Бэйн. Роман. Мой в каком-то смысле сводный брат.
Мошенник, лжец и вор. Он оставался рядом до самого конца, когда другие уже покинули меня.
Он был рядом, когда я нуждалась в нем и когда нет.
И он все еще оставался со мной, хотя я постоянно отталкивала его.
Он вонзался в меня мощными, жесткими толчками, и я выгнула спину, забыв, где мы находимся и что нас окружает. Его голая задница была видна всем снаружи, но все, что я чувствовала в тот момент, это наслаждение и триумф, когда он просунул руку между нами, надавил двумя пальцами на клитор, заставляя меня чувствовать себя настолько наполненной, что я едва могла дышать. Наши потные тела приклеились друг к другу, и его член был внутри меня таким твердым и толстым, что я чувствовала его каждой клеточкой тела. Бэйн продолжал сосать, щипать и покусывать мою кожу. Моя обнаженная грудь подпрыгивала и сталкивалась с его стальным торсом, воротник моей блузки растянут и окончательно испорчен, и я снова поймала себя на мысли, что добровольно желаю быть безжалостно захваченной. Он прокрутил членом внутри меня, дразня каждый нерв, и затем закинул одну мою ногу себе на плечо, входя в меня еще глубже, чем раньше.
На выдохе я произносила его имя, снова и снова. И тут раздались два удара о стекло над моей головой.
– Убирайтесь отсюда, – прорычал Роман, все еще уткнувшись мне в грудь, прикрывая и облизывая меня.
– Черт возьми, чувак, они реально трахаются! – Я увидела двух парней, с которыми раньше ходила в одну школу, они смеялись и возбужденно пихали друг друга.
– Уходите! – Настала моя очередь кричать. Хотя мне не было до них дела. Я была так сосредоточена на получаемом удовольствии, на той влаге, что скапливалась между нами, и на оргазме, который уже почти накрыл меня, когда они начали вопить:
– Черт, это же Джесси Паркер!
– Картер, придурок, а не Паркер.
– Да какая разница, братан. Девчонка, любящая оргии, вернулась. Позови Эмери. Прямо сейчас.
– Что?
Один из них ударил другого по плечу.
– Сейчас же!
– Кончи для меня, детка, чтобы мы могли выбраться отсюда. Это долбаный район лузеров. Неудивительно, что ты решила уехать, – прошипел Бэйн, кусая мое плечо.
Как только он это произнес, я распалась на кусочки у него в руках, чувствуя, как электрические волны одна за другой врезаются в мое тело. Когда я кончила, Бэйн приподнялся, поднял меня и усадил в пассажирское сиденье, после чего завел двигатель. Его член все еще стоял, белая жемчужина предсемени украшала кольцо пирсинга. Он так и не кончил.
Бэйн опустил окно.
– Привет. – Он привычно улыбнулся двум парням.
– П…привет? – смущенно ответил один из них. Второй парень еще находился в замедленном процессе узнавания собеседника, когда Бэйн быстро нанес удар кулаком по их лицам и воздух наполнился треском ломающихся носов.
Бэйн выехал с парковки. Парни остались на обочине. Присев, они кричали, зажав носы. Я застегивала толстовку, пытаясь прикрыть себя, насколько это возможно, когда Бэйн снова высунул голову из окна, одновременно с этим пряча член обратно в штаны.
– Предупреди Эмери, чтобы он не просил своего папашу вытащить его. Потому что если я узнаю, что он на свободе, я не проявлю к нему того же милосердия, что и моя девушка.
Мы уехали как раз тогда, когда в ворота начали заезжать полицейские машины. Их было три. На пассажирском сиденье первого автомобиля я заметила детектива Виллегас, она выглядела серьезно и разговаривала по телефону. Соседи вывалились на улицу, а кто-то просто приподнял жалюзи на окнах своих огромных особняков, пристально наблюдая, как вереница машин окружила дом Рен.
Это напомнило мне о вступительной сцене в фильме «Синий бархат»[39], в которой на первый взгляд идеальный район кишел жуками и шипящими тараканами. Образцовые парни из безупречных семей-основателей Школы Всех Святых уже не были такими идеальными.
Я почувствовала, как рука Бэйна сжала мою ладонь, и посмотрела вверх, наблюдая, как на деревьях дрожат листья. И я подумала, что будь это сказкой, я бы закончила главу так:
С меча принцессы стекала кровь.
Но она отказывалась убирать его обратно в ножны.
Ей хотелось оставить за собой след их страданий, чтобы они всегда могли найти ее.
Глава двадцать восьмая
Бэйн
Джесси спросила, можем ли мы сначала заехать к ней домой.
– Зачем? – застонал я, разочарованный перспективой новой встречи с Пэм.
– Мне нужно сделать кое-что важное.
Пэм дома не оказалось – по словам Джесси, она, вероятно, побежала к своему адвокату и готовилась оспорить завещание, – и я вздохнул с облегчением, опускаясь на кровать девушки. Сама Джесси заползла на нее на коленях и остановилась перед доской с поляроидными снимками.
– У тебя есть зажигалка? – Ее взгляд оставался прикован к доске.
Что это за вопрос? Я заядлый курильщик. У меня всегда имелись под рукой две зажигалки и коробок спичек. Влажная мечта любого пиромана. Я выудил одну из кармана и бросил в руки Джесси.
– Неужели мы наконец-то спалим это уродливое место?
Джесси оглянулась и улыбнулась мне.
– Не весь дом. Только фотографии.
Мы спустились на задний двор, где умер Шэдоу, и сложили фотокарточки в импровизированный костер возле шезлонгов.
– Самое забавное, что я никогда не фотографировала спину Даррена. Он так хорошо умел прикрываться своей шепелявостью и второсортными костюмами. – Она открыла зажигалку и начала жечь край фотографии спины какого-то подростка, после чего бросила ее к остальным снимкам, которые быстро подхватил огонь.
– Да, меня он тоже этим обманул. – Я присел на один из шезлонгов, любуясь задницей Джесси и размышляя о ее отчиме. – Эй, знаешь, о чем я подумал?
Она обернулась, чтобы встретиться со мной взглядом.
– О чем же?
– Я трахал свою сводную сестру и даже не знал об этом. Это заводит.
Джесси закусила губу.
– Я хочу оставить свой автомобиль здесь. В конце концов, он мне никогда не принадлежал. Ты одолжишь мне свой пикап, если понадобится?
Почему нет? Я уже отдал тебе все, что у меня есть, включая мое сердце, которое не хочу возвращать.
Я закатил глаза, притворно изображая раздражение.
– Так и знал, что ты окажешься охотницей за деньгами.
Некоторое время спустя мы ездили по центру города, стараясь не думать о том, что произошло в Эльдорадо.
Мы ждали, пока Виллегас позвонит и попросит нас приехать в участок, и хотя я радовался тому, что Джесси простила меня – или, может быть, она просто завела привычку трахаться со мной из ненависти и на самом деле еще злилась, – я понимал, что нам предстояло еще со многим разобраться.
– Мы ездим по кругу, – заметил я, повторяя маршрут от одной точки набережной к другой. И кажется, люди начинали задаваться вопросом, в чем моя проблема и почему я ездил кругами, словно моя цель в жизни заключалась в том, чтобы создавать пробки и замедлить движение транспорта.
– Я не против ездить по кругу. – Она выглянула в окно, снова пожевывая кончики волос. В случае любой другой девушки я бы посчитал это вульгарной привычкой, но клянусь, эта цыпочка могла творить любые глупости – и я все равно буду считать ее самой милой. Я почесал свой гладкий подбородок, к которому уже начал привыкать. Из-за отсутствия бороды я казался моложе, но это даже хорошо, потому что я перестал чувствовать себя извращенцем, преследовавшим Джесси.
– Зато я против. Поехали куда-нибудь еще.
– Куда?
– К моей маме, – ответил я, тяжело сглотнув. Возможно, Джесси и не возражала, чтобы последствия ошибок Артема зависли в воздухе между нами, но я с этим не согласен. Две женщины, которых я любил – единственные люди, кого я любил, – не только незнакомы друг с другом, но и одна из них видит в другой злодейку. Моя мать не была антигероем этой истории. Она величайший человек в этом гребаном мире. И Джесси нужно это узнать.
Она резко повернула голову, вздрогнув, будто я ей врезал.
– Ты хочешь, чтобы я познакомилась с женщиной, которая… – начала она, прежде чем замолчала и снова отвернулась к окну. Мне пришлось напомнить себе, что на протяжении нескольких лет (четырех, если быть точнее) Джесси приходилось делиться единственным хорошим, что у нее было в жизни – своим отцом, – со мной и моей мамой. И что Артем бывал у нас дома. Часто.
Вероятно, ему было легче проворачивать все это дерьмо, будучи социальным работником, которому приходилось часто разъезжать по городу, но практически каждый вечер он возвращался к нам и иногда оставался на ночь. Временами Артем проводил с нами целые выходные. Он говорил моей матери, что женат на своей работе, и, вероятно, то же самое озвучивал Пэм. Несколько раз он привозил нас с мамой к себе домой. Вот только это не был его настоящий дом. Он приводил нас в квартиру своей покойной матери, которую они с братьями так и не продали. Моя мама узнала об этом уже после его смерти, она отправилась туда, чтобы узнать, не нужна ли помощь кому-нибудь из его оставшихся родственников. «Артем не жил здесь, – сказал тогда его брат Борис и раздраженно добавил: – По крайней мере, последние десять лет».
Я подозреваю, что мама поклялась больше никогда не впускать в свое сердце мужчин.
И она придерживалась своей клятвы.
Трент Рексрот стал приятелем для секса.
Все, кто появлялся после него, находились в этом же статусе.
Меня убивало то, что моя мама отказалась от любви, но, может быть, именно поэтому я решил, что не должен становиться таким мудаком.
Снежинка съежилась, ее подбородок подрагивал.
– Х…хорошо, – прошептала она. – Я имею в виду, конечно, поехали.
– Это совсем необязательно. – Я пристально следил за оживленной трассой и надеялся, что мой отчаянный внутренний крик никто не услышит.
Ты должна дать ей этот чертов шанс, Джесси. Ради меня.