Вот только один из них в любом случае был должен мне ее.
Я наблюдала, как Пэм откинула голову назад и смеялась над словами Бэйна, взбивая свои обесцвеченные волосы и поправляя ткань розового коктейльного платья. Она обвела край своего бокала кончиками пальцев с розовым маникюром и кивнула тому, что сказал собеседник, будто он только что поделился с ней рецептом лекарства от рака.
Бэйн сидел на стуле напротив Пэм и выглядел скучающим. К настоящему моменту я уже выучила варианты его выражения лица. Их оказалось не так много. Когда он был заинтересован, его глаза блестели, словно он только что принял наркотик. Саму жизнь. Но прямо сейчас он выглядел так, будто вот-вот зевнет.
Пэм потянулась через стол и положила ладонь на руку Бэйна, а свободную прижала к области своего сердца. Он убрал руку, даже не моргнув, и спрятал ее в карман.
Последующие десять минут происходящее за окном напоминало игру в «тяни-толкай».
Пэм взмахнула волосами. Бэйн нажал кнопку на мобильном телефоне, чтобы проверить время. Она хихикнула. Он вытянул шею, заглядывая за плечо Пэм, и рявкнул что-то Гейл и Беку. Она сжала руки, чтобы продемонстрировать свое достаточно открытое декольте. Он наклонился, чтобы погладить собаку, которая сидела под стулом соседнего посетителя. Я частично успокоилась, увидев, что Бэйн отвергает ее заигрывания, но и частично испытывала ярость оттого, что Пэм притворилась, что заботится обо мне, когда в действительности все, чего она хотела, это переспать с парнем, который пытался со мной подружиться. Но больше всего я чувствовала себя неподготовленной ко всем этим внезапным изменениям жизни. Настолько, что мне потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что они поднялись со своих мест. К тому времени, как я вернулась к реальности, Пэм уже направлялась в сторону выхода. Я спряталась за кофейней, притаившись за бетонной стеной. Они вышли на улицу, и теперь я могла слышать их разговор.
До моего слуха донесся щелчок зажигалки, когда Бэйн закурил сигарету, и неприличное мурлыканье Пэм, раздавшееся сразу после этого.
– Делиться – значит заботиться, – сказала она, растягивая слова.
– Избавь меня от этой чуши, Памела. Ты одна из самых меркантильных людей, которых я когда-либо встречал. Ты бы не стала делиться даже своим дерьмом, если бы думала, что кому-то оно действительно понадобится.
– Тебе необязательно быть таким грубым.
– А тебе необязательно быть такой отчаявшейся.
В воздухе повисла тишина. Мое сердце готово было разорваться, и я уверена, что имею в виду буквальный смысл этих слов. Я чувствовала, как оно увеличивалось внутри, еле умещаясь в грудной клетке.
– Так каковы же твои намерения по отношению к моей дочери? – Ее голос стал хриплым, когда она затянулась сигаретой.
Ответ Бэйна прозвучал после небольшой паузы:
– Я не собираюсь лезть к ней в трусы.
– Хорошо. Потому что она все равно никогда с тобой не переспит.
Мои щеки вспыхнули. Не потому, что она ошибалась, а потому, что раскрыла ему правду, вложив в свои слова дополнительный смысл: «Зато я пересплю».
– Я не смотрю на нее так.
– Как?
– Как на дырку для спермы. Кроме того, она для меня слишком молода, – отрезал он.
Я напряженно сжала челюсть. Он всего на пять лет старше. Через несколько недель нам обоим будет за двадцать. Еще одна невидимая лоза плюща обвилась вокруг моей ноги, подползая выше, к колену. Почему тебя это беспокоит?
– Что ж, до тех пор, пока ты знаешь…
Фразу Пэм прервали:
– Рад знакомству, Памела. Надеюсь, что мы будем часто видеться, раз уж я дружу – не сплю – с твоей дочерью.
На этом все закончилось. Я наблюдала из своего укрытия, как Пэм поднималась по ступенькам на набережную. Я предоставила Бэйну время докурить и зайти обратно в кофейню, прежде чем вышла из укрытия и обнаружила, что он все еще стоит на улице.
Превосходно.
Проследовав к ступенькам и избегая зрительного контакта, я услышала, как Бэйн мелодраматично вздохнул у меня за спиной.
– Когда в следующий раз по мне соскучишься, просто позвони. Хотя преследование – определенно более удачный метод, если твоя цель – потешить мое эго.
Я застыла на полпути, мое лицо мгновенно вспыхнуло. В последнее время я часто краснела. Еще одна вещь, которую не одобряла нынешняя Джесси.
– Я просто… – Оглядевшись вокруг, я искала… что именно? Удобное место в песке, куда можно засунуть голову?
– Ты просто?.. – Он приподнял бровь и подошел ко мне. Каждый раз при встрече с ним меня выбивала из равновесия его открытая мужественность. И совсем не в хорошем смысле. Даже в своих воспоминаниях, в которых Бэйн представлялся красавцем, я все еще не могла полностью воссоздать во всех деталях его идеальные черты лица и насыщенные зеленые глаза. – Дай угадаю – ты проезжала мимо и решила заглянуть, чтобы посмотреть, не пристаю ли я к твоей маме?
Он прислонился к стеклянной стене своего заведения, засунув руки глубоко в карманы. Я пнула камешек, отбросив его на противоположную сторону дороги, и не сводила глаз со своей обуви.
– Я же говорил тебе, Снежинка. Я не собираюсь портить то, что у нас есть.
– Ты все время так говоришь, – пробормотала я.
– А ты все никак не хочешь меня слушать. Давай сменим тему. Чем хочешь заняться в последний день своей свободы?
– Свободы? – Вопрос звучал глупо, даже для моих собственных ушей. Но я винила в этом аромат корицы, исходящий от него, смешанный с морской солью. Стоять так близко к мужчине и не бороться при этом за свою жизнь казалось достижением, и это не могло оставить меня равнодушной.
– Да. – Он подбросил окурок и пнул его, подобно футболисту, отправляя прямо в песок. – Прежде чем ты приступишь завтра к работе.
– Разве тебе не нужно сегодня снова ограбить парочку несчастных душ? – Я вздернула подбородок, скрестив руки на груди. Бэйн рассмеялся.
– Рад сообщить, что все несчастные души, за которые я отвечаю, уже покрыли свои долги. А ты уже пробежала сегодня десять миль?
– Откуда ты знаешь, какое расстояние я бегаю? – Я нахмурилась. Конечно, он видел, что я бегала в ту ночь, когда он отпугнул Генри и Нолана, но сейчас он назвал конкретное число. Десять миль. Глаза Бэйна растерянно расширились, прежде чем вернулась его привычная ухмылка.
– Дорогая мамаша немного рассказала о тебе сегодня.
– В ней нет ничего дорогого.
– Похоже, что в этом вопросе наши мнения сходятся. – Он натянул свою дьявольскую улыбку, а затем щелкнул пальцами и направил их на меня. – Итальянское мороженое.
– Все подумают, что мы на свидании. – Я закусила нижнюю губу, ненавидя себя за то, что мне не все равно. Никто не запрещал мне покидать Эльдорадо, как и ходить на свидания, если я захочу. И мне точно можно поесть мороженое с моим другом-мужчиной. Логически я понимала, что все это правда, но страх все равно не отступал.
– Верно. – Бэйн засунул бумажник в карман и уже направлялся к лестнице. – Напомни мне, кого это волнует?
– Меня. – Я осталась стоять на месте. – У меня плохая репутация.
Он остановился и уставился на меня.
– Моя еще хуже.
– Хочешь поспорить? – фыркнула я.
Он улыбнулся одной из своих расслабленных улыбок, напоминавших колыбельную. Следующие предложения он произнес тихим шепотом:
– Я ведь уже говорил, что слышал все слухи о тебе, Джесси. К черту их. К черту этот город вместе с его опрятными, осуждающими жителями и всех идиотов, кто захочет нас высмеять. Разве ты не понимаешь? Мы аутсайдеры. Отбросы. И мы свободны. Свободны делать все, что захотим, потому что это ни на что не повлияет. Мы никогда не впишемся в это общество, и нам не нужно пытаться. Мы свободны от всего этого дерьма, – он обвел рукой пространство вокруг нас. – Они не могут причинить тебе боль, если ты сама им не позволишь. Так не позволяй.
Я нерешительно шагнула к нему. Люди входили и выходили из дверей «Кафе Дьем», и никто не смотрел на нас с насмешкой. Может, это и была одна из причин, почему мне нравилось проводить время с Бэйном. Люди не спешили проявлять к нему неуважение. Мне все еще с трудом верилось в то, что после всех слухов он действительно хотел со мной общаться.
Мои обидчики сказали, что ночь в переулке на самом деле произошла не на улице, а в доме Генри и что это была оргия, на которую я добровольно согласилась. Новости об аборте тоже достаточно быстро достигли любопытных ушей горожан. Однажды я услышала, как подруга Рен, Кэнди, сказала: «Ребенок, вероятно, умер от смущения. Можешь себе представить? Быть зачатым во время оргии?»
Но Бэйну было все равно.
Ради бога, он зарабатывал на жизнь сексом.
Неудивительно, что он единственный, кто смог меня принять.
Он сказал, что помогает мне по личным причинам, возможно, это он и имел в виду. Возможно, он просто так сильно ненавидел, когда на кого-то вешали ярлык шлюхи, а я представляла собой подходящий проект. Хуже всего то, что для меня это не имело значения. Я все еще чувствовала благодарность за нашу дружбу.
– Ладно, – сказала я, слова казались тяжелыми, и я повторила их, в этот раз громче: – Ладно, идем.
Мы молча дошли до кафе-мороженого, наслаждаясь великолепным солнцем. Наши руки почти соприкоснулись, когда он открыл для меня дверь заведения, и что-то внутри меня пробудилось, подобно приливу, и взмыло вверх, словно цунами. Я заказала два шарика – на два больше, чем съела бы в свой обычный день.
В Бэйне присутствовало нечто такое, что побуждало меня измениться. Попробовать что-то новое. Я взяла мороженое со вкусом фисташек и эскимо. И впервые за долгое время еда действительно имела вкус.
Вкус был новым.
И он мне нравился.
Когда мы вышли из кафе-мороженого, я обернулась и сказала ему:
– Насчет того, что мы держались за руки в клинике доктора Виза… – Я чувствовала себя храброй, но потом Бэйн остановился, развернулся и серьезно посмотрел на меня.
– Верно. Я тогда не подумал. Такого больше не повторится.