– Хватит с ними цацкаться! – неожиданно резко заявил внеземелец и запустил передачу подготовленного им пакета данных.
На картинке голоэкрана было отчетливо видно, как под лапой программатора возникли и тут же исчезли маленькие синеватые червячки электрических разрядов. Потом острия контактов с размаха вонзились в шкуру Хозяина Тьмы, так что хвост многотонной «креветки», не успевшей компенсировать инерцию удара, едва заметно занесло.
Дальше… Захар не мог объяснить, что же произошло после этого.
Кибера, присосавшегося программатором к обшивке, тряхнуло, его тело извивалось, отчаянно пытаясь выровнять положение. Но неведомая сила тянула робота куда-то вбок, одновременно переворачивая его. Создавалось впечатление, будто Хозяин Тьмы пытается засосать его внутрь прямо сквозь непроницаемую каменную обшивку.
Изображение на голоэкране металось из стороны в сторону, показывая то спину кибера, то его хвост, то вновь возвращалось к намертво прилипшему к камню щупу программатора.
– Отстыкуй его! – закричал Захар, бросаясь к пульту. – Отведи робота от корабля.
Лившиц был в панике. Руки его порхали по клавишам, он, похоже, совершенно не понимал, что делает, чем только усугублял положение: неверные команды, поступавшие с пульта управления, запутывали попавшего и так в нелегкое положение кибера. Роботу приходилось бороться и с Хозяином Тьмы, и с неумелыми действиями Лившица.
Захар грубо оттолкнул внеземельца. Тот с шумом рухнул на пол, стукнувшись обо что-то твердое, скорее всего, об основание эргокресла пилота. Кибертехник, не обращая внимания на орущего Лившица, быстрыми точными движениями отдал команду на прекращение эксперимента. Но ничего не изменилось: захват лапы программатора не ослаб, и робот не оторвался от корабля чужих. Они словно бы склеились в страстном поцелуе. Только, похоже, страсть не была взаимной – киберу явно не нравилась интимная близость инопланетного корабля.
Что же делать?! Захар глазами метался по пульту, не зная, какую команду выбрать. Как оторвать кибера от обшивки Хозяина Тьмы? Что-то не давало ремонтнику действовать самостоятельно. Будто кремниевое дерево ожило и своими микроскопическими ветвями, словно осьминог щупальцами, вцепилось в иглы контактов программатора. Более того, кибера явно не просто держали. Какая-то неведомая сила трепала и выкручивала его тело. Телекинез? Вряд ли, это из области ненаучной фантастики. Скорее через программатор шли импульсы, заставляющие хаотически сокращаться псевдомышцы робота. Оттуда, изнутри, кто-то пытался прощупать все нутро кибера, разобрать его информационную составляющую на куски, подчинить себе. Да что значит «кто-то» – ясно же кто. Те самые инопланетяне. Вот вам и мертвый корабль!
– Подключайтесь к нему! – заорал Грац.
– Что? – не понял его кибертехник.
– Подключайтесь к нему. По вирт-связи. Вы же не чувствуете его через эти кнопки.
Захар повернулся к эргокреслу, спеша занять безопасную для себя позицию, и обмер. Подключиться к киберу по вирт-связи? К киберу, попавшему в плен таинственных инопланетян? Да что, Грац совсем с ума сошел, что ли?
– Н-нет, – заикаясь, тихо пробормотал Захар.
– Что с вами, Орешкин?! Нам нужен этот кибер, нужна информация, полученная им!
– Нет! – более твердым голосом ответил кибертехник.
Он вернулся к пульту, зная, что нужно делать.
– Я запущу самоуничтожение кибера, – сказал он. – Чужим не достанутся наши технологии.
– Какие технологии?! – заорал Грац. – Все, что им было нужно, они давно уже высосали из него. Теперь нам нужно понять, что и как они взяли. Подключайтесь!
Захар глянул на голоэкран – кибера бросало из стороны в сторону. Его корежило, будто в эпилептическом припадке. Внешнее оборудование, все его хелицеры и педипальпы то простирались в черноту бездонного космоса, будто моля о пощаде, то снова, сведенные спазмом, прижимались к покрытому пластинами обшивки телу. Робот агонизировал.
Клюгштайн безучастно стоял у дальней стены, потирая травмированную конечность. Захар машинально отметил, что это движение вошло у него в привычку. А у Гертруды лицо напряжено, глаза сощурены, губы плотно сжаты, ноздри то и дело раздуваются. Но самое странное было то, что женщина смотрела не на голоэкран. Ее глаза были устремлены совсем в другую сторону, она пристально наблюдала за происходящим в темном углу, образованном покатой стеной, сходящейся с немного изгибающимся дугой полом. Захар бросил мимолетный взгляд туда, но ничего не увидел. Но Герти явно что-то там видела, готовая броситься в любой момент не то в темноту угла, не то прочь.
Захар быстро набрал код попавшего в беду кибера – для уничтожения робота требовалось активировать систему самоликвидации. Он знал коды всех киберов наизусть, виртуальной подсказки «Зодиака» не требовалось. Но от волнения пальцы не слушались, и два раза он набрал неправильную последовательность.
– Черт с вами, – послышался голос Граца. Наверное, он имел в виду Захара.
Врач рухнул в эргокресло, его сознание переместилось в мозг кибера. В этот момент Захару наконец удалось набрать правильную последовательность знаков, но палец так и застыл над рычагом, запускающим процесс самоуничтожения кибера. Он не волновался за Станислава – при гибели робота нейропроцессор корабля автоматически отключит сознание оператора, поэтому навредить доктору Захар не мог. Однако внезапно на него нахлынула дурнота – в глазах потемнело, в висках, будто кузнечный молот, загрохотал пульс, тошнота стремительно подкатывала к горлу, заставляя часто сглатывать накапливающуюся во рту слюну.
Хватаясь за что попало, Захар опустился на пол. Он плохо соображал. Наверное, на какое-то время он отключился совсем. Перед глазами мельтешил «белый шум», в ушах гудело – казалось, этот гул пробкой заталкивается, заползает внутрь слухового прохода. Он несколько раз наотмашь ударил себя по лицу – глухой стук ватного рулона о бесчувственную деревяшку. Тело ничего не чувствовало. Кибертехник вовремя сообразил, что, несмотря на отсутствие чувствительности, самобичевание может вполне закончиться синяками и ссадинами. Он осторожно ощупал лицо пальцами. А может, и не пальцами – руки ничего не ощущали, только размытое, едва пробивающееся сквозь заслон онемения покалывание.
В голове постепенно прояснялось. Шум в ушах тоже становился тише. Слишком тихо. Никаких звуков, только гудение и гулкие барабаны пульса внутри головы.
Захар осмотрелся. Сквозь медленно рассеивающуюся пелену проступали очертания рубки. Эргокресло – в нем, свесив голову набок, лежал Грац. Из уголка его рта на пол медленно стекала струйка слюны.
Дальше – между выступающей из стены массивной консолью пульта управления и зафиксированным на полу перед ней креслом – сидела Гертруда, сжавшись и обхватив голову руками. Она словно бы пряталась там от кого-то. Захар вспомнил, каким было ее лицо за несколько секунд до того, как он потерял ориентацию. Или он был без сознания, как сейчас Грац? Трудно сказать, в каком состоянии пребывала Герти. Лица ее не видно, а поза столь недвижимая, что она тоже, вполне возможно, в отключке.
Клюгштайн сидел на полу, там же, где Захар видел его стоящим. Он продолжал тереть поврежденную руку, однако глаза его были неестественно выпучены и смотрели в никуда.
Лившиц… Черт возьми, а куда подевался внеземелец? Кажется, он упал на пол, когда Захар оттолкнул его. Но сейчас его нигде не видно. Захар встал – голова нещадно кружилась, тело ломило, как после тяжелой работы, но все же он мог стоять. Нет, в рубке Лившица не было.
Что же такое произошло? Захар помнил, что собирался уничтожить кибера. Грац зачем-то начал сеанс вирт-связи с роботом. А потом все и произошло. Сбой в системе управления виртуальностью? Сомнительно – за неприкосновенностью человеческих мозгов следило столько дублирующих друг друга охранных программ, что вероятность подобного сбоя приближалась к нулю. Не равнялась ему, но все же…
Грац вяло зашевелился в эргокресле. Хвала небесам – жив! Надо посмотреть, что там с Герти и куда девался внеземелец. Цепляясь за спинки кресел и выступающие части консоли, Захар пробрался к женщине. Качало сильно, будто в шторм на лодке в открытом море. Желудок отчаянно боролся за сохранение вверенного ему не так давно завтрака.
Спина Гертруды Хартс отчетливо приподнималась – она дышала.
– Герти, – хриплым ослабевшим голосом позвал Захар.
Она не отвечала. Кибертехник наклонился – новый приступ дурноты обручем сдавил голову – и убрал руки планетолога с ее головы. Глаза Гертруды закрыты, лицо бледное, будто мелом посыпанное. Но дышит ровно.
Захар аккуратно вытащил ее из-за кресла и положил на пол. Гертруда не приходила в сознание.
– Станислав, – позвал он, сидя рядом с планетологом, – Герти нужна помощь.
Грац ворочался в эргокресле, отчаянно пытаясь встать. Похоже, ему это не удавалось, а у Захара сил подняться уже не было.
– Нам всем… нужна… помощь, – отдуваясь, словно после километровой пробежки, произнес доктор.
– Что там было? – спросил Захар. Он не знал, успел ли Грац подключиться к сознанию кибера.
– Ничего. В голове гудит. Ничего не помню. Все мышцы болят, будто током ударило.
Током? Возможно. Не исключено, что у кибера замкнуло проводку. Часть неприятных ощущений могла дойти до сознания оператора, прежде чем охранные системы «Зодиак» прервали сеанс вирт-связи. Только часть, ничего опасного для здоровья. Но на связи с ремонтником был только Грац. А Захар? А остальные? Им-то откуда досталось?
– Вставайте же, наконец, – Захар заставил себя подняться, добрался до доктора и теперь из последних сил тащил Граца из эргокресла.
– Что вы ко мне прицепились?
– Вы же врач. Им всем нужна помощь. Кроме того, Лившиц куда-то пропал.
– Лившиц? – Станислав на секунду прекратил барахтаться. – Хм, странно.
Доктор отстранил рукой Захара и поднялся на ноги самостоятельно. Видимо, ему становилось лучше. Захар тоже чувствовал, что головокружение и дурнота проходят. К конечностям и лицу возвращалась чувствительность – скулы немного болели после сеанса самобичевания.