– Я? – ухмылка расползлась на моих губах.
– Ты мне скажи. – Он приподнял одно плечо, его защитная стена поднималась и почти достигла глаз.
– Ну, раз уж ты бросил ради меня свою престижную работу, я не могу ответить тебе отказом.
– Ты всегда можешь сказать мне «нет», – серьезно возразил он.
– Я хочу быть твоей девушкой, Роман.
– Хорошо. Потому что у меня есть целый список того, что я хочу с тобой сделать, и ни один из пунктов не попадает в зону просто дружбы. – Он подошел ко мне и поцеловал губы, нос и подбородок. Мое сердце стало таким хрупким, что легко могло сломаться в его огромных руках.
– Насчет того, что произошло утром… – начал он.
– Я на таблетках. – Поднявшись на носочки, я подарила ему поцелуй.
Наши губы потрескались и припухли, и мы оба немного вздрогнули, прежде чем я отстранилась.
– Я знаю. – Он провел пальцем по моей руке.
Мне даже не требовалось спрашивать, откуда он знал. Я добросовестно принимала противозачаточные таблетки с момента аборта. Блистер из фольги лежал на моей тумбочке, рядом с бутылкой чистой воды. Я принимала по одной таблетке каждое утро перед тем, как отправлялась чистить зубы.
Мы вышли и направились к его пикапу. Возможно, печально известный в городе Бэйн Проценко остался прежним, но я спускалась с его яхты совсем другим человеком.
Я стала живой, и меня переполняли силы.
Я расцвела.
Прежняя Джесси больше не стучалась в дверь моей души. Она вынесла ее одним ударом.
И проникла внутрь, принеся с собой свет.
– Что ж, кто-то выглядит так, будто его хорошенько трахнули. – Гейл хихикнула, когда бедром захлопнула дверцу холодильника, перебрасывая через плечо кухонное полотенце. Роман сказал, что ему нужно отправиться в мэрию на деловую встречу – что-то по поводу «Серф-Сити», – и я не возражала провести некоторое время вдали от него. Мне понравилось наше совместное утро, но я все еще любила проводить время с самой собой. И самостоятельно смотреть на мир, даже находясь за модной стойкой кофейни. Моя работа приносила мне удовольствие и делала счастливой, потому что здесь я чувствовала себя полной противоположностью Пэм. Она вообще не одобряла работу, считая, что жизнь нужна лишь для шопинга и общения.
Покраснев, я усмехнулась, пока нарезала на разделочной доске крошечные кусочки клубники.
– Замолчи.
– Это нормально. В этом помещении не найдется ни одной девушки, которая бы не желала заняться с Бэйном Проценко сексом без обязательств. Я так полагаю, тебе досталось пробное посещение? Он уже предложил тебе недельный абонемент? – Гейл толкнула меня локтем в бок и весело оглядела с ног до головы. Я показала ей средний палец, затем начала мыть руки, прежде чем взяться за нарезку фруктов для коктейлей.
– Серьезно, Гейл, тебе нужна помощь профессионала. И член. Возможно, он в первую очередь. Я могу узнать, свободен ли Бек.
– Нет, спасибо. Я предпочту потереться об айсберг, чем о причиндалы Бека. А твои слова приму за отрицательный ответ.
Казалось таким нормальным вести подобную беседу со своим другом. По моему лицу расплылась широкая улыбка.
– Дзынь-дзынь, что это? Верно, это мой перерыв на обед. Увидимся через полчаса. – Я схватила телефон и смузи, который приготовила для себя. Направившись к выходу, я помахала устройством в руке. – Я снаружи, если понадоблюсь.
– Эй, ты же только что приехала. Плохие привычки Романа уже проникли в тебя, и, я уверена, не только они, – засмеялась Гейл, смахивая кофейные зерна с поверхности стойки перед собой.
– А ты забавная. – Я толкнула плечом стеклянную входную дверь. – Продолжай в том же духе.
– Пожалуй, лучше откажусь. Не хочу связываться с твоим дорогим дружком и оказаться в реанимации.
– О чем ты? – Я в недоумении уставилась на подругу. Гейл оперлась локтями на стойку и произнесла громким шепотом, чтобы точно все услышали:
– Ходят слухи, что Бэйн практически надрал задницу Хейлу за то, что он приударил за тобой. Думаю, у тебя появился преданный поклонник, Джесси.
Я выскользнула из «Кафе Дьем», гадая, что еще мне предстоит узнать о Романе и его поступках. Если он угрожал Хейлу просто за флирт со мной, я не представляла, как он отреагирует, когда Эмери, Генри и Нолан вернутся обратно в Тодос-Сантос. И я не хотела этого знать. Я ценила то, как он вставал на мою защиту, но мне хотелось самой заботиться о себе. На самом деле это казалось естественным после всего, что произошло.
Снаружи я набрала номер Кейси, дочери миссис Белфорт. Девушка проживала в Нью-Йорке с мужем и детьми, однажды я видела ее в доме миссис Би, и это уже было на один раз больше, чем в случае с братом Кейси, который жил в Бостоне. Кейси ответила после третьего гудка, и ее голос стал менее счастливым, как только она узнала, кто я такая. Когда я объяснила, что миссис Белфорт плохо себя чувствует, то услышала на заднем фоне хлопок железной дверцы шкафа и звериное рычание.
– Так, значит, моя чересчур драматичная мать решила отправить ко мне свою соседку-подростка? Господи. Займись лучше своей жизнью, – и затем она повесила трубку.
Я сидела и несколько долгих минут смотрела на океан, пытаясь понять, что сейчас произошло. Наконец, стряхнув с себя гнев, набрала номер сына миссис Белфорт, Райана. Вызов переключился на голосовую почту. Я позвонила еще раз. Произошло то же самое. Возможно, его телефон выключен. Или Райан на встрече, или просто не хотел иметь со мной дел, как и его сестра. Гнев уже закипал в моих венах, когда я написала ему короткое сообщение.
Джесси:
«Это соседка Джульетты Белфорт. Я звоню, потому что ваша мать плохо себя чувствует. Ей нужно, чтобы вы с сестрой приехали домой».
Он ответил через минуту.
Райан:
«Не звоните мне больше».
От возмущения у меня перехватило дыхание. Я представила, как бы отреагировала, если бы мой собственный отец был жив и нуждался во мне. Я бы бросила все, чтобы находиться рядом с ним. Конечно, у меня не осталось такой возможности, и это еще больше меня раздражало.
Джесси:
«Ваша мать еще жива, но вы считаете ее королевой драмы, хотя прекрасно знаете, что разум ускользает от нее».
Райан:
«Это не детские игры, дорогая. Мы оба профессионалы и не можем бросать работу».
Тут же пришло его второе сообщение.
Райан:
«Точно. Вы профессиональные потребители кислорода».
Я вернулась в кофейню, доработала смену и отправилась домой. По дороге в моей груди разрасталось тревожное предчувствие надвигающейся катастрофы. Я попыталась дозвониться до Романа, но он не отвечал, и мне пришлось напомнить самой себе, что все в порядке. Я припарковалась и зашла в дом, почувствовав, как у меня пересохло во рту, прежде чем услышала визг со стороны кухни.
– Джесси? Джесси, это ты?
Пэм тяжело дышала, ее голос дрожал в панике. Я бросила рюкзак у двери, засунула телефон в задний карман и направилась в кухню. Она сломала ноготь или что-то в этом роде?
– Нет, это Папа Римский.
– Ты должна подойти сюда, милая! – позвала она.
Милая? Это что-то новенькое. И тревожное. Узел в моем животе затянулся, и потребность развернуться и бежать как можно дальше заполнила стопы, но я боролась с этим чувством. Завернув за угол, я зашла на кухню и обнаружила, что Пэм стоит над кухонной раковиной и шмыгает носом. Я вопросительно приподняла бровь.
– Ты больна? Принести тебе лекарства? – С тех пор как Пэм заставила меня сделать аборт, я очень старалась игнорировать сам факт ее существования. Я не хотела предлагать ей помощь, но слова сами собой сорвались с губ.
Какая-то крошечная часть меня все еще хотела, чтобы наши отношения наладились.
– Я уже приняла две таблетки и запила водой. Тебе нужно кое-что увидеть. – Она схватила меня за руку, и я почти подпрыгнула от неожиданности. Еще один дурной знак. Она открыла стеклянную дверь и практически выпихнула меня во внутренний дворик с дубом, пышной травой и бассейном олимпийских размеров.
– Я нашла его таким сегодня утром, вскоре после того, как ты уехала. – Пэм обогнула красный шезлонг и указала на траву. Там лежал Шэдоу. Его глаза были открыты и неестественно смотрели на солнце. Он лежал неподвижно, слишком неподвижно.
Я зажала рот, опасаясь, что меня вырвет. Вся эта картина казалась неправильной. Он смотрел на палящее солнце, вместо того чтобы щуриться. На его неподвижных ребрах сидела муха, и мне пришло в голову, что будь он жив, уже бы попытался ее укусить.
И в этом все дело.
Моей собаки больше не было в живых.
Мой пес лежал передо мной мертвым.
Я присела и обняла Шэдоу, чувствуя, как по щекам текут слезы, словно из разбитого фонтана. Мне потребовалось время. Если говорить точнее, то годы, чтобы это наконец свершилось. После всего, через что я прошла, я плакала.
– Черт возьми, Старина, – я всхлипнула, прижимая его голову к своим бедрам.
Он казался тяжелее, чем обычно. Расслабленный, но твердый. Пэм неподвижно стояла позади меня, и мне так хотелось развернуться и бросить в нее что-нибудь острое.
– Ты сказала, что нашла его утром.
– Так и есть.
– Почему ты не сказала мне, Пэм? Почему не позвонила? – Я вскочила на ноги, мое горе внезапно прервала вспышка гнева. С ним легче справиться. Легче выпустить. Потеря сокрушала, сковывала и выбивала из легких воздух. Пэм провела рукой по своим обесцвеченным волосам, ее розовые искусственные ногти издавали ужасный звук при соприкосновении с кожей.
– Меня рвало все утро. Ты знаешь, я тоже любила эту собаку. Но он был старым, Джесси. К тому же у него был рак. Мы все равно не могли ничего сделать.
– Постой, – я подняла вверх ладонь. – Какой рак? О чем ты говоришь?
Насколько мне известно, анализ крови все еще не был готов, и когда я в прошлый раз спрашивала об этом Пэм, она сказала, что доктор Виз не звонил. Я собиралась ехать в его клинику сегодня вечером, но…