н отказался.[99]
Восьмого марта Рейган вылетел в Орландо, штат Флорида, чтобы произнести речь перед группой протестантских священников. В обращении Рейган охарактеризовал Советский Союз как «средоточие зла в современном мире» и призвал священников не выступать за замораживание ядерных вооружений. «Так что в вашей дискуссии о замораживании ядерного оружия, — сказал он, — я настоятельно призываю вас избежать искушения гордыней. Блаженно и беспечно встать над этим конфликтом, возлагая вину на обе стороны, игнорировать исторические факты и агрессивные выпады “империи зла”, называть гонку вооружений просто гигантским недоразумением — значит устраниться от борьбы между праведным и неправедным, между добром и злом».
Слова «империя зла» стали олицетворением взглядов Рейгана на Советский Союз. Позднее он вспоминал, что добивался этого намеренно. «Я составлял речь об “империи зла” и другие подобные ей с умыслом; я хотел напомнить Советам: мы в курсе того, что они задумали».[100]
Рейган, полный энтузиазма после февральского разговора с начальниками штабов о противоракетной обороне, решил объявить о своей идее публично. Комиссия, которую он назначил для рассмотрения ситуации с MX, должна была представить доклад в апреле. Но Рейган надавил на своих сотрудников, чтобы подготовить объявление о противоракетной обороне быстрее — ещё до того, как работа комиссии закончится. 23 марта президент должен был выступить с речью об оборонном бюджете на национальном телевидении. Хотя у Макфарлейна были сомнения, стоит ли браться за дело так быстро, он набросал фрагмент речи, который должен был дать старт исследованиям в области стратегической обороны. Первый черновик Макфарлейн напечатал 19 марта. Это означало кардинальные перемены — несколько десятилетий американцы опирались только на наступательные вооружения. И до последней минуты президент не советовался ни с конгрессом, ни с союзниками, ни даже с членами кабинета. Не консультировался он и с комиссией по стратегическим вооружениям, которая всё ещё напряжённо работала. Макфарлейн говорил, что это было идеей Рейгана — держать всё в секрете, чтобы застать возможных оппонентов врасплох.[101]
Материализация плана Рейгана происходила в основном в обход официальных каналов принятия политических решений. Всего за несколько недель до того Рейган подписал новую директиву об общей стратегии в отношении Советского Союза после смерти Брежнева. Этот девятистраничный документ, фундаментальный для американского курса, касался всех важнейших военных, политических и экономических вопросов, — но не содержал ни слова о противоракетной обороне.[102] Кроме того, к этому моменту Рейган представил конгрессу четыре законопроекта, касающихся оборонного бюджета, и ни в одном противоракетная оборона не была обозначена в качестве приоритета.[103] Начальники штабов были удивлены: они и не представляли, что Рейган собирался действовать так быстро.[104] Шульц услышал о предложении лишь за два дня до выступления Рейгана на телевидении, и у него были серьёзные сомнения.[105] Вайнбергер был против этой инициативы и узнал о ней в последний момент, во время поездки по Европе. Некоторые советники Рейгана узнали о ней только в день выступления. Как свидетельствует дневник Рейгана, после возражений Шульца 21 марта он переписал раздел о стратегической обороне, а на следующий день и речь в целом, «главным образом пытаясь превратить канцеляризмы в человеческую речь».[106] Рейган говорил, что работал над речью до крайнего срока 23 марта. Теллер и некоторые другие были приглашены на выступление в качестве гостей; они сидели на складных стульях в Восточной комнате Белого дома, а Рейган говорил из Овального кабинета.
В своей речи Рейган опять говорил об «окне уязвимости». У Советов, сказал он, «есть достаточно точного и мощного ядерного оружия, чтобы уничтожить практически все наши ракеты, находящиеся на земле». Он сказал, что сдерживание работает — пока. Он пообещал и дальше вести переговоры с Москвой. Но затем сказал, что хочет предложить и другой вариант.
Рейган объявил — словами, которые сам от руки дописал в текст и которые вторили тому, что говорил Уоткинс на встрече: «Не было бы лучше спасать жизни, а не мстить?» Рейган сказал, что в последние месяцы он, его советники и начальники штабов «выделили необходимость избежать такого будущего, в котором наша безопасность основывается только на наступательном ударе возмездия». Рейган добавил: «В ходе этих дискуссий я больше и больше убеждался — человеческий дух способен быть выше того, чтобы строить отношения с другими нациями… опираясь на угрозу…[107] Позвольте поделиться с вами таким видением будущего, которое несёт надежду: приступить к программе, позволяющей противопоставить советской ракетной угрозе оборонительные меры. Давайте обратимся к сильным сторонам наших технологий, которые породили нашу мощную промышленную базу и дали нам то качество жизни, которым мы наслаждаемся сегодня».
Затем Рейган спросил: «Что если бы свободные люди могли жить под надёжной защитой, зная, что их безопасность основана не на угрозе немедленного возмездия со стороны США, сдерживающей советские атаки, а на том, что мы в состоянии перехватить и уничтожить баллистические ракеты до того, как они достигнут нашей земли или границ наших союзников?» Он призвал «научное сообщество в нашей стране — тех, кто дал нам ядерное оружие, — обратить свои великие таланты на благо человечества и мира во всём мире, дать нам средства, позволяющие сделать это ядерное оружие бессильным и отжившим своё».
Затем президент объявил, что в качестве «важного первого шага» он просит предпринять «тщательный анализ, который задаст рамки исследовательской программы, позволяющей приступить к достижению нашей конечной цели — отвести угрозу, исходящую от стратегического ядерного оружия». Он закончил словами: «Дорогие американцы! Сегодня мы приступаем к работе над инициативой, которая обещает изменить ход истории человечества. Нам не избежать риска, результаты появятся не сразу. Но я верю, мы сделаем это. Мы переступаем порог в будущее, и я обращаюсь к вам за поддержкой и молитвой. Спасибо. Спокойной ночи. И да благословит вас Господь».
Рейган выступал всего двадцать девять минут, и ничего из того, что он говорил о противоракетной обороне, пока не существовало. Никто из правительства официально не предлагал ничего подобного, сама возможность создать нечто столь грандиозное была под вопросом. Но он всё-таки выступил. «Я не давал никаких оптимистических прогнозов — сказал только, что это может занять двадцать лет, а то и больше, но что мы должны это сделать, — записал Рейган в дневнике после обращения. — Я чувствовал себя хорошо».
Глава 2. Военные игры
Через четыре дня после трансляции обращения Рейгана Андропов обвинил Соединённые Штаты в подготовке удара по Советскому Союзу и подчеркнул, что Рейган «строит новые планы, как вести ядерную войну, в надежде победить в ней». Но больше всего Андропова пугала не туманная концепция Рейгана, а грядущее размещение в Европе ракет «Першинг-2», которые, как думали в Кремле, могут долететь до Москвы за шесть минут. Советским властям казалось, что всё оборачивается против них.
С конца 1970-х, ещё при Брежневе, Советский Союз стал размещать ракеты РСД-10 «Пионер» (SS-20). 243 таких ракеты были нацелены на Западную Европу, 108 — на Азию. Максимальная дальность полёта «Пионера» составляла 5000 км — более чем достаточно, чтобы ударить по Парижу или Лондону. Но это оружие, в отличие от межконтинентальных баллистических ракет, относилось к классу ракет средней дальности. Российский историк Дмитрий Волкогонов утверждает, что на ракету «Пионер» было потрачено «астрономическое количество денег». Но, замечал он, «недальновидные советские стратеги вручили американцам нож, способный перерезать Советскому Союзу глотку».[108] НАТО в ответ на размещение «Пионеров» решило в 1979 году в качестве противовеса разместить в Европе — там, где территория СССР была уже в пределах досягаемости, — 108 ракет «Першинг-2» с одной боеголовкой и 464 крылатых ракеты, параллельно добиваясь переговоров. В 1981 году Рейган предложил отказаться от всего класса ракет средней дальности, но Советы выступили против и переговоры зашли в тупик.[109]
В 1983 году Андропов был поглощён надвигающейся угрозой размещения ракет «Першинг-2»; ожидалось, что это произойдёт в декабре в Западной Германии. «Першинга-2» боялись из-за её точности и скорости: ракета могла преодолевать за час более 9600 км и имела высокоточную систему наведения. А крылатые ракеты наземного базирования могли лететь ниже радиолокационного горизонта. Именно это оружие, боялись руководители СССР, может обезглавить советскую власть. «Першинги-2» причиняли им такое беспокойство, что от разработчиков московской системы противоракетной обороны потребовали внести изменения, чтобы система могла обнаруживать и перехватывать эти ракеты.[110]
Заседание Политбюро состоялось 31 мая, на следующий день после того, как Рейган и лидеры западных демократий собрались в Уильямсбурге, штат Виргиния. И хотя в частных беседах они продолжали спорить о ракетах, они всё же подписали совместное заявление, призывающее Советский Союз «внести конструктивный вклад» в переговоры о контроле над вооружениями.
Заявление спровоцировало всплеск раздражения в Политбюро. Согласно протоколу заседания, престарелые советские руководители бились над тем, как остановить размещение «Першинг-2» и крылатых ракет наземного базирования. На встрече не прозвучало ни слова о выступлении Рейгана против ракет или о его грандиозной мечте. Казалось, что члены Политбюро не уверены в себе и новых идей у них нет. Министр обороны Устинов настаивал: «Мы должны продолжать делать всё то, что делаем сейчас в сфере обороны. Все заказанные ракеты должны быть поставлены, а все самолёты — р