и, напоминая мне, что я все еще жива.
Я радовалась за миссис Би, она заслужила воссоединение со своей семьей. Хотя часть меня, и довольно большая часть, умирала медленной смертью, пытаясь смириться с мыслью, что ее больше не будет рядом.
Мне некуда пойти. Негде жить. У меня не осталось ни работы, ни друзей. И никаких подсказок – что мне делать со своей жизнью. И это казалось… на удивление правильным. Я чувствовала себя свободной. И я собиралась сосредоточиться на создании чего-то нового. Того, что будет принадлежать только мне.
Первым делом я отправилась в Школу Всех Святых. Была середина школьного дня, поэтому мне пришлось спрашивать разрешения, чтобы сделать несколько снимков на телефон.
– Зачем? – насмешливо уточнил Гейб Причард, даже не потрудившись оторвать взгляд от бумаг, сидя за своим столом. Он казался смехотворно молодым для своей должности, и это его первый год в качестве директора Школы Всех Святых. Высокий, смуглый, красивый и до отвращения надменный, он, по слухам, получил степень бакалавра в нежном девятнадцатилетнем возрасте и стал своего рода индивидуалистом в нынешней системе образования. Когда он задал вопрос, за моей спиной собралась уже толпа из фанаток-школьниц, ожидающих своей очереди, чтобы понести наказание за неприятности, которые они устроили специально.
– Для проекта, – ответила я уклончиво.
– Что за проект? – Он нахмурился, наконец встретившись со мной взглядом. Я закусила нижнюю губу, изображая застенчивость. Когда я закончила учебу, Гейба еще здесь не было. Он не знал, какие ужасные вещи происходили со мной в стенах этой школы.
– Для курса по фотографии, – соврала я.
Он кивнул.
– Никаких лиц, студентов, учителей или персонала. Ничего личного или интимного. Понятно?
Ох, это будет очень личным. Но только для меня.
– Да, сэр.
Я провела остаток дня, сидя на корточках возле скамейки под деревом, где была вырезана надпись «Джесси Картер – ШЛЮХА», и в спортзале, где все еще висело зеркало с трещиной, которая появилась в тот момент, когда подруга Рен, Айвори, попыталась ударить меня, но промахнулась. Я сфотографировала все, что могло послужить доказательством. Большая их часть оставалась незамеченной. Таким же стало и мое существование после «Инцидента». Старшая школа – великолепное место для убийства души. Элите на все наплевать, а простые смертные слишком заняты вопросом выживания.
Я вырыла закопанные трусики, которые Эмери выкрал из моего шкафчика и показывал всем, демонстрируя мокрое пятно от возбуждения после наших поцелуев, еще до того момента, когда все разрушилось.
Издевки. Насмешки. Пытки. Все они остались там же, меж этих стен, во дворе. И в моем сердце.
Когда я выбралась за пределы школы, было уже около шести вечера. Я заехала в ближайшую забегаловку и купила себе обед с тако. Я знала, что деньги скоро закончатся, и подумывала о том, чтобы попросить у миссис Белфорт немного наличных, хотя от этой идеи у меня сразу же скрутило живот. Чтобы доказать свою правоту, я отказалась от чека Бэйна и теперь не могла себе позволить даже батончик «КитКат». Я отправилась в Эльдорадо, поскольку мне требовалось забрать свои вещи, я не могла постоянно разгуливать в странной одежде Гейл. Кроме того, после моего сообщения Даррену я очень сомневалась, что они захотят снабдить меня деньгами.
Я припарковалась перед особняком и зашла внутрь. Тишину нарушали только стрекочущие снаружи сверчки и звук работающего холодильника. Несколько раз я позвала Пэм, не желая быть застигнутой врасплох, и когда никто не ответил, я вздохнула с облегчением. Осторожно поднялась в свою спальню, где набила вещами две сумки. Спустив их к машине, я уже собиралась сесть за руль, но, вспомнив, что кое-что забыла, хлопнула себя по бедру.
«Капитанская дочка». Я хотела забрать книгу с собой. Она принадлежала отцу, и кто знал, что эти двое могли с ней сделать. Это единственная вещь, которая у меня от него осталась.
Все тома классической литературы хранились в кабинете Даррена, потому что Пэм считала, что прислуга может их украсть и продать на аукционе. Очередная глупость, учитывая, что совсем недавно она еще сама была среди наемного персонала. Впрочем, неважно. Я знала, что не было никаких шансов, что Даррен окажется в кабинете. Там у него стоял монитор, на котором в режиме реального времени отображалось все, что охватывали камеры как снаружи, так и внутри дома. Он бы уже давно заметил мое присутствие и попытался объясниться.
Поразмыслив долю секунды, я решила: к черту сомнения. Мой отец важнее Даррена, Пэм и их лжи. Я вернулась в дом и направилась в домашний кабинет Даррена.
Открыв дверь, я почти мгновенно осознала, что проблема многих людей заключается в том, что в любой ситуации они всегда жалеют себя ровно до того момента, пока не приходит осознание, что все может стать намного хуже. Говорят, лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Но я бы предпочла вечно тонуть в приторной лжи после того, как открыла дверь и увидела его.
Даррена.
Или то, что от него осталось.
Я схватилась за дверную ручку, тяжело дыша. За последние сутки я так часто задавалась вопросом, каково это теперь будет – встретиться с ним лицом к лицу, но я никогда не думала, что встреча получится такой.
Он лежал ничком на полу, вокруг него растекалась лужа крови. Сначала я была слишком шокирована, чтобы как-то отреагировать. Я просто стояла на месте и дрожала, как осенний листок. В его руке все еще был зажат пистолет. Сцена выглядела свежей. Реальной. И трагичной.
Преодолев оцепенение, я достала телефон и набрала 911. Я решительно сообщила о случившемся, предоставив им все необходимые детали. Мне велели ничего не трогать и покинуть комнату. Спустившись вниз, я проглотила два шоколадных батончика (у меня не было аппетита, но организму нужна подпитка, чтобы нормально функционировать) и опустошила бутылку воды. Я сидела в гостиной, нервно подергивая ногой, и задавалась вопросом: где, черт возьми, Пэм? Я подумывала о том, чтобы позвонить Гейл и Роману, но решила, что должна самостоятельно довести дело до конца. Гейл уже и так слишком много для меня сделала, а звонок Роману навлек бы еще больше неприятностей.
Меня безмерно расстраивал тот факт, что я продолжаю постоянно думать о нем, несмотря на то что он предал меня.
Через шесть минут к месту происшествия прибыла полиция: два детектива и куча сотрудников со значками. Я никогда не разбиралась в званиях, поэтому не могла понять, кто есть кто.
– Я просто хочу уехать как можно скорее. Я не его родная дочь. Во время нашего последнего разговора мы поссорились. – Разве в кино тебе не говорили, что нужно молчать и требовать присутствие адвоката? Хотела бы я, чтобы рядом со мной сейчас сидел кто-то такой же сообразительный, как Бэйн, и отвечал за меня.
Правда не давала мне покоя. Смерть Даррена меня шокировала, но не опечалила. Я не испытывала ни капли сочувствия к человеку, который разрушил мое будущее, и не один раз, а дважды. Который отнял у меня нечто столь ценное, но у него даже не хватило смелости признать это.
Копы с самого начала сочли это классической картиной самоубийства, исходя из положения тела и угла, под которым был произведен выстрел. К тому же присутствовала предсмертная записка – потому что, конечно же, Даррен всегда все делал надлежаще, соблюдая правила.
Я УСТАЛ.
Полицейские записали мои показания, а затем вернулась Пэм и начала кричать. В тот момент она представляла собой непрекращающийся фоновый шум, поэтому я отнеслась к ней соответствующе – полностью игнорировала ее. Детектив, который внешне напоминал Питера Гриффина из мультсериала «Гриффины», спросил, нужно ли меня куда-то подвезти, добавив, что садиться за руль после увиденного может быть не лучшей идеей. Но я заверила его, что со мной все в порядке, поскольку, к моему собственному сожалению, это оказалось правдой.
Я бы хотела испытывать жалость и сострадание. Но я лишь сожалела о том, что не молилась, чтобы это произошло раньше, до того как Даррен разрушил мою жизнь.
Когда я вернулась к Гейл, то рассказала ей, что произошло. Она посмотрела на меня как на чудачку, и ее глаза расширились от страха.
– Ты, наверное, думаешь, что я просто ходячее проклятие, – произнесла я, но Гейл тут же быстро замотала головой.
– Нет. Я думаю, что в твоей жизни произошло слишком много по-настоящему дерьмовых вещей и что их время подойдет к концу быстрее, чем ты думаешь. Дальше тебя ждет много хорошего, Джесси. Тебе просто нужно смотреть вперед.
Глава двадцать четвертая
Бэйн
Похоже, что разбитое сердце пахнет тухлыми продуктами и несвежей водкой. Я знаю это, поскольку уже довольно продолжительное время купался в этом горьком аромате.
Гиджет, Бек и Хейл пытались навестить меня на протяжении нескольких дней. Я захлопывал дверь у них перед носом в те моменты, когда мне все-таки удавалось соскоблить свою задницу с дивана. После трех дней, когда я вел себя как эмо-подросток, только что узнавший о распаде группы Fall Out Boy, друзья просто начали оставлять пакеты с продуктами за дверью. Они стучали по ней и кричали что-нибудь вроде: «Вставай, засранец, и не забудь запить это все водой».
Вода. Чуждое понятие. Я поясню.
После того как Джесси меня бросила, я решил, что лучшим решением будет напиться до состояния длительной периодической комы, чем мне и приходилось заниматься на протяжении четырех дней. Каждый раз, когда я просыпался, писал сообщение Джесси или пытался позвонить. Хотя она и не отвечала, я продолжал напоминать ей, что еще жив, а потом возвращался к замачиванию своей печени в спирте.
Бэйн:
«Я люблю тебя».
Бэйн:
«Скажи мне, если тебе что-то понадобится».
Бэйн:
«Черт, МНЕ КОЕ-ЧТО НУЖНО. Ты».
Бэйн:
«Так и выглядит порочный круг, да? Гораздо забавнее наблюдать за ним со стороны, на примере других людей».