Наступила неожиданная тишина. Она надавила на уши, прошила головы. Лодка с ребятами беззвучно двигалась прочь от берега. Игорёк и Колян смотрели вопросительно. Толик опустил руки, фартук сполз с него. Он вспомнил. Вот что было странно – фартук для бабы Светы. Его ткань. Такая же, как и в вытащенной рубахе. И цвет.
– Сама говоришь – три дня. – Мать подхватила сползший передник и затянула его на талии Толика. – И ничего. Ничем всё и закончилось. Проклятия не всегда срабатывают. Иногда мимо проходят.
Игорёк опустил вёсла. Плеснулась вода. Включился общий звук.
– Но как же?.. – не успокаивалась Сонька. Но мать отмахнулась, пошла по дороге к селу. Не чувствуя под собой ног, Толик зашагал следом. По коленям била ткань, путала шаг, старые сапоги сваливались с пятки.
Иринка всё твердила про этот фартук. Что бабка подарила, требовала хозяйничать. Маринка рассказывала, как они смеялись, когда разглядывали его. Фартук. Иринка потом боялась, что его отберут. Загад на рубаху. Половина в озере, а вторая дома была, пока из неё фартук не сделали. Спасая себя, бабка прокляла внучек. Вот тебе и закон родства.
Сонька шагала впереди рядом с мамой и всё пыталась уговорить её доделать всё сегодня.
– Я же знаю этот приворот! – быстро говорила она. – На вещь. Её крадут, отчитывают и рвут пополам. Приворот на крови злая штука. От неё никакие силы не уберегут.
Толик заметил, как напряглись руки матери. Подумал, что она сейчас этот кусок рубахи в деревья забросит. Но она держалась. Чуть щурила глаза. Чуть быстрее шла.
– Её почему пополам порвали? – Сонька неутомимо бежала с матерью наравне и чуть оборачивалась, чтобы слышал идущий сзади Толик. – Одну часть пачкают своей кровью и топят в воде. Вода самый сильный проводник заклятий. А вторую дома оставляют. Под матрас кладут.
– Откуда ты всё это знаешь? – прошептал Толик. Информация про «под матрас» его впечатлила. Такой трэш и совсем рядом.
Сонька пожала плечами и посмотрела на мать. Та произнесла мрачно:
– Как откуда? От матери. Мы с её матерью, Машкой, в детстве и не такие истории слышали, пострашнее этих будут. В каждой смерть, через одну про покойников. Мы ж раньше и ворожить ходили, и гадали, и свечи в бане жгли. Тогда нормальным делом было к колдуну сбегать или на судьбу погадать.
Нормальным – ага. Через чугунок в озере оказываться, плескать водой на стену с нарисованной лодочкой и ещё чёрт знает что. А весело они тут жили. Жгли по полной.
– И ты всё это знала? – спросил он Соньку.
– Ну, не всё. Но если хочешь, я могу и Пиковую Даму вызвать.
– Не хочу, – быстро ответил Толик. – Вот знать, да, хочу. А я ничего не знал.
– Это не то, о чём за столом хвастают, – сухо произнесла мать. – Тихо сделали, тихо результат получили. Злое дело в каждой семье творилось. Всегда кто-нибудь кому-нибудь соль на порог сыпал или иголки в рушники втыкал. Чего тут болтать? Зачем кому-то чужие проблемы? Своих хватает.
Толик остановился. Своих? А сейчас-то это чья проблема? Его одного или всего села?
Из-за поворота навстречу идущим вырулила невысокая круглая фигура.
– Соня!
Это была Сонькина мать, тётя Маша.
– Вот ты где! Домой. – Она стремительно подошла и схватила Соньку за руку.
– Ой, ма! – запоздало дёрнулась Сонька. – Я сейчас. Мы тут с Толей…
– Сейчас ты идёшь со мной домой, – жёстко произнесла тётя Маша и потащила Соньку в проулок.
– Как домой? – ещё не верила случившемуся Сонька. – А мы тут… – она показала на Толика.
– Тем более! – Тётя Маша была категорична.
– Но ведь он… – ещё сопротивлялась Сонька.
Тётя Маша повернулась к Толику:
– Ты нас прости, Анатолий. Спасибо, что вчера помог найти Соню, но сейчас она пойдёт домой. Нечего её впутывать во всё это. Домой!
От крика матери Сонька сжалась, втянула голову в плечи, почти заплакала.
– Прости, – сквозь кривящий рот плач прошептала Сонька.
Толика вновь окатило холодом понимания. Узколицый гад уводит от него всех, хочет, чтобы он остался один. Потому что в одиночестве у него не получится сопротивляться.
– Всё правильно, – похлопала его по плечу мать. – Всё правильно. Каждый за себя. Так всегда было.
Толик шёл за матерью на деревянных ногах. Как за себя? Почему? Они вместе. И всегда были вместе.
– Ты их не вини, – быстро говорила мать. Кажется, она даже не удивилась, что так произошло. Её больше напрягало, когда Сонька шагала рядом и строила планы. А теперь всё было нормально. Как всегда. Как обычно. – Зачем нам? Мы и вдвоём справимся. Да?
Они уже были на своей улице. Ещё несколько шагов – и калитка. Через двор, и вот оно, крыльцо. Доски скользкие. В доме натоплено – печь со вчера держит тепло. В ней же они сожгут рубаху. Но без другой половины история не закончится.
– Ты смотри, какой у нас дом большой, надёжный, как корабль. Такой никто не потопит. Мы двери закроем и переждём бурю.
Он посмотрел на мать. Она улыбалась. Давно он не видел её улыбки. Открытая, светлая, она делала лицо мягче и моложе. А сейчас так, как будто вместо матери совсем другой человек появился – сильный, уверенный.
Толик медленно закрыл и открыл глаза. Обычно это спасало от наваждений. Но не в этот раз.
«Я сделаю всё, что ты захочешь. Ты же этого хочешь?» Карго, удочки, что ещё?
– Да, – ответил Толик, забирая у матери колобок и мысленно произнёс: «Но ты не знаешь, что я хочу».
Глава девятаяОдин вместе со всеми
Ветер стих. Стало заметно теплее. Толик пожалел, что взял куртку, но скидывать её не стал. Натянул капюшон, чтобы стать понезаметнее, и от калитки повернул к площади.
Половину рубахи он лично сжёг в печке, осталось дело за другой половиной.
Сбежать удалось, как только мать отвлеклась. А сделать это было сложно, потому что теперь она не спускала с него глаз. Заставила переодеться, накормила картошкой с грибами. Но Толик дождался. Мать всё же взялась за заказы. Электричество ещё не дали, и она села кроить, сетуя, что, если так пойдёт и дальше, придётся доставать ручную машинку.
Облака плыли по небу. Тяжёлые, но не дождевые. Вода в небесах для них кончилась.
В спину крикнули. Не стал оглядываться. От площади чуть правее и в поворот. Дом бабы Светы четвёртый, до него далеко. В проулке между заборами кто-то появился, и Толик притормозил, опасаясь, что ему помешают. Теперь ему везде мерещился узколицый. Он мог всё. Но мелькнуло розовое.
Толик рванул навстречу Ритке.
– Я ору, ору, – пыхтела Ритка, протаскивая коляску в разбитой колее. – А ты чесать. Как будто украл что.
– Было бы что красть, – Толик заглянул под розовый капюшон. Мелкая спала. – Ты чего тут?
– Как чего? Все ж на озеро за тобой рванули, а меня домой дёрнули. Ну а я, как смогла, сразу и прибежала. Что было-то? Ты пропал…
Толик поморщился. Рассказывать было долго.
– Чёрт унёс.
Ритка не удивилась. Покивала со знанием дела.
– Ну да. А сейчас ты куда?
– К бабе Свете. Надо там кое-что забрать.
– Ага, я с тобой! – азартно отозвалась Ритка. – А остальные где?
– Соньку мать домой загнала, – вздохнул он. – Ребят, видимо, отцы перехватили. Я сам еле вырвался, мать всё не пускала. – Он упёрся взглядом в Ритку. – Тебя сейчас тоже позовут.
– Не, не позовут, – отмахнулась Ритка. – Мне мать велела мелкую уложить и из дома выгнала. Сказала, что у неё голова от всех нас раскалывается. Мелкая не орёт, только когда её трясёт, как в космическом корабле.
Ритка навалилась на ручку. Коляска танком пропахала грязь, разворачиваясь. Бортовало её знатно. Толик спохватился, догнал, тоже навалился на ручку.
– Думал, один останешься? – Ритка склонилась почесать коленку, она была в утреннем наряде: в сарафане и сапогах на голую ногу. – Всё интересное себе забрать хочешь.
– А зачем с мелкой тогда? – Толик и не заметил, что остался толкать коляску один. – Вдруг там вампиры?
– Дианка своим криком каких угодно вампиров положит. А ты что делать будешь? Городскую за волосы оттаскаешь? Или она тебе нравится?
Он снова глянул на Ритку. Она была взлохмачена, глаза воспалённо горели, но это была она.
– Нужны кому её волосы вместе с ней, – проворчал Толик. – Здесь, блин, колдуны и черти сплошные. Я ж когда на пляже историю рассказывал, был уверен, что мёртвая свадьба – это так, легенда. А оказывается, на самом деле всё было. Что баба Света…
– Что это всё из-за неё? – Ритка хихикнула, показав в улыбке свои мелкие зубы.
– Так ведь по рассказу чистая легенда, – возмутился Толик. – Про поляка. Ну что его пленного везли, а эти плыли…
– Эту историю, наверное, потом легендой сделали и поляка приплели, – поддакнула Ритка. – Ну, чтобы как будто говоришь, но не о том.
Коляска застряла, Толик надавил на ручку, пропихивая её вперёд. Вообще-то было обидно, столько вокруг происходило, а он всю жизнь и не догадывался.
– Ладно, что там дальше-то было? – Ритка подскочила помочь. – Ну после того, как ты исчез?
Ветер ударил Толика в лицо, срывая с головы капюшон. Он оглянулся. Улица была пуста. Людей словно корова языком слизнула. Тех же самых коров тоже видно не было. Ни одной. Хотя тут обычно бродят стайки. И коров нет, и людей. А птицы? Нет, птицы летают. Значит, птиц узколицый достать не может.
– Ты на что там смотришь? – Ритка встала рядом, задрав голову.
– Ветер меняется, – пробормотал Толик.
– И чего?
– Ничего. Проклятие это по новеньким ударило, превратив Иринку в одержимую невесту. Она не успокоится, пока утопленника не достанет живым и здоровым. А меня вместо него в озеро не сунет.
Ритка посмотрела себе под ноги, переступила, чавкнув сапогами.
– А бабе Свете всё равно, что они утонуть могут?
Толик пожал плечами. С момента передачи фартука бабу Свету он видел пару раз, и оба раза у него не возникло сомнений, что ей плевать на внучек.
– А колдун, говорят, обещал помогать, – Ритка зависла, взбивая мыском сапога грязь. – Наверное, сейчас что-нибудь там у себя на небесах делает.