожатия руку.
Лицо мастера Шастара вдруг скривилось, исполнившись омерзения.
— Вы так ненавидите имперцев? — удивился лорд Августин.
— Паучище мерзкий, — процедил сквозь зубы Шастар. — Уберите его кто-нибудь отсюда!
— Секунду, — Рэй улыбнулся, запустил пальцы в волосы лорда Августина и извлек оттуда шелкового паука. — Что это вы, мастер Шастар, взрослый мужик — и пауков боитесь.
— И ничего я их не боюсь! — рассердился Шастар. — А просто мерзкие они, ползают, тьфу! Не смей его здесь выпускать, слышишь! Туда выбрось! Туда! Быстро!
Рэй высунул руку из расселины, и бедного паучка унесло ветром.
— Вот теперь здравствуйте, — с облегчением вздохнул Ян Шастар.
Лорд Мак-Интайр пригляделся к природной «амбразуре», в которую Рэй выбросил паучка, и увидел установленный там оптический прибор, назначение которого было совершенно прозрачно: господин Шастар наблюдал за манором. Место вообще выглядело… обжитым. Видимо, наблюдение велось уже не один день.
Лорда Гуса пригласили сесть и затеплили печь на термостержнях.
— Я так понимаю, — Шастар поставил на печь котелок с натекшей с потолка дождевой водой, — вы нам с концами испоганили идею попасть в манор через эти пещеры.
— Я вам испоганил возможность испечься заживо, — возразил ученый. — Неужели вы могли подумать, что Моро оставил это направление никак не прикрытым?
— Кидо первого класса выдержал бы пятнадцать-двадцать минут, — отмахнулся Шастар. — А за это время мы бы пробились. А теперь все. В маноре начался какой-то переполох. Теперь я понимаю, с чем он связан. Надо смываться, пока не накрыли.
— Так мы смываемся или пьем чай? — не понял лорд Гус.
— Кофе, — поправил Ян Шастар. — Потому что сначала они обшарят катакомбы. А вы пока расскажете мне, что там и как. Должна же и от вас быть хоть какая-то польза.
Через несколько минут рассказа Рэя лорд Гус понял всю меру досады Яна Шастара. Неудачливый кровник Моро уже не в первый раз пытался выследить врага, наблюдая за его домом, а еще больше его интересовал корабль, который, по его расчетам, должен быть спрятан где-то здесь. Обнаружив пещерный лабиринт и метки на стенах, Рэй и Шастар обрадовались — наконец-то найден отнорок из логова синоби. Осторожную разведку они вели уже четвертые сутки — и вот наткнулись на лорда Гуса. Шастар, который мог заниматься местью только в перерывах между рейсами, места себе не находил.
Допив кофе и тщательно за собой прибрав, невезучие мстители расчехлили снайк с грузовым прицепом, и Шастар пригласил лорда Гуса занять место в прицепе. После часа тряской езды они прибыли в поместье, планировкой весьма похожее на поместье Моро, но поскромнее.
— Здесь живет моя мать, — сказал господин Шастар, бесцеремонно взваливая на своего гостя часть груза. — И я вас настоятельно прошу, лорд как-вас-там, носа из дому не показывать. Потому что я вовсе не хочу, чтобы моя матушка умерла, как Нейгал.
— Что это там такое? — раздался из глубин дома грудной женский голос. — Ян, ты опять притащил какого-то имперского заморыша?
Шастар немного подумал и ответил:
— Да!
В глубине главного коридора поместья показалась женщина, от которой лорд Мак-Интайр, что называется выпал в осадок.
Когда-то в туманной юности он прочел старинную книгу игривого свойства, где мудрец-юбочник делил женщин на тех, которыми нужно любоваться и тех, которыми нужно наслаждаться. Матушка Шастар явно была создана не для любования. Ее массивное тело заполняло собой почти весь проем, и лорду Мак-Интайру мгновенно стало ясно, от кого Ян унаследовал курносый нос и серые, чуть навыкате глаза. Но это, честно говоря, нимало его не смутило — просто не для любования такие женщины и все тут. Глубокий вырез блузы говорил об этом яснее ясного. То, что он открывал, а особенно то, что он скрывал, не могло быть предметом чистого созерцания. Оно взывало к действию.
Матушка Шастар тоже провела мгновенную ревизию.
— Ну, этот хотя бы не морлок и не пятнадцатилетний младенец, — изрекла она и удалилась.
Лорд Мак-Интайр, подумав, решил, что вердикт был благоприятным.
Урок каллиграфии у госпожи Ли произошел в несколько напряженной обстановке. Дело не в городских беспорядках — они закончились, причем бунт не подавили — люди сами разошлись по домам, и устроил это, как ни удивительно, Керет. Как его ни отговаривали, а он лично приехал в Корабельный Город, чуть ли не прямо посреди толпы опустил крышу карта и, сорвав с себя золотую маску (случай, как поняла Бет, беспрецедентный) наорал на бунтовщиков в лучших традициях пиратских сходок, которые заменяли предкам Рива сенаты и парламенты. Апофеозом его речи стал момент, когда он сбросил свой цеотнотканый белый плащ и швырнул его в толпу со словами: «Раз вам так не терпится разорвать пополам дом Рива — разорвите сначала этот плащ, и меня вместе с ним!». Люди шарахнулись в стороны. Никто не мог помыслить даже того, чтобы коснуться одежд императора — не говоря уж о самой его священной особе. Народ шарахнулся в стороны и как-то сам расползся по кораблям.
Бет аплодировала перед экраном, скачав запись с инфосети. А вот матушка Керета закатила ему настоящую истерику, и Бет лишний раз убедилась в том, что ее будущая свекровь — непроходимая дура. Она выговаривала сыну не за то, что он мог подвергнуть свою жизнь опасности — ей тоже не приходило в голову, что кто-то дерзнет причинить Керету вред — а за то, что он обнажил лицо перед «черноголовыми», чем навлек на себя неслыханный позор.
Надо сказать, противостояние Керета и его матери Бет понравилось меньше, чем выступление перед толпой. Керет слушал, опустив голову и не возражал ни слова, ну прямо-таки барашек перед жертвенником. Бет не выдержала первой:
— Эти люди сражались и умирали за вас, а вы их презираете! — сказала она. — Как так можно?
— Хороши бы они были, если бы отказывались за нас сражаться! — изрекла вдовствующая государыня Иннана. — Это их долг!
— А в чем ваш долг? — разозлилась Бет. — Сидеть и наряжаться? Стишки сочинять?
Государыня Иннана от такой дерзости аж задохнулась, но прежде, чем она смогла вымолвить хоть слово, Керет сказал не терпящим пререканий тоном:
— Сударыня моя невеста, я требую, чтобы вы удалились.
Ничего не поделаешь, пришлось удалиться.
Бет пересказала эту историю Плато, думая, что тот одобрит ее; Плато нахмурился:
— Не стоило тебе так говорить.
— Почему? — удивилась Бет.
— Государыня недовольна Шнайдерами. Она полагает, что Шнайдеры испортили ее сына.
— О чем ты говоришь! Да только благодаря дяде Керет научился вести себя как мужик, хотя бы иногда.
— Да, только для государыни это никакое не достоинство. Пойми, Бет: мы, Рива, не совсем правильные вавилоняне. Чем-то мы больше похожи на вас, имперцев…
— Вас, имперцев, — фыркнула Бет.
— Ну хорошо, ты уже не имперка. Но все равно похожи. У нас, например, тайсёгун, как ваш… как император из рода Риорданов, обязательно должен быть первым среди равных. Но императору Вавилона никто не равен. Государыня никогда не будет думать о Рихарде Шнайдере как о равном. И ей не нравится, что ты должна выйти за Керета. По ее мнению, ты ему не пара, Шнайдеры недостаточно высокого рода — а ведь они не из «черноголовых». На меня бы вообще даже не посмотрели, в прежние времена государь ни за что не снял бы передо мной маску. Единственные, кто тут по знатности сгодился бы в императорскую родню — это, пожалуй, Кордо, ну еще Кимера и Дэвины, может быть. Государыня не в восторге от вашего с Керетом брака, и дай ей только хороший повод, против которого Шнайдеру нечего будет возразить — она расторгнет помолвку.
Он помолчал и прибавил:
— Бет, я тебе все это сказал, потому что моей семье из-под трона выковыривать нечего: мы «черноголовые», нас возвысила война, возвысили Бон и Шнайдер. Но с другими эту тему лучше не обсуждай.
Шнайдер, вернувшись из дворца по принесении извинений, отчитал Бет совсем в других выражениях, но смысл был тот же самый, что и в речах Плато: государыне нельзя давать ни малейшей причины для недовольства.
— Неужели мнение самого Керета ничего не значит? — удивилась Бет.
— В этом вопросе — практически ничего. Я понимаю, ты потратила много усилий, чтобы понравиться ему…
— А надо было тратить усилия на его матушку?
— Да пожалуй, нет, — Шнайдер усмехнулся. — Ты ей не нравилась заранее, еще до того, как появилась на свет. Ее личное отношение к себе ты хуже сделать не сможешь — я прекрасно понимаю, насколько мало ее устраивает наше семейство. Но ей нельзя давать повод, пойми. Ни малейшего повода.
— Я просто не могла смотреть, как она распинает Керета, — насупилась Бет.
— И совершенно напрасно показала ей, что Керет небезразличен тебе как человек. Теперь она попытается разрушить ваши отношения. И кстати, я тоже отчасти недоволен его выходкой.
— Почему? Потому что он начал принимать самостоятельные решения? Или потому что не пришлось пустить в ход СВЧ и водометы против своего же народа?
— За кого ты меня принимаешь, Эльза?! — громыхнул дядя. — Нет, тем, что людей удалось заставить разойтись по-хорошему, я вполне доволен. Но есть две вещи, которые я уже объяснил Керету, а теперь объясню тебе. Первое, — дядя отогнул указательный палец. — За такого рода жестами должны следовать действия. Всегда. Иначе народ привыкнет и перестанет обращать на жесты внимание. По-твоему, я сам не мог бы полететь в Корабельный Город, сказать там зажигательную речь и всех разогнать по углам? Именно так я и собирался поступить — но сначала должен был придумать, что для них сделать сразу после. Теперь вышло так, что широкий жест сделал Керет, а голова должна болеть у меня. И второе, — дядя отогнул средний палец. — Мальчик сам не понимает толком, что сделал, он повиновался порыву — но то, что он сам вышел к людям и говорил с ними без маски, создало прецедент. Если нам удастся отвоевать Вавилон, прежний взгляд на природу императорской власти уже не вернется.