Мы продолжали плыть на запад-северо-запад, ибо я решил уйти возможно дальше на север — не только потому, что надеялся там найти более сносную погоду, но и с той целью, чтобы оказаться в виду островов Фиджи, находившихся, как мне часто приходилось слышать от жителей Анамуки, именно в этом направлении. Около самого полудня мы обнаружили небольшой плоский, едва возвышавшийся над водой остров, оставшийся к запад-юго-западу от нас в расстоянии 4–5 миль.
Вскоре затем мы увидели еще несколько островов; до ближайших из них было около 4 миль.
Вторник 5. Ночь была прекрасная, и наутро все чувствовали себя значительно лучше. На завтрак каждому досталось лишь по нескольку кусочков мяса, найденного нами в шлюпке.
После завтрака мы распаковали ящик с сухарями; к несчастью, значительная часть их оказалась испорченной; тем не менее мы решили их использовать.
К обеду каждый получил по небольшому количеству заплесневевших сухарей и по одной двенадцатой галлона воды.
Среда 6. На рассвете я увидел еще несколько островов. В этот день завтрак и обед состояли из одной двенадцатой галлона кокосового молока и из двух унций солонины на человека. Эта порция показалась нам весьма удовлетворительной, но мы сильно страдали от жажды. Я не решался пристать к берегу, так как у нас не было огнестрельного оружия, и теперь мы оказались бы еще менее способны к защите, чем на Тофуа.
Брызги волн, все время попадавшие в шлюпку и мочившие все, что в ней находилось, сильно затрудняли ведение журнала; но по мере того, как мы приближались к земле, море становилось все более спокойным, и я смог набросить карту этих островов, по которой можно составить общее представление об их величине и положении.
Мы испытали великую радость, поймав на крючок рыбу; но наша надежда оказалась обманутой, так как, вытаскивая рыбу из воды, мы ее упустили.
Я решил, что эту ночь мы будем двигаться на северо-запад. К ужину каждый получил по одной унции позеленевших от плесени сухарей и по одной двенадцатой галлона воды.
Можно легко себе представить, что спать всем в шлюпке было довольно затруднительно. Единственное средство для устранения этого неудобства состояло в том, чтобы половина экипажа бодрствовала, в то время как другая лежала на дне шлюпки или на банках[9]. Все наши члены сводило судорогами, а вытянуться при нашей тесноте не представлялось возможным. Ночи стояли холодные, одежда наша постоянно бывала мокрой, и после нескольких часов сна мы настолько коченели, что едва двигались.
Четверг 7. На рассвете мы опять заметили землю, тянувшуюся с запада-юго-запада к западу-северо-западу от нас. Видны были очень высокие скалы и долины, чередовавшиеся с холмами, которые местами поросли лесом Когда мы несколько приблизились к острову, нас неожиданно подхватило сильное течение; через несколько минут мы очутились в столь опасной близости от берега, что пришлось взяться за весла. В этот момент мы заметили несколько больших парусных пирог, казалось, преследовавших нас. Убежденные в том, что намерения сидевших в них туземцев были именно таковы, мы плыли полные беспокойства, так как сознавали нашу слабость и неспособность к защите.
Во вторую половину дня все время дул легкий северо-восточный ветер, и погода была дождливая; гремел гром, сверкали молнии.
Одна из пирог уже настигала нашу шлюпку; к трем часам дня она находилась на расстоянии всего двух миль, но внезапно прекратила преследование.
Эти пироги, поскольку я мог судить по форме их парусов, походили на лодки жителей островов Дружбы[10]. Конечно, мы не могли быть уверенными, что туземцы питали какие-либо злостные намерения по отношению к нам; возможно, что, вступив с ними в сношения, мы могли бы извлечь из этого пользу, но попытка представлялась мне слишком опасной в том беззащитном состоянии, в котором мы находились.
В четыре часа пополудни полил сильный дождь; все стали собирать воду, и нам удалось увеличить наш запас до девяноста галлонов, не считая того, что впервые за все время нашего пребывания в шлюпке мы могли вволю напиться. Но этот же самый дождь причинил нам и большие мучения: мы промокли до костей и дрожали от холода, ибо не могли ни переменить одежду, ни покрыться чем-нибудь. К счастью, утро следующего дня было теплое, и мы имели возможность раздеться и высушить нашу одежду.
Суббота 9. Вечером я роздал на ужин по одной двенадцатой галлона воды и по пол-унции сухарей. Утром к завтраку каждый получил по одной двенадцатой галлона кокосового молока и по небольшому количеству испорченных сухарей. К обеду я разделил между всеми мякоть четырех кокосовых орехов и остатки испорченных сухарей, которые могли есть только люди, как мы, умиравшие с голоду.
В первую половину дня погода была хорошая, и дул умеренный юго-восточный ветер; но к девяти часам вечера собрались густые тучи, и пошел ливень, сопровождавшийся сильными громовыми раскатами и частыми молниями. К полуночи нам удалось собрать пятьдесят пять галлонов воды. Так как мы все промокли и дрожали от холода, то я дал каждому по чайной ложке рому. Ветер усилился, и в течение всей ночи бушевала страшная буря.
Воскресенье 10. Наступивший день не принес никакого улучшения; волны продолжали перекатываться через борта шлюпки, и два человека все время были заняты вычерпыванием воды. О том, чтобы держаться определенного курса, мы не могли даже и думать, так как нам пришлось отдаться на волю ветра, лишь направляя шлюпку в разрез волн и тем предотвращая возможность катастрофы.
Вторник 12. Вечером опять шел сильный дождь, и мы снова провели ужасную ночь. Наконец, наступил день. Многие жаловались на боль в животе; все с трудом двигались. Я предложил моим людям раздеться, намочить свою одежду в соленой воде и выжать ее. После этого они меньше страдали от судорог. Я дал каждому по чайной ложке рому.
Среда 13. Наша шлюпка все время прыгала по волнам; мы беспрестанно должны были вычерпывать воду, все промокли и ночью дрожали от холода. На рассвете я уже не дал обычной порции рома, так как решил приберечь его на случай крайней нужды.
Четверг 14. В четверг 14 мая дул свежий южный ветер, небо заволокло тучами. Мы не переставали взбираться на гребни волн; насквозь мокрые, мы и эту ночь провели, дрожа от холода. В шесть часов утра показалась земля. Вскоре я мог различить четыре острова, из которых один по величине значительно превосходил все остальные. В четыре часа дня мы прошли мимо самого западного из них.
Пятница 15. В час ночи я заметил еще один остров, оставшийся к запад-северо-западу от нас на расстоянии семи миль.
Вид этих островов лишь усугубил тяжесть нашего положения: мы почти умирали от голода, а перед нашими глазами вставали леса и луга, без сомнения, изобиловавшие пищей. Но попытка пристать к берегу грозила неминуемой опасностью, и мы предпочли плыть вперед, так как в нас еще теплился луч надежды достигнуть намеченной цели.
После полудня подул свежий юго-восточный ветер, и опять пошел дождь.
Суббота 16. В этот день в добавление к жалкой порции, состоявшей из одной двадцатьпятой фунта сухарей и одной двенадцатой галлона воды, я роздал еще приблизительно по унции солонины.
В полдень показалось солнце, и мы начали надеяться, что сможем, наконец, высушить нашу одежду; но вскоре солнце скрылось за тучами. Поднялся сильный ветер с крупным дождем и грозой.
Ночь была поистине ужасной; в совершеннейшей тьме мы плыли наугад.
Воскресенье 17. На рассвете никто не мог удержаться от жалоб; некоторые потребовали увеличения пайка, но я решительно воспротивился. Наше состояние было самым жалким: постоянно мокрые, по ночам страдавшие от сильного холода, не имевшие никакого прикрытия, вынужденные без конца вычерпывать воду, чтобы шлюпка не затонула, — мы постепенно теряли последние силы.
На закате около нас прошел смерч. Я роздал по одной унции солонины и по одной порции сухарей и воды.
Наступила темная, ненастная ночь; вода все время разбивалась о борта шлюпки, а на всем окружавшем нас бесконечном пространстве — ничего, кроме ветра и волн. Я решил пристать к берегу Новой Голландии, в южной части пролива Индевор.
Понедельник 18. К утру дождь стих. Мы разделись, намочили одежду в морской воде и выжали ее. Хотя все жаловались на боль в костях, ни один из моих спутников, к моему великому удивлению, еще не захворал. Как и всегда, я роздал на завтрак, на обед и на ужин по одной двадцатьпятой фунта сухарей и по одной двенадцатой галлона воды.
Среда 20. В течение всей ночи дул свежий восточносеверо-восточный ветер с непрекращавшимся ливнем, моментами напоминавшим потоп; мы все время должны были вычерпывать воду.
На рассвете некоторые из моих спутников казались полумертвыми. Их взгляды внушали страх; куда бы я ни смотрел, всюду встречался глазами с несчастными, погибавшими в мучениях людьми.
Четверг 21. Целый день нас так заливало дождем и брызгами волн, что мы с трудом могли держать глаза открытыми. Приближение ночи вселяло в нас ужас. Сон, которого мы так жаждали, не приносил нам никакого облегчения; что касается меня, то я почти вовсе не спал.
В два часа ночи потоки дождя хлынули с такой яростью, что мы испугались, как бы он не залил шлюпку; собрав все свои силы, мы принялись вычерпывать виду. На рассвете я вынужден был раздать усиленную порцию рому. Около полудня дождь прекратился, и показалось солнце, но наша одежда никак не могла просохнуть, и мы не переставали дрожать от холода. Сильная качка помешала нам воспользоваться этим дождем для увеличения запасов пресной воды.
Суббота 23. Ночь была ужасная. Море заливало нас с бешеной яростью, и каждое мгновение мы ждали, что вот-вот погибнем. Я начал опасаться, что еще одна подобная ночь будет стоить жизни многим из моих товарищей, которые, как мне казалось, уже были не в силах переносить такие страдания. Две чайные ложки рому несколько приободрили их.