Винн хотела огрызнуться, но сдержалась.
Если бы собратья Сгэйля не заточили Нейну, Лисилу не пришлось бы пробираться сюда. Ей и Мальцу не пришлось бы пресекать попытку Вельмидревнего Отче давить на Лисила. Но Сгэйль, судя по его тону, был настроен решительно.
— Да, — сухо ответила она.
Сгэйль вернулся к своему месту у вечнозеленого кустарника, а Винн, повернувшись, обнаружила, что прямо у нее за спиной стоит Лисил.
— Что ему было нужно? — спросил он.
— Ничего, — ответила Винн. — Просто… ничего.
Лисил схватил ее за руку и поволок за собой туда, где отдыхала, присев на корточки, Магьер.
— Держись возле нас. И давай-ка глянем, нельзя ли как-нибудь подвязать этот твой плащ.
Винн крепко сжала пальцы Лисила, и ей стало чуточку менее одиноко.
Лесные запахи опьяняли Мальца, и все же он часто возвращался, чтобы глянуть на Магьер, Лисила и Винн. Маджай-хи следовали за отрядом на почтительном расстоянии по лесу, неуклонно приближаясь к Криджеахэ. Впрочем, Малец был уверен, что стая проделывает этот путь только потому, что Лилия не хочет его покидать.
Псы частенько отставали, чтобы принюхаться к лесным запахам или даже поохотиться. То и дело кто-нибудь из них возвращал назад серебристого одногодка, убредшего далеко в сторону. Иные псы забегали вперед отряда, но в конце концов неизменно оказывались позади анмаглахков и спутников Мальца.
Пес ткнул носом в Лилию и вдохнул ее теплый запах. А когда они в очередной раз вернулись к отряду, уловил в памяти Лисила два слова, произнесенные тихим голосом Магьер:
Давай поженимся.
Малец замедлил бег, насторожил уши.
И Лисил до сих пор пребывает в смятении, вспоминая свой неуклюжий ответ.
Как странно и удивительно, что это случилось именно здесь, в эти опасные времена. Впрочем, когда Малец проник в сознание Магьер, чтобы увидеть этот миг в ее воспоминаниях, его удивление развеялось бесследно.
Глазами Магьер он увидел омертвевшую кору в том месте, где она коснулась березы. И услышал имя, которое прозвучало в ее сознании, когда она лишилась чувств.
Сорхкафарэ.
Вначале это имя показалось Мальцу совершенно незнакомым, но затем он увидел перепутанные обрывки видения, явившегося Магьер в тот миг, когда она потеряла сознание.
Он узнал этот лагерь и вспомнил эту ночь из давнего прошлого — ночь из полных ужаса воспоминаний древнего эльфа. Два видения слились в одно.
Сорхкафарэ… Аойшенис-Ахарэ… Вельмидревний Отче.
Магьер коснулась дерева. Ей явилось видение, которого она не поняла, — одно из старейших воспоминаний Вельмидревнего Отче.
Малец полубезумным взглядом окинул лес, настораживаясь при каждом шорохе листа.
Точно так же Нейна оглядывала деревья вокруг поляны и успокоилась, только когда на поляне появились маджай-хи, когда они принялись резвиться, не выказывая ни малейшей настороженности. И Лилия всеми силами старалась помешать Мальцу войти в жилище Вельмидревнего Отче.
Каким-то образом этот дряхлый, зажившийся на свете эльф присутствовал на поляне Нейны. Он был в том самом дереве, которого коснулась Магьер. Это было единственное объяснение, которое мог придумать Малец.
Магьер коснулась дерева… и бессознательно поглотила часть его жизненной силы. Малец вспомнил, как в навеянном чарами видении она вела чудовищное войско по опушке умирающего леса.
Пес торопливо побежал по лесу, издалека поглядывая на Магьер, и страх его разрастался и креп.
Он больше не хотел об этом думать. Он хотел только еще немного побыть наедине с Лилией. И все же перед его мысленным взором все время стояла сцена из чародейского видения — Магьер и черные тени ее соратников, ожидающие, когда она ступит в лес.
Лилия залаяла, когда из зарослей гигантского колеуса опрометью выскочил бурый заяц.
Малец не побежал за ней.
Вельстил шел на юг, и сумерки неуклонно переходили в ночь. Он вел в поводу единственного оставшегося коня, навьюченного их снаряжением, а впереди большими прыжками мчался новый фамильяр Чейна.
Вельстил про себя отметил, что Чейн сильно исхудал. Надо будет попозже растопить снега, быть может, использовать последние крохи чая, взятого у мондьялитко, и пополнить запас жидкости в их телах. В основном Чейн выглядел вполне прилично — с какой стороны ни посмотри. Даже в потрепанном плаще и сношенных сапогах он все еще оставался молодым аристократом, осанистым и надменным. Всякий, кто его увидел бы, тотчас безошибочно определил бы его происхождение, по крайней мере, происхождение, которым Чейн обладал, когда еще был жив.
Вельстил опасался, что о себе он сейчас такого сказать не вправе. Он плотнее застегнул изрядно обтрепавшийся плащ и попытался пригладить липкие от грязи волосы.
Все эти дни Вельстилу не снились сны. Отчего повелитель показал ему замок, его обитательницу и даже комнату с шаром, а затем так надолго умолк? Вельстил лелеял одну-единственную надежду.
Мондьялитко оказались весьма точны в своих указаниях. Вполне возможно, повелитель счел, что Вельстила больше незачем направлять. Да, скорее всего, дело именно в этом.
Нагие скалы, проплешины снега и льда растворились бесследно — Вельстил унесся мыслями в будущее.
На нем белая шелковая рубашка и туника из черной шерсти. Чисто вымытый и выхоленный, он живет один в уединенном поместье, быть может, где-нибудь на северном полуострове Белашкии, достаточно близко от Белы или верфей Гешка. Весь нижний этаж поместья занимают библиотека и кабинет, а еще одна комната предназначена для работы над созданием магических предметов. Он может создать еще множество полезных вещей, и ему больше никогда не понадобится касаться смертных. Потому что где-то в погребе поместья, укрытый в надежном месте, хранится тот самый шар… его шар.
Конь замотал головой, едва не выдернув из рук Вельстила поводья — оскользнулся, ступив на покрытые снегом камни. Потом животное все-таки выпрямилось, и Вельстил поднял взгляд на нагой горный склон и на своего спутника.
Чейн так и не изменил своей мечте примкнуть к Хранителям. Чего ради — изучать историю и забивать себе голову грудами обломков прошлого? Нелепо.
Вельстил покачал головой. Смысл имеет только настоящее. Пускай осколки Забвенной Истории тоже канут в небытие, когда он обретет то, в чем так нуждается. Одинокое, лишенное суетности существование.
И все же…
— Ты когда-нибудь пробовал силы в изготовлении магических предметов? — спросил Вельстил вслух, и собственный голос в ночной тишине показался ему неожиданно чужим.
Чейн, тяжело ступавший по камням, поднял глаза. Чародейство — будь то ритуал, заклинание или изготовление магических предметов — неизменно пробуждало в нем интерес.
— Да так, мелочи, — ответил он. — Только временные или пассивно действующие предметы для ритуалов. Ничего такого, как… твое кольцо или чаша для кормления. Один раз я создал небольшой шар, чтобы ослепить незваных гостей. Я зачаровал сущность света — проявление стихии Огня — и заключил ее в заранее приготовленном шаре из матового стекла. Когда шар задели, свет взорвался — и шара не стало.
Вельстил поколебался.
— Для самоучки ты достиг весьма неплохих результатов. Можно только представить, каких успехов ты бы добился, если бы тебя наставлял некто, более искушенный в этих делах.
Чейн вдруг остановился, и Вельстилу волей-неволей пришлось последовать его примеру.
— Ты что, покормился и ничего мне не сказал? — осведомился Чейн.
— Нет, с чего ты взял?
— Ты сегодня какой-то другой… более чуткий.
Вельстил пропустил эту чушь мимо ушей. Впереди громко залаял пес.
Чейн быстро опустился на землю, сел, скрестив ноги.
Вельстил ждал, стараясь ни единым звуком не нарушить тишину, а его спутник закрыл глаза.
Сейчас Чейн дотянется разумом до дикого пса, которого сделал своим верным рабом. Пользуясь сознанием бессловесного зверя, он узнает, что тот нашел. И это куда действеннее, чем бежать вслед за псом и тратить остатки драгоценных сил, не зная, стоит ли их конечная цель.
Вельстил замер, уговаривая себя потерпеть.
Замок должен быть совсем близко. И, быть может, совсем уже близок конец его нынешнего невыносимого существования.
ГЛАВА 17
Ночь тянулась бесконечно, а Магьер все бежала бок о бок с Лисилом, следя за тем, чтобы Винн не отставала от них ни на шаг. Она со всеми предосторожностями пробудила в себе дампирскую натуру — ровно настолько, чтобы лучше видеть в темноте. Особой пользы это не принесло, потому что луну скрывали плотные тучи.
Лисил больше не заговаривал о своей матери. Винн была на пределе сил, а потому, вопреки обыкновению, почти не болтала. Все анмаглахки, особенно Сгэйль, держались замкнуто, целиком поглощенные дорогой. Во всем мире было только одно место, где Магьер принимали такой, какая она есть, — Миишка. Вот только дом был сейчас слишком далеко.
Магьер старалась не думать о видении, которое явилось ей на поляне Нейны, об отпечатках своих ладоней на стволе березы и о том, что ждет их впереди, в Криджеахэ. Она старалась думать только о Лисиле.
У Лисила, в отличие от нее, всегда был избыток воображения. Столкнувшись с бессердечием Нейны, Магьер хотела только, чтобы Лисил снова ощутил себя любимым и желанным… и чтобы знал, что по крайней мере она никогда его не покинет. Лисил напомнил ей, что для них в этом мире есть место, где их ждут, где друзья соберутся, чтобы выслушать клятву быть вместе до конца своих дней. Лисил часто бывал несносен, но на сей раз он прав.
Его слова породили в воображении Магьер картину свадьбы, на которой были Карлин, Калеб, малышка Роза и, быть может, тетка Бея. Магьер представила себе Лисила со стянутыми в хвост волосами и в чистой белой рубашке — не в той, которую он до того тысячу раз чинил и латал, новой.
Да, она тоже этого хотела.
Лес вокруг понемногу обретал знакомый облик, и Магьер заметила впереди, меж деревьев, мягкий свет фонарей. Они миновали огромный дуб, преображенный в жилище.