Фретфарэ, стоявшая в древесной келье перед Вельмидревним Отче, не верила своим ушам.
— Свободна? — повторила она.
Сгэйльшеллеахэ молча стоял рядом с ней, и лицо его было непроницаемо. Фретфарэ знала его лучше, чем он предполагал. Сегодняшние события ввергли его в полное смятение. Сегодня был худший день в ее жизни — одно поражение за другим и вдобавок унижение.
— Да, дочь моя, — сказал Вельмидревний Отче. — Срок наказания Куиринейны истек, и она свободна.
— Но… почему?
В голосе старца зазвучал гнев:
— Ты сомневаешься в моем решении?
— Нет, Отче, — торопливо ответила она. — Я только… Что-то здесь было не так. Бротандуиве потребовал разговора с глазу на глаз, а теперь Вельмидревний Отче освобождает предательницу.
— Это все, Отче? — спросил Сгэйльшеллеахэ. — Тебе еще что-нибудь нужно?
Фретфарэ поразилась тому, как спокойно он воспринял это известие, — словно оно было в порядке вещей. Сгэйльшеллеахэ редко сомневался в чем-то — разве что если происходило нечто непредвиденное. А освобождение Куиринейны как раз и было непредвиденным событием.
Вельмидревний Отче искоса глянул на Сгэйльшеллеахэ, и взгляд его белесых глаз потеплел.
— Нет, сын мой. Более ни о чем не беспокойся. Ступай отдохни. Нам всем нужен отдых.
Вельмидревний Отче явно не винил Сгэйльшеллеахэ в том, что сегодня произошло. Да и с чего бы? Во всем виноват Бротандуиве, и рано или поздно Фретфарэ отыщет тому доказательства. Греймасга предал свою касту, а такое прощать нельзя.
Сгэйльшеллеахэ повернулся и вышел, но Фретфарэ никак не могла собраться с духом, чтобы последовать его примеру.
— Прости меня, Отче, но что это значит? Должна ли я сообщить об этом решении Куиринейне?
Старец покачал головой:
— Скорее всего, Бротандуиве нынче же ночью отправится к ней и возьмет с собой Лиишила.
Фретфарэ показалось, что свет в келье потускнел, — столько усилий она прилагала, чтобы отыскать в словах Вельмидревнего Отче потаенный смысл. И ничего не получалось.
— Ступай, дочь моя, — проговорил старец.
Погруженная в сумятицу своих мыслей, Фретфарэ поднялась наверх, а затем выбежала из дуба и бежала не останавливаясь до самого вяза, где содержали Лиишила и его спутниц. Еще не протянув руку к занавеске на входе, она поняла, что в доме пусто. И все же заглянула в комнату.
Все ушли… ушли за Куиринейной.
Фретфарэ замерла в нерешительности. Почему Вельмидревний Отче позвал ее ночью только для того, чтобы сообщить эту новость? Он устал, и если для нее больше не было поручений, почему эта новость не могла подождать до утра? К чему такая спешность, при том что он почти ничего не объяснил?
Фретфарэ бездумно уставилась в глубину леса. Смятение, охватившее ее, все усиливалось.
Отче пытался что-то ей сказать… намекнуть о чем-то, не прибегая к словам. По какой-то причине он не мог отдать приказ сам.
Фретфарэ замутило при мысли о Лиишиле, о его предательнице-матери и о том, что люди, которых он привел с собой, безнаказанно покинут этот край. И это после того, как они отыскали сюда дорогу. И это после того, как они посеяли раздор в ее касте. И это после того, что они сделали для Вельмидревнего Отче.
Фретфарэ была при нем много лет… много десятилетий. Не важно, по какой причине Вельмидревний Отче не мог обратиться к ней с прямой просьбой, — Фретфарэ знала, чего он от нее ожидает.
Она побежала к реке и пристаням. В ночной темноте деревья мелькали мимо размытыми силуэтами. Фретфарэ добежала до шестой березы вверх по течению и, упав на колени у входа, приоткрыла холщовую занавеску.
Энниш была одна. Она сидела на полу, и рядом с ней стояла чашка чаю, судя по всему — давно остывшего. Энниш неподвижно смотрела перед собой и, лишь услышав шорох занавески, повернула свое острое лицо ко входу.
— Фретфарэ? — удивленно проговорила она. — Ты здорова? Что случилось?
— Мы немедленно отправляемся на север. Бротандуиве ведет туда Лиишила и этих женщин, чтобы освободить Куиринейну. Их надо остановить. — Фретфарэ поколебалась, но все же добавила: — Таково желание Вельмидревнего Отче.
Энниш быстро стянула вокруг талии полы своего плаща, но затем ее решительный порыв ослабел.
— Я не понимаю, коварлеаса, — почтительным тоном начала она. — Если с ними греймасга, почему вслед за ним посылают нас?
— Бротандуиве — предатель. Ты слышала, что он говорил сегодня, и видела, как он поступал.
Энниш тем не менее колебалась.
Фретфарэ точно не знала, как им справиться с Бротандуиве, но понимала, что дело должно быть улажено нынче же ночью. Предательница избежала кары, а люди безнаказанно уйдут отсюда, чтобы потом показать дорогу в Край Эльфов своим сородичам.
— Мы не прольем… нашей крови, — медленно и твердо проговорила она.
И смолкла, давая Энниш осознать смысл этих слов.
Энниш все поняла, и глаза ее сверкнули страстным, недобрым желанием.
Нет, они не прольют крови своих сородичей, но с чужаками надлежит разделаться.
Энниш медленно закрыла глаза и с силой выдохнула, словно выпуская на волю застарелую боль. И пошла за Фретфарэ — с таким видом, словно наконец увидала чудодейственное средство, которое исцелит ее раны.
Чейн с трудом брел по глубокому снегу. Ветер хлестал ему в лицо, швырялся снежными хлопьями, которые липли к волосам и плащу. Чейн различал окружающее только на пару шагов вперед и старался не упустить из виду беззвучный силуэт Вельстила с уцелевшим конем в поводу.
— Нам надо найти укрытие! — прохрипел Чейн. — Мы не сможем отыскать проход, покуда не закончится пурга.
— Нет! — отрезал Вельстил. — Будем искать. Он наверняка рядом.
По словам мондьялитко, им нужно было пройти по дну глубокого ущелья. Пройдя до конца, они сразу увидят замок.
Всего лишь три ночи назад дикий пес, фамильяр Чейна, отыскал ущелье, хотя называть его так было преуменьшением. Это был глубокий, с рваными краями каньон, по стенам которого невозможно было спуститься, а на дне громоздились покрытые снегом обломки скал. После этого открытия Вельстил совсем обезумел и нещадно погонял своих спутников в поисках прохода через горы.
Чейн остановился. Какой смысл идти дальше, если ничего не видишь дальше собственного носа? Он уже собирался настоять, чтобы они поставили палатку, когда ветер принес откуда-то спереди заунывный вой и жалобное тявканье.
— Это пес! — закричал Вельстил, стараясь заглушить рев ветра.
Чейн не склонен был присоединяться к преждевременному ликованию своего спутника.
— Погоди!
Он присел на холодный снег и, закрыв глаза, потянулся мыслью к сознанию фамильяра. Проникнув в примитивный разум пса, Чейн взглянул на мир его глазами.
Вначале он почти ничего не мог различить за пеленой снега, который наискось летел в темноте перед упрямо ползущим вперед псом. Затем зверь резко остановился на краю пропасти. Его глазами Чейн заглянул в расселину между отвесными стенами на верхнем краю каньона — и у него закружилась голова. Пес стоял на скалистом карнизе, который нависал над пропастью, и разрывал лапами рыхлый снег.
— Что он нашел? — жадно спросил Вельстил.
— Не знаю… но что-то нашел. — Чейн неохотно открыл глаза и поднялся. — Вперед… и вверх.
Он пошел первым, не прерывая связи с сознанием пса, чтобы не потерять дорогу. Заметив на снегу собачьи следы, которые еще не замела пурга, Чейн разорвал связь и ускорил шаг. Впереди он различил верхний край каньона, примыкавший к скалистому хребту. На ближней к ним стороне каньона виднелось что-то темное.
Чейн прибавил ходу и опустился на снег рядом с псом. Уже собственными глазами он заглянул туда, где каньон смыкался с глубоким ущельем, настолько огромным, что его дальний край невозможно было разглядеть. Чейн принялся копать одной рукой, счищая снег с карниза, покуда не открылась гладкая сланцевая плита, резко отличавшаяся от базальта, из которого состоял карниз. Плита длиной в половину его роста была прочно притерта к краю карниза — если не считать отверстия сбоку, в которое можно было просунуть руку. Чейн расчистил пальцами отверстие и приподнял плиту.
Вельстил навис над ним, и они вместе заглянули внутрь.
В стене ущелья были высечены широкие ступени, хотя в снежной круговерти Чейн не мог рассмотреть, доходят ли они до невидимого дна ущелья.
Вельстил обследовал сланцевую плиту.
— Ее положили, чтобы скрыть проход?
— Не думаю. Скорее, чтобы отметить это место или, быть может, уберечь от выветривания верхние ступени. Кто-то наверняка постоянно пользуется этой дорогой, потому что высечь эту плиту стоило большого труда. Будем надеяться, что в конце этой лестницы нас ожидает что-нибудь полезное, хотя нам придется бросить коня.
Вельстил уставился на лестницу.
— Старуха сказала, что нам надо пройти по дну ущелья, чтобы увидеть замок. Он должен, должен быть где-то там… внизу.
В темноте, да еще в пургу Чейн не мог разглядеть, насколько справедливо это утверждение, и к тому же он был сыт по горло слепым оптимизмом.
— Попытаемся спуститься сейчас или переждем до следующей ночи? Тогда у нас будет больше времени.
— Сейчас, — мгновенно ответил Вельстил и сдернул со спины коня дорожные мешки. — Пошли. Пса тоже оставим здесь.
Он опять все решил за двоих, не спрашивая Чейна, и рыжеволосый вампир ощутил, как в нем закипает гнев. Тем не менее он промолчал. Быть может, вожделенный Вельстилов шар и впрямь недалеко, а уж когда они его разыщут, у Чейна тоже найдется чем удивить своего спутника.
Чейн оперся рукой об отвесную скальную стену и спустился на две ступеньки, напряженно вглядываясь вниз. Сквозь пургу он не смог различить ничего — ни дна ущелья, ни его дальнего края. Снежные хлопья, наискось летевшие в ночи, казалось, сами собой рождались из темноты. Чем ниже спускался Чейн, тем слабее становился ветер, и наконец хлопья снега перестали хлестать его по лицу и теперь лениво опускались вниз. Высоко над головой Чейна заскрипели по каменным ступеням сапоги Вельстила.