— Ваша клиника — изумительное место, — сказала она, подходя к директору Чэну. — И этот… внутренний сад… чудо, просто чудо.
Они обменялись еще несколькими ничего не значащими любезностями, и Бет заметила мельком, как Огата кивнул ей откуда-то из-за локтя Чэна. Словно в полусне, Бет скользила по залу, обменивалась приветствиями с врачами и гостями клиники, пока не налетела на человека, которого не заметила, как ни смешно, именно потому, что он был огромен: заученно выискивая глаза и лица собеседников, Бет просто не поднимала взгляд на высоту… почти морлочьего роста. Нет, с Роландом этот рыжий великан не мог тягаться, но морлокам класса «аякс» был вполне под стать.
— Пауль Ройе, — он протянул Бет большую ладонь. Ну и ладонь, про такие говорят «на одну положу, другой хлопну — от тебя мокрое место останется». Бет с опаской положила в его лапу свои пальчики. Впрочем, его пальцы тоже казались неестественно изящными и длинными — даже для такой ручищи
— Детский и подростковый торакальный хирург, — продолжал он.
— О, — Бет улыбнулась. Вот, почему у него такие пальцы. — А чем детский хирург отличается от взрослого?
— Со взрослыми легче, — гигант неловко повел плечом. — Больше пространства для манипуляций. Хотя в войну пришлось заниматься, конечно, взрослыми. По большей части.
— Господин Ройе великодушно забыл упомянуть, — сказал директор Чэн, как-то незаметно вырастая по правую руку Бет, — что работает здесь как волонтер, безвозмездно.
— Не пытайтесь изобразить меня святым подвижником, я это делаю только ради того, чтобы не потерять квалификацию, — Ройе улыбнулся во весь рот и снова обратился к Бет. — Без постоянной практики хирург превращается в мясника.
— Он еще и скромный, — директор Чэн доверительно склонился почти к уху Бет. — Несколько недель он оперировал почти непрерывно. И я сам слышал, как в столовой он, закончив ужин, сказал: «Теперь зашивайте и готовьте следующего».
— Это старый медицинский анекдот, не слушайте его, — оборвал рыжий. — Поверьте, на госпитальном корабле бывало много хуже, но даже там до такого не доходило.
— И тем не менее, за четыре недели в клинике доктор Ройе провел свыше шестидесяти операций…
Это по две в день, если он не давал себе выходных, прикинула Бет. А если давал — то по три.
— …И я вас уверяю, их уровень выше всяких похвал, — продолжал Чэн. — Если бы — я чисто гипотетически, безо всякой привязки к реальности — если бы я принимал решение, кому доверить в случае чего жизнь вашего августейшего жениха, я бы без колебаний выбрал доктора Ройе.
Мне что, сватают его в придворные врачи? Неужели седатив мешает не только чувствовать, но и соображать?
— Я хочу сделать вам подарок, — сказал Ройе и снял что-то с пальца. Бет поначалу это показалось каким-то сложным сегментированным кольцом, но на ее ладони оно вдруг раскрылось и превратилось в нечто вроде укороченной сороконожки.
— Хирургический бот, — пояснил Ройе, беря странную штучку поперек «спинки». — Для операций на внутренних органах. Самый большой из набора. Он, так сказать, прокладывает путь остальным. Вот скальпели, — он отогнул переднюю «лапку» бота и развернул ее, как раскладной ножик. Лезвие было размером и формой похоже на срезанный ноготь. — Они уже притупились, иначе бы я немедленно порезался. Вот эти лапки — зажимы. Бот пережимает сосуд и отщелкивает ненужный членик. Когда сосуд нужно вернуть к действию, его сшивают и членик снова пристегивается к корпусу. То, что похоже на голову — сшиватель. Здесь же помещаются чип, двигатель и энергоблок. В брюшке — запас нити и проход для более мелких ботов, которые по сосудам входят прямо в пораженный орган и там работают. Зажимы могут, если надо, придерживать отсос или шунт. Заряда хватает на восемь минут, одновременно работают два, три или четыре бота — в зависимости от сложности операции. Хирург моего уровня может управлять пятью-семью, если на подхвате у него хороший медтех.
— Пауль, мне кажется, технические подробности неинтересны госпоже Элисабет, — с натянутой улыбкой проговорил Чэн.
— Нет-нет, мне очень интересно, — краем глаза Бет заметила, как вокруг них густеет толпа. — Продолжайте-продолжайте!
— Спасибо, сеу Элисабет. Я бы никогда не подарил вам этого бота, не будь его ресурс исчерпан полностью. Это имперская технология, сеу Элисабет. В Империи их выбрасывают после однократного использования. Если такого выброшенного бота вскрыть, можно достать из него неотработанный шовный материал, элемент питания или неиспользованные скальпели. Поэтому люди, контрабандой торгующие с Империей, иногда роются на свалках имперских больниц и привозят нам отработанных ботов. Добыть их не стоит ничего, места они занимают, как видите, мало, продаются здесь по цене новых… Жаль, спрос невелик, а то можно было бы заколачивать хорошие деньги. Мы из трех отработанных собираем одного, почти нового. Этот был в деле четыре раза. Сейчас он уже ни на что не годен. Последним, для кого он работал, был мальчик-планетник лет шестнадцати. Я протезировал ему клапаны сердца и делал пластику внутренней перегородки…
У Бет перехватило дыхание.
— Когда я исчерпаю весь наличный запас ботов, — продолжал Ройе, — то есть, когда мы исчерпаем, я ведь не один оперирую здесь… директор Чэн опять пойдет по капитанам-контрабандистам с протянутой рукой.
— Перестаньте, — одернул Ройе покрасневший директор.
— Разве дом Кимера не оплачивает лечение? — изумилась Бет.
— Дом Кимера оплачивает лечение только членов дома Кимера, — пояснил Ройе. — Остальные лечатся за свой счет или, как в данном случае, за счет благотворительности.
Ройе снова что-то сделал с ботом, тот закрылся и свернулся колечком. Бет со вздохом надела его на большой палец.
— Я непременно покажу ваш подарок моему жениху, — сказала она.
— Ты что, заснул там? — донеслось по трубе.
«Я умер там», — это, конечно, была такая глупость, что не стоило говорить ее вслух, но Дик примерно так себя чувствовал. Но это все равно не причина позволять девушке в одиночку ворочать ломиком решетку. Даже если эта девушка — синоби.
Дик пополз по дренажной трубе ногами вперед, лицом вверх. Дьявольски неудобно, но развернуться было никак. Пока он добрался до выхода в подсобку, икры свело намертво, так что люк Шана поднимала все-таки одна.
Крепкая девушка.
— Вылезай, у нас минут пятнадцать на все про все.
— Тогда не теряй их… — Дик вылез, ухватился за края люка руками и приподнял его, — на трепотню… Отпускай!
Люк упал, пазы встали на место, Шана убрала ломик.
— Душ, — бормотала она, чуть не бегом волоча Дика по коридорам служб. — Тебе нужен горячий душ. Если ты опять простудишься, Ройе меня закопает. Прямо в том садике.
Дик, покорный, как сомнамбула, позволил впихнуть себя в душевую.
— Ты что, ждешь, что я тебя и раздевать начну? — Шана уперла руки в боки.
— Нет, я… — Дик махнул рукой и начал ковырять пальцами застежку.
— Да что с тобой? Оэ-оэ! — девушка помахала рукой перед его носом. — Что она тебе сказала такого, что у тебя один глаз на север, другой на юг?
— Странно, — Дик сумел расправиться с одной застежкой и перешел ко второй. — Ведь ничего такого, чего я… сам не знал.
— Тогда чего ты такой, каким тебя с операции привезли?
— Не знаю, — Дик сглотнул. — Послушай, Шана… оставь меня одного.
— Не оставлю. У тебя глаза нехорошие. Я выйду, а ты повесишься, — она покосилась на ряд душевых кабинок, — или утопишься.
— Да ладно… — Дик сбросил комбо до пояса, провел рукой по волосам и тут же ругнулся, увидев оставшуюся на руке грязь. — …Это все ваша ведьма старая. Все она, я что, по-вашему, не понимаю, что Бет в жизни такого бы не придумала… Шана, выйди! Не буду я вешаться, не дождутся!
— М-м… Ладно, выйду. Такой настрой мне больше по душе. Только ты быстрее.
— Спасибо.
Больничная одежда лежала там, где Дик ее оставил. Грязный комбо и зеркалку юноша увязал в узел, из которого взял. Узел запихал в машинку, включил. Забрался в кабинку и открыл воду. Подумал немного и включил режим «пар».
Шане он сказал чистую правду: он и раньше знал, что Бет не может изменить ход событий, что ей придется выйти за этого… живот свело при одной мысли. Дик яростно намылил голову, пустил воду, начал смывать пену… Ему хотелось кричать, орать, надрывая глотку. Ладно, старуха настропалила Бет наговорить гадостей. А уж он-то что ей наговорил, ох, стыд-то какой… Она же ни в чем не виновата, на нее давит эта чертова семейка, и никак, никак нельзя обернуться так, чтобы разрешить все дело до истечения срока траура… Вода отключилась, а Дик все продолжал глотать пар, обхватив себя за плечи, раскачиваясь вперед и назад.
Какая-то его часть почти спокойно, почти холодно удивлялась — почему он все это переживает так остро? Мир был несправедлив к нему и раньше, но пока Бет не произнесла то, что она произнесла, он не чувствовал себя преданным даже когда его предавали. Он мог умереть, но не мог проиграть. Но сейчас… мир словно сдвинулся — вот он сейчас протянет руку, а стена или стиральная машина или сложенная на ней одежда окажутся не тем, чем были…
Нет, одежда оказалась одеждой и машина машиной. Дик завязал штаны и собрался влезть в тунику — но едва поднял руки над головой, как в глазах потемнело и пришлось опуститься возле стиралки на колени.
То, что толкалось изнутри острыми гранями в грудь и в горло, прорвалось наконец.
— Я же никогда и ничего не просил для себя, — выдавил он сквозь зубы. — Я же хотел так мало. Живым себя отдать хотел… Ты не взял. Мертвым — не взял. Тебе что надо-то? Что за фунния?
В памяти всплыл день казни, окутанная белыми шелками золотоликая фигура на пьедестале гравиплатформы.
Керет. Мало того, что он не знал никогда никакого горя, мало того что он жил в неге и роскоши, под неусыпной охраной, которая и чихнуть на него никому бы не позволила — ему еще и должна была достаться Бет. Просто так. Без всяких усилий. Моро отправился в Империю, внедрился на «Паломник», изломал жизни стольких людей, убил Нейгала — лишь для того, чтобы преподнести ему Бет как подарок ко дню рожденья. Дик вспомнил, каких мук ему стоило короткое счастье с ней. А этот недоносок получит в сто, в тысячу раз больше — и ему даже пальцем для этого шевельнуть не придется. Нет, это невыносимо.