– Мне очень жаль, Джульетта.
– Я также знаю, что умираю. Мне нездоровится, Джесси. Но никто со мной об этом не разговаривает. Они думают, что я не понимаю, но это не так.
Мои глаза наполнились слезами, но я не позволила им пролиться. Это было бы несправедливо по отношению к миссис Би.
Я вспомнила, как сильно ненавидела проявления жалости – после «Инцидента» презирала всех, кто начинал оплакивать мою судьбу. Если я сама не проливала слез, они тоже не должны. Я помнила детектива Мэдисон Виллегас в полицейском участке той ночью, когда меня выписали из больницы, и я должна была сделать официальное заявление.
Она стояла в углу комнаты со слезами на глазах, наблюдая, как я скармливала им немногословную ложь, которая не соответствовала куче доказательств, будто это ей причинили боль.
– Что я могу сделать для вас? – спросила я, выдергивая еще один волосок и позволяя ему упасть на деревянную веранду. Я отложила пинцет и взяла холодные ладони миссис Би в свои руки.
– Позвони моим детям. Скажи им, чтобы они приехали. Каждый раз, когда я звоню им, они думают, что я сошла с ума. Когда звонит Имане, они говорят, что она драматизирует. Мне нужно попрощаться с ними.
– Вы не умрете, – сказала я. Я не осознавала, какие слова слетали с моих губ. Мне просто была невыносима сама идея, что она умрет. Особенно учитывая то, что кровь Шэдоу все еще была в лаборатории. Вероятность потерять сразу всех, кто поддерживал меня последние пару лет, казалась слишком большой.
– Никто не живет вечно, – миссис Белфорт улыбнулась мне, и ее глаза заблестели. Солнце ярко светило над нами, но она дрожала в своих пальто. Ее рука с голубыми ниточками вен погладила мою. – Не волнуйся. К тому времени, когда ты достигнешь моего возраста, ты устанешь. Так и случилось со мной. Я просто хочу увидеть своих детей. Пожалуйста.
Я решила, что ее дети обязательно приедут в Калифорнию, даже если мне придется притащить их сюда за их чертовы уши.
– Конечно. Я позвоню им.
Вскоре после этого я ушла, притворившись, что все в порядке, хотя внутренне готова была кричать на ее детей. Подойдя к дому, я снова набрала номер клиники доктора Виза. Если они не ответят мне в ближайшее время, мне придется самой их навестить. Я вставила ключ в замочную скважину, готовясь открыть дверь, когда чья-то рука выскользнула из громадного растения и прижала меня к высокому грубому телу.
Бэйн.
Я имею в виду, Роман. Мне до сих пор непросто осмыслить, что он попросил меня называть его настоящим именем. Его настоящим именем. Он показывал мне истинного себя.
– Боже! – я так удивилась, что случайно прикусила язык. Теплый медный вкус наполнил мой рот. Каждый раз, когда я видела лицо Романа, мне казалось, что кто-то наносит удар по моему сердцу. Я задумалась, нормальная ли это реакция, когда ты влюблен в кого-то, прежде чем понять, что да, я действительно влюблена в Романа «Бэйна» Проценко. Во всех его проявлениях. Я любила вора, мошенника и мальчика по вызову. Он покрывал трещинами мое сердце каждым своим прикосновением, разбивал его каждой улыбкой, и в этом не было никакого смысла, потому что как он мог разбить то, что уже было уничтожено? И тем не менее. Я чувствовала его присутствие всем своим нутром. Его недавно выбритое лицо, такое многообещающее, такое обманчивое. Его губы, пухлые и сексуальные. И лучше бы они были скрыты бородой, чтобы я снова смогла ясно мыслить.
Я открыла рот, но он зажал его рукой, прижимая меня к стене. Мое дыхание отражалось от его ладони. Волна адреналина прокатилась по всему телу.
– Чтобы быть до конца честным, скажу, что понятия не имею, какого хрена я здесь делаю.
Все, что я могла сделать, это медленно кивнуть, говоря ему, что я понимаю. Он прижался к моему телу, его эрекция уперлась мне в живот. Каждый мускул его тела был напряжен, его кожа горела от солнечных лучей и страсти.
– Поцелуй меня. – Мой голос звучал приглушенно под его ладонью.
«Люби свободно», – сказала Джульетта.
Я хочу, миссис Би. И это меня пугает. Очень.
– Ты поцелуй меня, – ответил он, прижавшись ко мне лбом. Он убрал руку с моих губ.
Я ухмыльнулась.
– Почему?
– Потому что мне нужно, чтобы ты сама проявила в этом активность, Джесси. Мне нужна прежняя Джесси, детка. Та, которая принимала решения. Новая версия с этим точно не справится.
Что-то воспламенилось внутри меня. Мне хотелось думать, что это она. Прежняя Джесси приняла вызов, поднялась во мне, подобно урагану, и вырвалась наружу в порыве нужды и решимости.
Я задавалась вопросом, было ли это потому, что я жертва изнасилования.
Или из-за знания, что он продает свое тело.
Или просто потому, что он не был уверен, пожалею ли я об этом.
Я тяжело сглотнула и осознала, что смотрю на мужчину, в которого влюблена. На человека, призванного меня уничтожить.
Именно в этот момент я поняла, что пережила уже много трагедий, но Роман Проценко наверняка не станет одной из них.
Глава шестнадцатая
Бэйн
Она смотрела на меня.
Я на нее.
Это плохо. Шесть миллионов баксов были на кону. И все же я стоял здесь, как идиот, позволяя Джесси подняться на носочки, ее ресницы, длинные и густые, порхали над щеками. Мне хотелось поцеловать изгиб ее губ, погрузить язык между ними и покорять ее дюйм за дюймом, как скрытый континент. Только мой «континент», чтобы исследовать и господствовать над ним. Мой, чтобы им править. Мой, чтобы удержать. Она приподняла подбородок, ее губы находились на расстоянии одного вздоха. Мне очень нравилась Джесси, но, наблюдая за тем, как она делает первый шаг, я чувствовал, что это убивает мои чертовы яйца, и не то чтобы я был без ума от идеи иметь ребенка, но я бы хотел оставить за собой право выбора, понимаете?
Наконец – боже, черт возьми, наконец-то – ее губы коснулись моих, и неудержимое желание схватить ее лицо и целовать так, как я привык, как умел и как хотел, сжигало каждую клеточку меня. Я весь горел. И все же я стоял там, неподвижный как скала, предоставляя Джесси всю власть, пока ее рот застенчиво исследовал мой.
– Это… я все нормально делаю?
Я медленно кивнул. Более чем нормально. Для нее было более чем нормально сорвать мою сделку с ее отчимом. Более чем нормально разрушить мои планы, мечты и жизнь. И все же это было более чем нормально, потому что это я пришел к ней. Приполз, окончательно утратив самоконтроль.
Я сократил последние миллиметры расстояния между нами. В ушах шумело, и мне хотелось ударить себя по лицу за те эмоции, которые во мне вызвал поцелуй с закрытым ртом. Мне необходимо потрахаться. Срочно. Черт, прямо сейчас. Мы целовались как дети. Один клевок. Два клевка. Три. Снова, снова и снова, мир вокруг нас растворился в густом облаке небытия, пока касания губами не превратились в один длинный поцелуй.
А потом она раскрыла рот. Плавно. Неуверенно. Как ребенок, делающий свой первый шаг в этом мире. Ее язык скользнул по моим губам, молча спрашивая разрешения, которое я предоставил. У нее был теплый кокосовый вкус, и какое-то время мы привыкали к новому этапу, просто целовались. Просто, черт возьми, целовались, прежде чем я осознал, что намотал ее волосы на кулак, как дикарь, кем я и был, и прижал Джесси еще крепче к себе. Ее тело в ответ обвилось вокруг меня, подобно плющу. Она кивнула во время нашего поцелуя, будто давая разрешение зайти дальше, и этого было достаточно, чтобы я полностью раскрыл губы и уничтожил последние преграды между нами. Я практически пожирал Джесси: облизывал уголки ее губ, кусал и тянул их, пока они не припухли. Наши лбы столкнулись, когда я всасывал ее язык своим ртом, пока это не перестало быть поцелуем и не переросло в этап, где я практически трахал ее рот языком. Джесси захныкала, и я чуть было не отпустил ее, опасаясь, что зашел слишком далеко. Но затем ее маленькие кулачки обхватили мою шею, и я подхватил девушку под бедра, вжимаясь в нее с такой смесью удовольствия и желания, которой еще никогда не испытывал.
Когда я прижал Джесси к стене, то понял, что в происходящем виноват только я сам. Я пробежал каждую красную линию и нарушил все правила на пути к ее так называемому исцелению, создавая при этом величайшего наркомана на земле.
Да, речь обо мне.
Мой стояк уперся в ее киску, и я немного согнул колени, трахая Джесси сквозь одежду. Она вцепилась мне в плечи, когда я вжал ее в стену так, будто пытался пробурить ее насквозь.
Я буквально трахал Джесси без презерватива через нашу одежду. Мой член был на полпути к ее киске, и единственное, что нас разделяло, – ее штаны для йоги и мои шорты. Я уже собирался оторваться от ее губ впервые за сорок минут, когда миниатюрная ладонь Джесси скользнула мне за пояс и обхватила член. Он дернулся в кулаке и выскочил из штанов. И хотя это было прямым определением тупости – трахать девушку, которую ты обещал и пальцем не трогать, подписав контракт на шесть миллионов долларов, в паре шагов от входной двери человека, который составил этот контракт, – Джесси вдохновляла идиота, живущего внутри меня. Я хотел возразить и сказать, что нам нужно немного успокоиться, пока мой член не взорвался, когда она просунула его между своими бедрами и сжала их.
Бэйн-идиот: к черту. Давай сделаем это.
Это было восхитительно и грязно, и происходящее уже бы взбесило новую Джесси, а значит, я все ближе подбирался к ее прежней версии. Той, которая существовала до встречи с Эмери.
– Снежинка… – прошептал я. Только одно слово. На самом деле я не думал о том, что скажу дальше. И даже не был уверен, о чем хотел попросить. Возможно, о том, чтобы она сжалилась надо мной.
– Давай поможем друг другу кончить, – простонала она во время поцелуя. – Ласкай меня.
Она снова взяла в руку член и начала гладить его, особое внимание уделяя пирсингу и вызывая дрожь на моей спине.
Поскольку я знал, что камеры видеонаблюдения Даррена не захватывали огромные кусты, украшающие вход с обеих сторон – уже проверял, – я был уверен, что никто не мог нас заметить. Просунув ладонь в штаны Джесси, я обнаружил: она гладкая, теплая и такая чертовски тугая, что мне хотелось умереть на месте, понимая, что ни один момент моей жизни не сможет превзойти этот. Я скользнул двумя пальцами меж ее бедер, не торопясь переходить к основному блюду. С любой другой женщиной я бы сразу приступил к клитору и заставил бы кончить, чтобы мы смогли перейти к самой важной части – ко мне. С Джесси все иначе, это она являлась важной частью, и если несколько месяцев назад я нашел бы эту идею нервирующей, то теперь, когда дело касалось Снежинки, мне было плевать на свои желания.