Клюгштайн мягко, но настойчиво начал вытеснять кибертехника из лаборатории.
– L-форма – это не просто защита, – сказал биолог, когда они оба оказались за дверью. – Это на грани жизни и нежизни. Воспоминание о том, как все начиналось. Там, – он кивнул в сторону прозрачного куба с образцами, – нет ни одного живого существа. Но они и не мертвы. Это все заготовки, исходный материал.
– Для чего?
– Вот это я и пытаюсь выяснить. Но все – завтра, когда будут готовы первые результаты.
Дверь в биолабораторию захлопнулась, но Захар стоял перед ней еще несколько минут, пытаясь понять, что же все-таки хотел сказать Фриц. Он что-то придумал, это не вызывало сомнений. Вот только пока ничего не понятно.
25. Смерть
Господи, неужели никогда в жизни не удастся выспаться! По корабельному времени еще настолько раннее утро, что вполне можно считать его поздним вечером. Сон был крепок и приятен, когда вымышленный мирок сновидения вдребезги разнес вопль Граца из динамика системы оповещения. Все-таки надо было разбить этот динамик, как собирался!
Захар, путаясь в сползающих брюках – впопыхах он не застегнул их до конца, и штанины попеременно норовили намотаться на босые ступни, – бежал по длинному коридору к лифту. Велено было срочно прибыть к шлюзу, в ангар.
Голос доктора показался Захару не на шутку взволнованным и даже испуганным, поэтому к указанному месту он бросился без промедления. Выскочив из лифта, поднявшего его в центр диска, к ротору, Захар с силой оттолкнулся от пола и, пользуясь почти нулевой здесь гравитацией, одним прыжком оказался внутри перехода. Там стояла Герти. Вид у женщины был сонный, но тоска и апатия исчезли из взгляда.
– Привет, – сказал она.
– Как чувствуешь себя?
Она поморщилась, но сказала:
– Нормально. – И добавила, когда лифт остановился: – Только больше никогда не позволяй Станиславу трогать мою голову.
Захар не успел ответить – Гертруда легко выпорхнула в открывшиеся двери, и ему не оставалось ничего другого, как броситься вдогонку, неуклюже цепляясь за стены. Шансов догнать ее, как обычно, не было.
– Не знаешь, что случилось?! – крикнул он ей.
– Не знаю. Но Грац показался мне испуганным. Для него это необычно – думаю, стоит узнать, в чем дело.
Захар думал так же. Именно поэтому, не медля ни секунды, рванулся сюда, в технический отсек «Зодиака».
Спереди, оттуда, где располагались ангары, доносились приглушенный грохот и вопли. Будто вдали колотили по большому листу железа и страшно кричали. Когда до места встречи оставалось несколько десятков метров, стало понятно, что кричит Грац. Доктор вопил так громко, что его не могли заглушить даже звукопоглощающие переборки.
Грац с Лившицем находились возле прозрачной двери, ведущей в шлюз. Внеземелец безучастно взирал на то, что происходило внутри, а Станислав кричал что есть мочи и молотил руками по двери, ударопрочная поверхность которой не собиралась поддаваться.
Во всей этой вакханалии было что-то еще, какой-то посторонний звук. Захар не сразу понял, что звук исходит из переговорного устройства у двери.
Лицо Граца побагровело, вены на шее вздулись.
– Что… – начал было Захар, но все сразу стало понятно, как только он заглянул в шлюз.
Там в полутьме стоял Клюгштайн. Он опирался спиной о створки люка, ведущего наружу, в космос.
Захар запросил отчет о ситуации у «Зодиака» и понял, что биолог сознательно готовился к действу: искин потерял контроль над входом в шлюз. Не нужно долго присматриваться, чтобы заметить развороченную стеновую панель внутри шлюза с торчащими из дыры обрывками проводов – Клюгштайн уничтожил кабели, питающие сервоприводы двери.
– «Зодиак», заблокировать внешний люк, – громко произнес Захар.
– Пробовали уже, – сказал Лившиц. – Фриц там все провода разодрал.
– Но зачем?!
Люциан пожал плечами и снова повернулся к двери.
Грац орал не переставая. Биолог пытался отвечать – его слова, искаженные динамиком громкой связи, и были тем самым посторонним звуком. Его никто не слушал, его только пытались уговорить.
Захар обратился к биологу по вирт-связи, но ответа не получил. Понятно, что и это уже пробовали. Фриц не хотел никаких объяснений.
Но ведь есть же еще ручной привод двери! Ее можно открыть, нужно только надавить вон на ту панель и убрать стопор. Захар потянулся к углублению, расположенному в полу у самой двери.
– Прекратите! – гаркнул на него Грац и неожиданно замолчал.
В наступившей тишине стало слышно дыхание Клюгштайна, доносившееся из динамика в стене. Захар посмотрел внутрь шлюза и заметил, что Фриц улыбался. Только никакого веселья в его улыбке не было – это была улыбка висельника, тешащего себя мыслью, что ему, в отличие от палача, не придется возвращаться назад под дождем. Рука Клюгштайна лежала на массивном рубильнике аварийного открывания люка.
– Он утащит нас всех за собой, – промямлил Лившиц. – Он так сказал.
– Дайте же ему, наконец, сказать! – вскрикнула Герти.
Улыбка Клюгштайна стала шире и… живее.
– Спасибо, – сказал он. Вернее, звук доносился из динамика на стене, они лишь видели, как шевелятся губы биолога. – Я не могу допустить этого. Не вправе человек решать такое… не вправе.
– Он же не в себе! – воскликнул Грац.
– Я не могу решить эту проблему иначе, – продолжал Клюгштайн.
Голос его сбивался, и Захар понял, что Фрицу отчаянно страшно. Страшно умирать, страшно перестать быть. Но кибертехник видел, едва различая его глаза, что он все уже решил и пути назад нет. Только одно оставалось неясным.
– Зачем? – неслышно, одними губами прошептал Захар. Но Фриц понял, увидел движения его рта.
– Потому что жизнь мертва, – сказал он, глядя прямо на Захара. – Там в лаборатории… вы видели вчера. Они все мертвы. Все мертво. Жизнь – это фикция, игра больного воображения.
Грац, потирая рукой лоб, отвернулся от двери.
– Он рехнулся. Это все бессмысленно, – тихо сказал он.
– Мой вам совет, – снова послышался голос Клюгштайна, – улетайте отсюда. Куда угодно, только прочь от этого места. Оставьте это в покое.
Что-то произошло в это мгновение. Захар почувствовал, как мир разлетелся на тысячу осколков, и в каждом отражался он сам. Жалкое, дрожащее существо, потерявшееся в безбрежном пространстве, не понимающее ничего вокруг, озирающееся, словно загнанный зверь.
Он снова был под властью взгляда, сверлящего душу. Только в этот раз ему показали вид с другой стороны. Всего лишь на мгновение, но его хватило, чтобы понять, сколь ничтожен и незначителен человек.
Когда наваждение прошло, Захар догадался, что нечто похожее случилось со всеми без исключения: Герти была в конце коридора, прячась в технологических выступах на стене; Грац с искаженным лицом потирал руку, обалдело глядя на кровавый след на стене, оставленный разбитым кулаком. Один лишь Люциан все так же, не мигая, смотрел внутрь шлюза. А внутри Фриц, потеряв равновесие, размахивал руками, стараясь дотянуться до рубильника.
– Скорее, разблокируйте дверь! – крикнул Грац.
Вопль доктора словно разбудил впавшего в ступор Лившица. Внеземелец вздрогнул, рванулся к скрытому в полу рычагу, промахнулся с первой попытки, выровнялся и все же ухватил планку. Но было уж поздно: Клюгштайн достал здоровой рукой до рубильника и что было сил рванул его вниз.
Завыла сирена аварийной сигнализации. Перед глазами поползли служебные сообщения «Зодиака», которые Захар тут же смахнул рукой.
Все произошло быстро. Казалось, мгновенно. Вот только что здесь висел Фриц, смешно вцепившийся в массивный рубильник. Вот на месте гладкой поверхности створок люка образуется аспидно-черная дыра, и в следующее мгновение Фрица больше в шлюзе нет.
«Это совсем не страшно, – эхом пронеслось в голове Захара. Это был Клюгштайн. В открытом космосе не умирают мгновенно, а вирт-связь работает на достаточном расстоянии от корабля. – Вы всё поймете, Захар. Всё узнаете. Я…»
Приступ чужой боли согнул Захара пополам, дыхание сделалось прерывистым. Но в следующее мгновение виртуальное чувство исчезло – «Зодиак» оборвал связь, и Фрица Клюгштайна не стало.
– Врете вы, что не страшно, – Захар произнес вслух свои мысли. Во рту пересохло, и в животе пекло, как после сильного удара.
Грац недоуменно посмотрел на кибертехника, но промолчал.
– Он там, – сказала Герти, рассматривая что-то в личной виртуальности. – Отверстие люка направлено точно на Хозяина Тьмы.
Все посмотрели в разверстый шлюз, но между створками была лишь темнота.
26. Второй контактер
На душе стало мрачно и противно. Отвратительно понимать, что ты жив и не сделал чего-то, чтобы спасти товарища. Пусть даже тот сам решил умереть. Не поняли мы его, не услышали. Что же такое Клюгштайн нашел в своих бактериях? И ведь притащил камни с Хозяина Тьмы он не случайно – Фриц искал в них что-то, он знал, предполагал, что там может оказаться.
Захар ходил в лабораторию биолога. Там ничего не осталось: ни записей, ни результатов, ни самих образцов. Все склянки и камни аккуратной стопочкой покоились в утилизационной камере, в логах которой Захар нашел отметки о проведении всех режимов деактивации – от высокотемпературной обработки до жесткого гамма-облучения. Там все было мертво. Теперь – окончательно и бесповоротно. Вряд ли Клюгштайн имел в виду именно эту смерть. Это было лишь заметанием следов.
«Зодиак» сообщил только о том, что за несколько минут до инцидента Клюгштайн отдал команду на уничтожение всех данных по проведенным опытам. В памяти мозга корабля не осталось ничего – информация о личных экспериментах биолога не значилась в планах экспедиции, и искусственный интеллект уничтожил ее без возражений и резервных копий. Восстановление информации невозможно.
– У тебя там кто-нибудь остался? – спросила Герти.
Увлеченный собственными мыслями, Захар не сразу понял вопрос. Они снова были вместе, в ее каюте. После смерти Клюгштайна все расползлись по норам, о продолжении исследований не вспоминали. Герти еще раз предложила запустить двигатели и улететь куда-нибудь, все равно куда, лишь бы отсюда, но Грац снова резко возразил.