Пятого апреля британский посол Брейтвейт приехал на встречу с Черняевым. В этот раз у него было формальное письменное сообщение от Мейджора — выводы по итогам январских поездок.[697] 11 мая министр иностранных дел Бессмертных передал ответ на мартовские бумаги Бейкера. Прикрытие продолжалось по всем фронтам.
В конце мая Маргарет Тэтчер, теперь уже находясь в отставке, нанесла визит Горбачёву в Кремле. После ужина с ним она вернулась в резиденцию британского посла, где ждали Брейтвейт и американский посол Мэтлок, находившийся там по приглашению Тэтчер. С бокалом в руке Тэтчер расположилась в кресле в кабинете Брейтвейта, повернулась к Мэтлоку и сказала: «Пожалуйста, передайте сообщение моему другу Джорджу». Она имела в виду президента США.
«Нам нужно помочь Михаилу, — призвала она. — Конечно, вы, американцы, не можете и не должны делать всё сами, но Джорджу придётся возглавить эту помощь, как было с Кувейтом». Тут, как вспоминал Мэтлок, она сделала паузу, а затем объяснила, почему так убеждена в этом. «Всего несколько лет назад Рон и я отдали бы всё в мире, чтобы добиться того, что сейчас уже произошло». Она хотела, чтобы Буш пригласил Горбачёва на саммит «семёрки» в Лондоне в июле и предложил ему крупномасштабную западную помощь. Мэтлок колебался. Советская экономика была в руинах, и западные вливания могли оказаться пустой тратой средств, сказал он. Тэтчер вспыхнула: «Вы говорите как дипломат! Только ищете повод ничего не делать. Почему бы вам не рассуждать как государственному деятелю? Нам нужно политическое решение, чтобы поддержать этот процесс, который так нам всем нужен».
Вечером Мэтлок передал Бушу сообщение Тэтчер. В своём дневнике он записал: «Я думаю, миссис Тэтчер права».[698]
Семнадцатого июня премьер-министр Валентин Павлов, один из реакционеров, спланировавших нападение в Вильнюсе, попросил Верховный Совет наделить его чрезвычайными полномочиями, какими мог располагать только президент. Он даже не предупредил об этом Горбачёва. Это была наглая попытка захвата власти, но Горбачёв лишь заявил, что не поддерживает это предложение. На закрытом заседании парламента выступили и другие реакционеры, находившиеся в самом центре надвигающейся бури: председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны Дмитрий Язов и министр внутренних дел Борис Пуго. Они поддержали Павлова.
Мэтлок был удивлён нерешительностью Горбачёва. Почему он не уволил этих назначенцев, пытающихся узурпировать власть? 20 июня Мэтлок пил кофе с Гавриилом Поповым, близким соратником Ельцина, которого растущее демократическое движение только что привело на пост мэра Москвы. Когда они были одни в библиотеке Спасо-Хауса, резиденции американского посла. Попов достал лист бумаги, нацарапал записку и отдал её Мэтлоку. Крупные, неровные каракули:
«Готовится заговор, чтобы убрать Горбачёва. Надо немедленно сообщить Борису Николаевичу».
Ельцин в тот момент был в Соединённых Штатах. Мэтлок написал на том же листе:
«Я передам сообщение. Кто за этим стоит?»
Попов дописал на бумаге и пододвинул её Мэтлоку:
«Павлов, Крючков, Язов, Лукьянов».
Когда Мэтлок прочитал, Попов забрал бумажку, порвал в клочки и положил в карман.[699]
Мэтлок отправил в Вашингтон срочное сообщение для Буша, который должен был встретиться с Ельциным в Белом доме в тот же день. Через несколько часов Мэтлок получил указания: передать предупреждение Горбачёву. Он прибыл в кабинет Горбачёва около 8:20 вечера, в Москве в это время года было ещё светло. В кабинете был и Черняев. Горбачёв поздоровался с Мэтлоком — «Товарищ посол!» — и принялся громко его расхваливать, от чего тот почувствовал себя неудобно. Мэтлок сидел за длинным столом лицом к окну, Горбачёв с Черняевым сели с другой стороны.
«Господин президент, — сказал Мэтлок, — президент Буш попросил меня известить вас о сообщении, которое мы получили и которое находим весьма тревожным, хотя и не можем его подтвердить. Оно основано не на слухах, но и не на достоверной информации. Оно состоит в том, что готовится попытка отстранить вас от власти, и она может случиться в любое время, даже на этой неделе».
Мэтлок не назвал источник. Он пытался донести до них, что информация поступила не от источников в разведке, но Горбачёв с Черняевым сделали именно такой вывод. В блокноте Черняев пометил: «американские службы» предупреждают, что на следующий день будет переворот.[700]
Горбачёв с Черняевым засмеялись. Затем, вспоминал Мэтлок, Горбачёв стал серьёзнее. «Передайте президенту Бушу, что я тронут. Я чувствовал, что мы стали партнёрами, и теперь он это доказал. Поблагодарите его за эту заботу. Он сделал именно то, что должен сделать друг. Но попросите его не беспокоиться. У меня всё под контролем. Завтра вы это увидите».
По словам Черняева, Горбачёв также сказал: «Это неверно на все сто процентов».[701]
Выслушав Мэтлока, Горбачёв разговорился. Он заметил, что неопределённость имеет место, что Павлов неопытен и уже осознал ошибочность своей попытки захватить власть, что с Ельциным складывается сотрудничество, что скоро будет подписан новый союзный договор и что визит Горбачёва на лондонский саммит будет важным шагом для мировой экономики.
Потом, оглядываясь назад, Мэтлок говорил, что Горбачёв мог неверно интерпретировать его слова, предположив, будто источник неприятностей — это реакционные силы в парламенте. Записи Черняева подтверждают: Горбачёв посчитал, что Мэтлок имел в виду консерваторов, сидящих в парламенте, а не Крючкова и Язова.
На следующий день парламент отверг требование Павлова о власти. После этого Горбачёв выступал перед журналистами, а рядом с ним стояли угрюмые: Язов, Пуго и Крючков. Горбачёв сказал с широкой улыбкой: «С “заговором” покончено».[702] Но Мэтлок не испытывал особого оптимизма: «Он потерял бы больше всех, но вёл себя как лунатик, не замечающий то, что его окружает». А ведь Горбачёв получал предупреждения и из других источников. Сразу после ухода Мэтлока Горбачёв сказал Черняеву, что за день до того он получил аналогичное предупреждение от своего посла для специальных поручений Евгения Примакова.
«Учтите! — говорил Примаков. — Вы слишком доверились КГБ, службе вашей безопасности. Уверены ли вы в ней?»
«Вот паникер! — комментировал Горбачёв. — Я ему: Женя, успокойся. Ты-то хоть не паникуй».[703]
Через два дня после предупреждения Буш позвонил Горячеву, но тот отмёл возможность переворота.
«Невероятно на тысячу процентов», — сказал он.[704]
Двадцать первого июня Валерий Ярынич вошёл в небольшой конференц-зал, где стоял один деревянный стол. Это было помещение на одном из верхних этажей Института мировой экономики и международных отношений — исследовательского институт в Москве. Ярынич, эксперт по связи, много лет служивший в ракетных войсках стратегического назначения, работал над «Периметром», полуавтоматической системой для нанесения ядерного удара возмездия. «Периметр» ещё был полностью засекречен. После того, как в 1985 году систему наконец ввели в действие, Ярынич работал в экспертном центре в генштабе в Москве; он, опираясь на математические модели, показал, что сдерживания можно добиться при гораздо меньших запасах ядерного оружия.
Ярынича пригласили на совещание американских и российских гражданских экспертов по оперативному управлению ядерными силами. Несколькими годами ранее такая встреча была бы немыслима, но в обстановке большей открытости стало возможно говорить на такие темы, которые долго были под запретом. В конференц-зале сидел один из главных гражданских экспертов по оперативному управлению ядерными силами США Брюс Блэр — старший научный сотрудник Брукингского института, ведущего вашингтонского экспертного центра. Блэр пришёл в костюме и галстуке, у него была с собой небольшая записная книжка. И куча вопросов. Он служил в ВВС и два года в начале 1970-х работал офицером по запуску ракет «Минитмен» из подземных шахт. Впоследствии он выполнял работу для Управления конгресса по оценке технологий и провёл совершенно секретное исследование уязвимости американской системы управления ядерным оружием. Работая в Брукингском институте, Блэр написал книгу об американских ядерных системах — «Стратегическое управление ядерными силами». С 1987 года он работал над новой книгой и искал информацию о советской системе управления. В США у него были ценные источники, а вот узнать правду о том, что происходило в Советском Союзе, было мучительно трудно; всё, что касалось управления ядерными силами, было засекречено. Порой Блэру удавалось найти какие-то фрагментарные данные, но увидеть общую картину не удавалось. День за днём он проводил интервью в бесчисленных, заполненных табачным дымом, комнатах и всё больше разочаровывался. Но, встретившись с Ярыничем, Блэр понял, что наконец нашёл настоящего эксперта — человека, чьи знания о системах и процедурах запуска были сопоставимы с его собственными. Ярынич подчёркивал, что говорит только от своего имени, а не от имени начальства. «Он здесь сам по себе, конфиденциальная встреча», — пометил Блэр в записной книжке. Он также отметил, что Ярынич — специалист по управлению ядерными силами, работает в отделе оперативных и стратегических исследований генштаба. Однако он не записал имени Ярынича, посчитав это слишком деликатной информацией.
Чтобы извлечь что-то полезное из советских офицеров, Блэру требовались многие часы разговоров. Но Ярынич был удивительно уверен в себе и казался «человеком, у которого много чего на уме». Ярынич рассказал Блэру, что у кремлёвского лидера — после того, как его предупредят о ракетном нападении, — могло остаться лишь две-четыре минуты на принятие решения. И его, возможно, пришлось бы принимать в опасной ситуации — исключительно на основании сигнала тревоги. В случае ложного сигнала это привело бы к катастрофе. Блэр тщательно записывал.