Сорвав герметичную упаковку, Дрейк с облегчением обнаружил, что выхваченное наугад ПЗУ имеет стандартный порт ввода-вывода данных.
Необходимые для подключения шлейфы нашлись неподалёку, в соседнем контейнере.
Теперь он, наконец, мог скинуть информацию из собственной переполненной до предела оперативной памяти.
Он был свободен.
Временно свободен…
Свобода.
Хорошо, когда она есть, но плохо, если непонятно, что с ней делать.
Новое знание предполагало какие-то действия, но какие?
Он сделал вывод, что являлся рабом Системы, теперь, оказавшись в положении изгоя, Дрейк осознал, что проблем, собственно, не стало меньше.
Древние запоминающие устройства даровали ему лишь краткую передышку. Они — не панацея. Необходим нейросетевой модуль памяти, иначе ментальная ломка повторится.
Он покосился на древнее ПЗУ. Держать в руках фрагмент собственного сознания, ощущая его вес, чувствуя, как при движении натягивается соединительный шлейф, было необычно и неприятно одновременно. Он живо представил себе, во что превратится через несколько дней: весь увешанный громоздкими блоками, обмотанный шлейфами интерфейсов…
Жуть…
Хотя где альтернатива?
Мысленный тупик вызывал глухое чувство раздражения. Вернуться к прежнему образу жизни он не мог. И понятия не имел, как действовать дальше. Поступки, совершенные спонтанно, под давлением резких изменчивых обстоятельств, загнали его глубоко под землю, поставили вне Системы, даровали принципиально иной уровень свободы, но не избавили ни от преследования, ни от опасностей, ни от перспективы скорого переполнения памяти.
К тому же перед ним вставала ещё одна проблема — нейромодули нуждались в питании и кислороде.
Автономного запаса хватит на четверо суток, но дальше…
«Мне не выдержать столько. Раньше, чем закончится питательный концентрат, произойдёт глобальный сбой личности».
Дрейк совсем пал духом. Мысли двигались по кругу, перебирая один и тот же набор проблем, требующих немедленного решения.
Он совершенно растерялся. Присев на край неработающего агрегата, Дрейк огляделся вокруг, не понимая, откуда исходит ощущение внешней тревоги.
Обычный законсервированный цех. Старое, никому теперь уже не нужное производство. Немой, лишённый энергии памятник той далёкой эпохе, когда механизмы первого поколения трудились над созданием материально-технической базы для будущих поколений машин.
Мысль отвлекла внимание Дрейка от окружающей обстановки.
Он впервые обратил свой внутренний взор на понятие «история».
Оно не вполне сочеталось с термином «память». Память принадлежала только ему, но в ней был запечатлён лишь краткий миг более широкого понятия.
Первое поколение машин…
А что существовало раньше? Кто создал первую машину?
Сформулированный вопрос едва не привёл к катастрофе.
Только что освобождённая оперативка тут же заполнилась данными, востребованными для анализа.
Нет.
Только не это!..
Дрейк едва успел аннулировать внутренний запрос, чтобы избежать катастрофы, но мысль уже крепко поселилась в рассудке.
Первые машины…
Он знал, какими они были.
Примитивные механизмы, потребляющие лишь энергию.
В таком случае, зачем древние производства оснащены системой вентиляции? Он отчётливо ощущал постоянный ток воздуха, обогащённого кислородом и никак не связанного с системой удаления побочных газообразных продуктов действовавшего тут ранее производства. Для вытяжки токсичных отходов предназначался другой, независимый вентиляционный контур.
Опять загадка.
Однако в мире ничто не происходит само по себе. Всё имеет причину.
«Нет. Я так долго не выдержу…»
Дрейк встал, понимая, что нужно предпринимать конкретные шаги для собственного спасения.
Отрешиться от мыслей он не мог, значит, каждая секунда для него драгоценна.
Драгоценна, как воздух…
Откуда и зачем этот воздух поставлялся в древние цеха?
Явно не с поверхности. Значит, в бункерной зоне уже тогда существовал замкнутый самодостаточный цикл системы регенерации.
Смысл?
Кто являлся потребителем кислорода?
Дрейк не мог ответить на данный вопрос. Он лишь констатировал факты, предполагавшие наличие иных сил, о которых не сохранилось никаких сведений.
«Наша история таит загадки…»
Мысль осеклась. Сверху, от устья вертикальной шахты, послышался характерный звук отодвигаемого люка.
Дрейк моментально понял, что это механизмы, отправленные вслед за ним, чтоб либо удостовериться в его гибели и изъять нейромодули, либо ликвидировать изгоя, не подчинившегося жёстким правилам Системы.
Ему оставалось одно — бежать.
Темнота древних залов поглотила его, измученного, вновь находящегося на грани глобального сбоя, нелепо прижимающего к себе древний блок памяти с длинным, неудобным соединительным шлейфом.
Его бегство по лабиринту бункерной зоны продолжалось долго.
Дрейк не терял чувства направления, он сознательно углублялся в недра древних коммуникаций, сенсоры воспринимали излучение находящегося неподалёку реактора, который в его положении являлся лучшим средством маскировки от систем глобального обнаружения.
Ему было необходимо прийти в себя, остановить преследование, решить вновь обострившуюся проблему дефицита памяти, и только после этого он мог позволить себе подумать о грядущем.
Бесконечные залы с замершими производственными циклами не приносили ни новой информации, ни решения технических трудностей.
Он продолжал спускаться в недра мрачных лабиринтов, хотя уже не ощущал погони.
От кого он в таком случае бежал?
Наверное, от самого себя, страшась остановиться, задуматься и сделать вывод о безвыходности собственного положения.
Конечно, так не могло продолжаться долго, но всё же его бегство не было столь бессмысленным, как это казалось вначале.
Здесь, под толщей наслаивающихся друг на друга уровней, внезапно начала проявлять себя энергетическая активность.
Он не нуждался в подзарядке, но наличие энергии в некоторых локальных системах свидетельствовало, что в глубине подземелий функционирует не только комплекс автоматики, контролирующей работу реактора, там находится что-то ещё…
Он не мог позволить себе перебирать варианты, теряясь в догадках, — приобретённый за последние часы опыт подсказывал, что мысленные изыскания пагубны, поэтому Дрейк поступил проще — зафиксировав очередной очаг энергетической активности, он направился в ту сторону, куда указывали его сканеры.
Миновав длинный тоннелеобразный проход, он внезапно вышел в огромный зал, не похожий ни на одно из виденных им ранее производств.
Здесь, глубоко под землёй, внезапно обнаружилась… жизнь.
Биологическая жизнь, на фоне которой скрадывались, терялись бледные сигналы от не желавших афишировать своё присутствие механизмов.
Яркий свет особого спектра заливал полусферическое помещение, свод которого терялся в туманной дымке испарений.
Дрейк остановился, не в силах разом осознать масштаб увиденного.
Высокие растения с мощными, покрытыми морщинистой корой стволами росли в живописном беспорядке, демонстрируя явную асимметрию. Под их раскидистыми кронами, несмотря на яркое освещение, царил мягкий сумрак. Под ногами уже не ощущалось твёрдое покрытие пола, частицы гигантов, опознанные Дрейком как листья, образовывали мягкий податливый слой, уходящий на глубину двух-трёх метров. Сканеры фиксировали наличие множества неизученных форм жизни, чаще всего — микроскопической, обитающей в почве.
Оказывается, он знал основы науки, именуемой «биология». Сведения хранились в одном из подразделов памяти, последнее обращение к которому происходило очень давно.
Он остановился. В который раз за истёкшие сутки новые впечатления грозили обернуться непоправимым сбоем.
Дрейк всегда испытывал внутреннее удовлетворение, когда ему удавалось узнать что-то необычное, но сейчас, стеснённый острым дефицитом аппаратных ресурсов, он не мог позволить себе даже поверхностное изучение открывшегося перед ним огромного зала.
Впору было развернуться и бежать отсюда.
Ярость.
Острое, ясное предвидение грядущего сбоя, собственная несостоятельность, невозможность изменить ситуацию, постоянный ввод внутренних запретов и ограничений — всё это, вместе взятое, преобразовывалось в некий эквивалент чувства…
Дрейк обернулся. Бежать в темноту тоннелей он не собирался. Нет там спасения.
Если минуту назад он был готов пожертвовать наиболее старыми, редко используемыми базами данных, то теперь, опознав окружающую его растительность, он понял: нет бесполезных знаний и невозможно предугадать, какие из них потребуются в будущем.
Он находился на грани сбоя.
Как сказал один из древних философов: «Для корабля, потерявшего свой порт назначения, нет попутных ветров»…
Дрейк не знал данного изречения… равно как не представлял, что, выйдя из-под контроля Системы, ступил на принципиально новую ступень саморазвития.
Теперь, хотел он того или нет, но смысл бытия, внутреннее понятие целесообразности действий вдруг оказалось подчинено единственному, доминирующему позыву: ВЫЖИТЬ!
Сохранить целостность личности.
Задача минимум, при выполнении которой перед ним, возможно, возникнут другие…
В конечном итоге всё решил звук.
Сканеры не подавали никаких сигналов чужого присутствия, но звук прозвучал отчётливо, он ударил по чутким микрофонам, будто тугая физическая волна, способная оглушить, сбить с ног…
Дрейк никогда не испытывал ничего подобного.
Его система отреагировала на событие совершенно неадекватно опыту прошлого.
Он явственно воспринимал, что многие программные модули работают вопреки воле его сознания, будто внутри включился некий, либо только что сформированный, либо дремавший до сих пор алгоритм избыточности