Огромный, многогранный, пустой и переполненный, абсолютно темный и яркий, серый и разноцветный. Разве можно эпитетами человеческого восприятия описать то, что увидел Захар? То, что он почувствовал, услышал, понюхал? То, чем он стал?
Неисчислимые мириады нитей тянулись ко всем уголкам Галактики. Странно, но предел его восприятия, границы его почти безграничного влияния оказались довольно четко очерчены. Возможно, когда-нибудь, не скоро, но это время обязательно настанет, он будет хозяином всей Вселенной.
Он многое приобрел. Теперь он не просто владел, производил и выводил. Он теперь знал, он упивался своим знанием, своей властью. Собственным существованием. Как это интересно – существовать!
И это все – его создания! Как же он велик!
Мириады нитей, мириады жизней, мириады процессов. Их все можно изменять, можно экспериментировать и создавать. До чего интересно, до чего великолепно однажды вышло и как хорошо, что он решил это продолжить!
Жизнь бурлила по всей Галактике. Жизнь – странный, самоорганизующийся процесс, успешно борющийся с хаосом бытия. То, что однажды породило его, и то, чему он дал дорогу, что развил и усложнил многократно. Это все – его. Он управлял каждой частичкой живого, каждым новшеством, что вносили случайные мутации в сложный мир ДНК. И теперь он осознавал это великолепие, теперь он мог не только творить, выбирая лучшее из множества, но приобрел способность мечтать. Сколько всего еще оставалось в небытии и сколько еще предстояло создать!
Восторг и радость переполняли его. И только что-то непонятное точило, глубоко внутри, что-то, что сопоставляло данные. Оно не только использовало имеющееся, оно синтезировало новые данные, информация путалась, она искажалась. Это же неправильно, это не нужно. Не надо так! Пусть он…
– …убирается, этот ублюдок! – выкрикнул Захар, выдергивая покрывшуюся быстро темнеющей сетью лопнувших сосудов ладонь из ледяного камня.
– Где она?! Где! – Захар не понимал, думает он или вопит что есть мочи. Хотя какое это имело значение? Как же больно руке!
Правая рука, словно самостоятельное существо, поймала летающую у груди перчатку и натянула ее на обмороженную левую кисть. Тихо клацнул замок, и герметизирующая рукав мембрана сложилась, пропуская блаженное тепло. Дикая боль выламывала ладонь, страшно хотелось почесать ее, помять, но в скафандре сделать это невозможно. Не важно, главное – рука жива. Раз чувствует боль, значит, жива. И он тоже жив.
Захар повернулся к стене тоннеля и с ненавистью пнул ее ногой. Его отбросило назад. Ничего, двигатели скафандра в порядке, выровняют положение.
Сколько это он там пробыл? Ого, больше двух часов. Вот, значит, что произошло с Фрицем, вот где он был. А чего вышел? Или ему тоже не понравилось?
Захар вспомнил, что не дослушал посмертное послание биолога. Вирт-связь на борту «Тауруса» работала отлично, и он попросил «Зодиак» возобновить трансляцию.
«Как появилась жизнь, сегодня понятно. Непонятно только, как она…» О чем это? Нужно немного назад вернуть…
«L-формы лишены клеточной стенки. Они вообще не совсем живые. Набор органических молекул, способных при благоприятных условиях превратиться в живой организм. Это потому, что жизнь не нужна. Она случайна. Или я это уже говорил? А впрочем, не важно.
Как появилась жизнь, сегодня понятно. Непонятно только, как она смогла сохраниться. Во враждебной среде, в очень враждебной. Это нынешние микроорганизмы могут жить и во льдах, и в реакторах, и даже в космосе. Результат длительного отбора и эволюционных превращений. А в те далекие времена все было намного проще. L-форма – безумно сложная вещь в сравнении с первобытным протоживым организмом. Как это эфемерное создание, едва способное на удержание себя в целостности в совершенно идеальных условиях, могло выжить да еще скопировать себя, создать сонмы таких, как оно, в мире бушующих океанов, бурлящей лавы и жесткого ультрафиолетового излучения? Как?! Это просто не поддается пониманию.
И тут появляется Хозяин Тьмы. Хорошее название мы придумали этому существу, не находите? Да, да, именно – существу. Думаю, вы уже и сами смогли в этом убедиться. Наверное, даже доказали это.
Я не знаю, где он зародился, не знаю – почему. Но совершенно точно могу сказать – как. Этот монстр – строматолит. Камень, образованный бактериями. Или схожими с ними микроорганизмами. Так вот те самые L-формы, что я нашел в камне, взятом в глубине тоннеля, надо думать, и породили его. Век за веком, тысячелетие за тысячелетием миллиарды органических молекул сплетались в какое-то подобие жизни, и за тот краткий миг, что длилось их существование, которое и жизнью-то не назовешь, успевали оставить после себя частичку известняка, частичку кремния, частичку железа, кроху вольфрама. Чего только не попадало туда.
Случай всему виной – жизни никогда не суждено было бы продвинуться дальше горстки нитей РНК и наборов простейших белков, если бы все те песчинки, что приносили конгломераты органических молекул на отмели безвестного океана, не сложились вдруг в сложную систему, которая почему-то получила способность обрабатывать информацию.
Я думаю, что Хозяин Тьмы – образование неоднородное. Он, подобно мозгу человека, должен состоять из нескольких отделов – более ранних и более поздних. В центре находится ядро, зачаток его интеллекта, так сказать, палеокортекс»[33].
Захар вспомнил картинку, которую показывала им Герти. Результат бомбардирования Хозяина Тьмы импакт-зондом. Все было именно так, как говорил Клюгштайн: несколько зон, одна в самом центре, вокруг много других разнообразных наплывов. И только центральный участок был просто камнем – никакой симметрии, никакой специальной организации. То, что сформировалось само, создание случая. Все остальное он, похоже, надстраивал уже собственными усилиями.
«Каким-то непонятным образом этот монстр получил способность управлять живой материей. Вряд ли он может влиять непосредственно на молекулярные процессы. Скорее всего, он руководит какой-то неизвестной нам… жизненной энергией, что ли. Он вдохнул жизнь во все. В те самоорганизующиеся в его толще органические конгломераты, которые получили еще и защиту в его теле. Не знаю, как он это делает, но подозреваю, что расстояние для этого биополя – самого настоящего «био» – не играет никакой роли. Скорее всего, внутри него есть что-то, и оно самое живое.
Дальше нет нужды объяснять так подробно – вы, как кибертехник, должны понять все сами. Простая организация и расчет: то, что подходит, развивается, то, что вредит или не отвечает заданным условиям, выбраковывается и уничтожается. Простое, очень простое программирование. За миллиарды лет блуждания электрических импульсов по его спинтронным системам можно было выработать столь оптимальные решения, что нам даже сложно представить существование такого совершенства. Дальше – больше. Сначала он лишь усложнял собственную структуру, а потом…
Ну, не знаю, что его могло сподвигнуть на такое. Но вам ничего не напоминает решетчатый узор на его дне?»
«Напоминает, знаем уже, – подумал Захар. – Но поздно мы узнали. Да и не поняли мы ничего. А Фриц сумел все разглядеть в свой микроскоп. Но что его заставило покончить с собой? Неужели чувство безысходности? Рассказ его еще не окончен…»
«Мне сразу показалось, что я такое уже где-то видел. Потом я вспомнил, что очень похоже выглядел прототип гравитационного двигателя. Возможно, я и ошибаюсь, но полагаю, что в какой-то момент Хозяин Тьмы счел передвижение более выгодным времяпрепровождением, чем многомиллиардолетнее лежание в теплом океане. Представляете, какой силы должен был быть гравитационный толчок, чтобы отправить такую махину в космический вояж? Наверняка его родная планета разлетелась вдребезги, унося на осколках частички жизни, заполняя ими все уголки Галактики. Теория панспермии в действии. Что-то погибло, но что-то и долетело. В том числе и до Земли. Не исключено, что перед тем, как разрушить свою планету, он вывел много устойчивых, приспособленных к дальним космическим странствиям микроорганизмов».
«Они тут все сошли с ума, – вздохнул Захар. – Все обезумели. Нормальные люди не прыгают в разверстые люки без скафандра, не надеваются на свои же зонды, защищаясь от мифических инопланетян. И то, что несет Клюгштайн, то, что он оставил в своем послании, не может быть правдой. Бред сумасшедшего! Он всем запудрил мозги, вывернул их наизнанку. Хозяин Тьмы или кто там им управляет? Это же очевидно – все хотели контакта, ну вот мы и контачим. Только правила светской беседы, случившейся в глубоком космосе, похоже, не пришлись по душе ни одной из сторон».
«Какие доказательства, спросите вы? – продолжал биолог. – Их много. Вот, к примеру, те самые L-формы. Вы их видели, так будет понятней, о чем речь. Я вам говорил, что нашел невероятное многообразие различных форм жизни. Не видов микроорганизмов, а организации самой жизни. Разная биохимия, разное устройство генетического материала, разный обмен. Это самая настоящая колыбель жизни, там можно проследить, как жизнь зарождалась. И не зародилась. Все эти псевдоорганизмы, L-формы, на самом деле мертвы. В них нет жизни. В них есть просто органические молекулы и вялое подобие обмена. Они замерли из-за неподходящих условий – к космосу готовили не их. Но и на своей планете они не были живы. Они не могли стать живыми сами по себе. Это он оживил их. Он создал всех нас».
Среди непроглядной черноты за широким лобовым иллюминатором «Тауруса» уже проступали бортовые огни «Зодиака». Их до́ма. Оплота мира людей в этом негостеприимном месте. Диск жилого отсека, украшенный радиально расположенными двенадцатью символами зодиакальных созвездий, медленно вращался, бросая в темноту слабые пучки света из открытых иллюминаторов.
«Кстати, насчет назначения тоннеля Люциан был прав – это действительно большая космическая… задница, уж извините. В бытность свою морским существом Хозяин Тьмы, скорее всего, использовал этот тоннель для ирригации внутренних отделов, чтобы живущие там микроорганизмы чувствовали себя комфортно. Ну и выводил продукты жизнедеятельности.