Питкэрна смогли облегченно вздохнуть.
Еще при жизни Джона Адамса, как в свое время отметил капитан Бичи, среди молодых островитян зародилось желание вырваться за пределы своей тесной родины, посмотреть другие страны и другую жизнь. По мере того, как к Питкэрну стали чаще приставать суда разных национальностей, это стремление все больше усиливалось. К тому же число жителей острова росло, а пригодной для обработки земли оставалось все столько же. Пробовали, правда, вырубать леса, но расчищенные участки оказались мало пригодными для разведения плантаций. С ростом населения стал ощущаться недостаток в пресной воде. Заглядывая в недалекое будущее, и Джон Адамс, и заменивший его Ноббс испытывали тревогу за судьбу колонии.
Юноши и девушки давно уже настаивали, чтобы при посредстве капитана какого-либо из заходивших военных кораблей была переслана просьба английскому правительству о присылке специального судна для перевозки части островитян на новые места. О путешествии в Европу, казавшуюся слишком далекой и непонятной, они, впрочем, не мечтали. Их желания не шли дальше того, чтобы очутиться на Таити — чудесном острове, о котором они столько наслышались от матерей. Адамс долго противился желанию молодежи. Он понимал, что простодушным островитянам, воспитанным в строгих понятиях о честности и нравственности, нелегко будет приспособиться к жизни в любом другом месте. Но неуверенность в будущем колонии заставила Адамса в конце концов уступить, и он поручил капитану Филджеру довести до сведения правительства о просьбе колонистов.
Вскоре после того, как увезли Джошуа Хилла, на Питкэрн прибыла шхуна, капитан которой имел задание доставить желающих на Таити. Островитяне так были потрясены недавними событиями, что неожиданно было принято новое решение — всем перебраться на Таити. В конце 1831 года все население острова, в том числе и Джордж Ноббс, не пожелавший расставаться со своими подопечными, покинуло Питкэрн, на некоторое время снова ставший необитаемым.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ДАЛЬНЕЙШАЯ СУДЬБАКОЛОНИИ НА ПИТКЭРНЕ
Пять таитянок, увезенных когда-то на «Баунти», возвратившись на свою родину, с трудом ее узнали. И действительно, за минувшие десятилетия там произошли большие перемены. Вслед за «разведчиками» — моряками разных национальностей — в 1797 году явились английские миссионеры. Перед ними стояла задача прибрать к рукам богатый природными дарами остров. Миссионеры привезли с собой кое-какие культурные навыки, искусство интриг, огнестрельное оружие, христианство и спиртные напитки. Первоначально их религиозная пропаганда не имела никакого успеха. Королем на Таити был в то время старый приятель Кука и Блая, Оту, переименовавший себя в Тину, а затем принявший новое имя Помаре. Он был безусловно незаурядный, способный правитель. Ему удалось подчинить себе вождей отдельных областей и объединить под своей властью весь остров. Миссионеров он до поры до времени терпел, научившись извлекать из их присутствия некоторую пользу, но когда те стали слишком энергично вмешиваться в его дела, предложил им покинуть Таити и переселиться на остров Эймео. Но и там миссионеры не сидели сложа руки и продолжали плести сети интриг, восстанавливая вождей друг против друга и против Помаре, снабжая их исподтишка ружьями и порохом.
Скоро на Таити началась гражданская война, вожди восстали против власти короля и на первых порах, добились успеха. Помаре был вынужден бежать на Эймео, под защиту англичан. Приняв христианство, он заручился поддержкой миссионеров (и английских военных кораблей), высадился с войском на Таити, и разбив в решительном сражении повстанцев, восстановил свою власть. Это произошло в 1815 году. В награду за оказанные услуги миссионеры получили разрешение вернуться на Таити и смогли теперь энергично развить свою деятельность. Вскоре большая часть жителей была обращена в христианство. Фактическим властителем на Таити стал глава миссионеров Притчард; по его настояниям было создано подобие парламента, в котором заседали вожди и представители знатных родов; составили и кодекс законов по европейскому образцу, не имевший ничего общего со старинными местными обычаями. При виде того, как в стране хозяйничают чужестранцы, разрушая вековой уклад жизни, Помаре не осталось ничего другого, как утешать себя обильными возлияниями. Под конец жизни он окончательно спился и в пьяном виде любил приговаривать:
— Ну, Помаре, теперь твоя свинья способнее тебя управлять государством!
В 1824 году Таити посетил русский мореплаватель Коцебу, совершавший на фрегате «Предприятие» свое второе кругосветное плавание. Знакомый с отчетами первых путешественников, побывавших на острове, он был поражен переменами, которые произошли на нем за последнее время. Во всем чувствовалось влияние миссионеров. Прежняя живость и непринужденность жителей сменились показным благочестием и чопорностью. Такие развлечения, как танцы, находились под строжайшим запретом. Петь разрешалось только духовные гимны и псалмы.
За этими проявлениями внешней «культуры» скрывался глубокий кризис. Жителям Таити не надо было систематически трудиться, чтобы прокормить себя, и прежде их энергия находила себе выход в войнах, коллективных охотах и народных празднествах. Теперь все это было «табу», и таитян охватили лень и безразличие. Пьянство стало обычным явлением. Вместе с завезенными европейцами болезнями оно повело к быстрому вымиранию населения. В 1797 году число жителей Таити составляло 16 тысяч человек, а к 1830 году, по данным проведенной миссионерами переписи, их осталось всего 5 тысяч.
Такова была обстановка, в которой очутились переселенцы с Питкэрна, прибыв на Таити. Правившая в те годы королева Аимате Помаре приняла их очень приветливо и отвела им прекрасные участки. Население также отнеслось к пришельцам чрезвычайно дружелюбно и всячески- старалось им помочь. Однако с первых же дней питкэрнцы почувствовали себя здесь чужими. Все казалось им странным и непонятным. Они привыкли с детских лет трудиться, беспрекословно слушаться своего руководителя, заботиться о благополучии всей общины. А жизнь на Таити в эту эпоху казалась им запутанной, нездоровой, и приспособиться к ней они не могли. У себя на родине питкэрнцы почти никогда не хворали, и их организм оказался беззащитным против инфекционных болезней. В течение нескольких месяцев из числа переселенцев умерло двенадцать человек. Остальные жаждали лишь одного — поскорей возвратиться на Питкэрн. Они договорились с капитаном американской торговой шхуны и в начале 1832 года вернулись на свой маленький остров. Но еще пять человек, заразившиеся на Таити туберкулезом, поплатились жизнью за попытку покинуть родину.
Итак, после недолгого перерыва колония на Питкэрне возобновила свое существование. Во главе ее попрежнему стоял Джордж Ноббс. Благодаря его заботам и энергии воспоминание о печальном эксперименте скоро изгладилось из памяти, и в течение нескольких лет жизнь на Питкэрне шла, как встарь. Европейские и американские суда продолжали время от времени заходить в Баунти-Бей. Островитяне стали разводить фруктовые сады и продавать морякам фрукты и другие съестные припасы. Взамен они приобретали главным образом одежду. Население росло, появилась возможность заняться благоустройством острова, построить дороги, мосты. Адамстаун принял вид маленького городка.
Один путешественник середины XIX века оставил нам описание обычного дня на Питкэрне.
Островитяне вставали с рассветом. После легкого завтрака дети уходили в школу. Там они проводили почти целые дни, в перерывах между уроками развлекаясь запусканием бумажных змеев и игрой в мяч. Мужчины отправлялись на работу в поле или в сад, либо принимались ремонтировать дом, огораживать свои плантации. Иногда они оставались дома и занимались изготовлением из пальмовых листьев шляп для продажи морякам заходящих на остров судов. В полдень все сходились на обед, состоявший в основном из ямса и картофеля. И днем и ночью островитяне выезжали в лодках на рыбную ловлю, но рыба попадалась не часто и поймать ее было трудно. Второй раз ели лишь вечером, по окончании работ. Меню состояло опять из ямса и сладкого картофеля. Мясо, рыбу или дичь попрежнему ели не чаще одного-двух раз в неделю. Женщины занимались приготовлением пищи, уборкой и стиркой, изготовлением и починкой одежды. Обед и ужин варили не в кухне, а во дворе, где стояла небольшая, сложенная из камней печь. Окна в домах не имели стекол и в плохую погоду закрывались ставнями. Пили питкэрнцы, как и раньше, только воду; лишь больным давался суррогат чая, приготовленного из корней одного местного дерева. Спать ложились с наступлением темноты. Всякого рода замки, запоры, задвижки так и не появились, но в них все еще не ощущалось никакой необходимости. Все островитяне были грамотны и очень любили читать, особенно романы с приключениями. Стараниями Ноббса, пользовавшегося всякой возможностью раздобыть книги, на острове имелась неплохая библиотека.
Жизнь колонии не всегда протекала спокойно. В апреле 1846 года обрушившийся на остров небывалый ураган произвел большие опустошения. Ветер и ливень были так сильны, что часть земли под посевами ямса оказалась смыта. Много банановых деревьев вырвало с корнем, и почти все рыбачьи лодки разбились о прибрежные скалы. Несколько месяцев население жило впроголодь. В 1849 и 1853 годах на Питкзрне вспыхивали эпидемии гриппа (или, как его тогда называли, инфлуэнцы), занесенные заходившими судами.
В это время связь Питкэрна с далекой метрополией усилилась. В 1851 году командующий тихоокеанским флотом Англии контр-адмирал Ферфакс Морсби получил следующее послание:
«Питкэрн, июля 28-го 1851 года.
Уважаемый сэр. Любезный интерес, проявленный Вами к нашей маленькой общине в письме, которое Вы прислали нашему превосходному и достойному пастору мистеру Ноббсу, дает нам смелость обратиться к Вам с просьбой посетить нас до того, как Вы покинете тихоокеанскую стоянку. Если лично Вы почему-либо не сможете этого сделать, мы полагаем, что, будучи верными подданными нашей милостивой королевы, мы заслуживаем того, чтобы по крайней мере один раз в год к нам заходил какой-нибудь военн