Да, это был его командарм, Август Иванович Корк.
– Ну, как живёшь, Роман? – спрашивал Корк. – Я, признаться, думал, что тебя нет на свете. В те времена попасть в лапы белых – верная смерть. Да и теперь не легче…
Мы знаем, какая судьба ждёт заключённых, наших товарищей в тюрьмах буржуазной Эстонии. Рад, что ты жив.
Бирк смущённо улыбался. Они сели на скамью. В
Александровском саду было ещё сыро и потому пустынно.
– Я много слышал о вас, Август Иванович. Вы – герой, штурмовали Перекоп…
– Было… Теперь – мир, однако работы много, я все ещё в армии. Ну, а как твоя жизнь, женат? Есть дети? – Он ласково смотрел на Бирка сквозь пенсне. – Приятно встретить боевого товарища. Помнишь, что мы с тобой пережили… День провозглашения Эстонской трудовой коммуны… Правда, в Тарту она существовала только двадцать пять дней, а в Нарве – пятьдесят. Все-таки, если бы не интервенты, не белогвардейцы, не шведские и датские добровольцы, мы бы устояли. Мы хорошо дрались…
Где я видел тебя в последний раз?. Погоди, дай вспомнить.
– В Тарту, Август Иванович… Мы тогда отходили, я был в разведке, двоих товарищей убили, меня спрятали на мызе крестьяне. Жил там месяц, под видом работника…
Бирк замолчал. Ему было тяжко продолжать.
– Ну, а потом?
– Потом… закопал карабин, сжёг бумаги. У власти были буржуи. В феврале девятнадцатого года с советской властью в Эстонии было покончено.
– Ты думаешь, навсегда? Нет, дорогой Роман.
– Тогда я так думал…
– Те, кто ушли в подполье, думали иначе…
– Да, знаю, но это были сильные духом…
– Правда. А ты что же… себя к ним не причисляешь? –
несколько холоднее спросил Корк.
– Август Иванович! Я вам скажу всю правду. Скажу все, как было. Я скрыл своё прошлое, скрыл, что я командир полка эстонской Красной Армии. Разыскал своего дядю, он стал видным деятелем буржуазной республики.
От него я тоже скрыл то, что я был красным командиром.
Он знал только, что я был прапорщиком… И вот теперь… –
Бирк вздохнул.
– Что теперь?
– Теперь, Август Иванович, вы видите перед собой, с позволения сказать, дипломата, члена эстонской дипломатической миссии в Москве. – Бирк говорил быстро, точно боялся, что его не дослушают. – Разве я не вижу, куда эти господа ведут нашу родину, как нагло обращаются с нами «великие» державы! Что для Антанты маленькая
Эстония? Картофельная республика! Один из лимитрофов 12 . В буржуазной Эстонии настоящих героев-революционеров держат в тюрьмах, судят полевым судом, а таких, как я, превращают в лакеев. Верьте мне, Август Иванович, для меня мучительно то, что я должен скрывать своё прошлое, свои сокровенные мысли и лгать, лгать, лгать!
Август Иванович молчал, отведя глаза в сторону.
– Я сижу рядам с вами, моим командиром, и не смею
12 Лимитрофами называли тогда Польшу, Литву, Латвию, Эстонию и Финляндию
— буржуазные государства, созданные Антантой в 1917 году и выполнявшие якобы роль «заслона» от большевистской России.
вас назвать «товарищ командарм»… И мне это больно! И
нет выхода, потому что я чувствую, что даже вы мне не поверите!
– Ты так думаешь? – помолчав, сказал Корк. – Правда, люди меняются, но я все-таки тебя знаю… знал, по крайней мере… Ну и что же ты думаешь делать? Продолжать лгать?
Себе и другим?
– Не знаю…
– Вот это скверно, что не знаешь. Во всяком случае, так больше жить нельзя. Надо искать выход. Когда мы отступали, ты оказался в трудном положении. Другие ушли в подполье, связь с товарищами оборвалась, у тебя не хватило сил и воли, и, кроме того, ты не мог бороться в одиночку… Но теперь, когда ты понял, что тебе не место в миссии, – уйди. Что ты делаешь в миссии?
Бирк рассказал.
– Пока ты не делал ничего дурного и ничем не вредил советской власти, но, Роман, где гарантия, что эти господа не используют тебя как орудие против нас? Они ведь не только ведут с нами дипломатические переговоры.
Они занимаются и другими делами.
Бирк молчал. Что он мог сказать?
– Тебе никогда не приходила в голову мысль – уйти, начать новую жизнь, вернуться в среду старых товарищей?
– Август Иванович! Можете мне верить, когда меня назначили атташе миссии в Москве, я подумал: вот выход, останусь в Москве, расскажу всю правду, как бывший красный командир оказался на службе у буржуазного правительства. И каждый раз, когда думал об этом, меня страшила мысль: кто мне поверит? Кто поверит в искренность моих слов? Мои боевые друзья погибли или брошены в эстонские тюрьмы. Здесь, в Москве, тот, кто меня знал, считает погибшим или, хуже, – предателем. Мог ли я подумать, что мой командарм так по-человечески, по-товарищески будет говорить со мной… Счастье, что я вас встретил.
– Слушай, Роман, если ты изберёшь прямой и честный путь, я тебе помогу, как старому товарищу. Вдумайся в то, что происходит. Мы хотим мира, потому здесь, в Москве, и находятся посольства буржуазных стран. Но мы знаем, что кое-кто, прикрываясь дипломатическим паспортом, иммунитетом, занимается шпионажем и помогает контрреволюционерам внутри страны. Ты меня понимаешь?
– Август Иванович!. Дорогой мой товарищ…
– Успокойся. Вот телефон… Не записывай, а запомни его. Сошлись на меня и будь откровенен с этим товарищем так же, как со мной.
Корк взглянул на часы, пожал руку Бирку и ушёл.
Эта встреча имела громадное значение для Романа.
Спустя несколько дней, входя в кабинет посла, он услышал:
– Так будет со всеми! Мы расплатимся с ними всеми за восемнадцатый год. Никто не спрячется! Мы очистим эстонскую землю от красных!
Бирк понял, что посол говорил о казни Кингисеппа по приговору военно-полевого суда. Он знал Кингисеппа, знал других погибших товарищей, и ему трудно было не выдать своих чувств, когда видел ликование, каннибальскую радость посла и военного атташе Лаурица.
– Мы вызвали вас, Бирк, в связи с абсолютно секретным поручением. Вы должны связаться с одним человеком. Как это сделать, укажет майор Лауриц. От себя могу добавить, что это поручение касается связи миссии с нашими новыми русскими друзьями.
– И если вы его хорошо выполните, это будет иметь значение для вашей карьеры, – ухмыляясь, сказал Лауриц.
– Идите и подождите меня в моем кабинете.
«Абсолютно секретное поручение», «новые русские друзья»… Не те ли, о которых говорил Стауниц? Посмотрим, что это за поручение».
Лауриц был немногословен:
– Вам будут звонить по телефону от имени доктора
Липского. Вы должны ответить: «Благодарю, нога не болит. Думаю начать сеанс массажа». Дальше вы договоритесь о времени и месте встречи. И доложите мне. Я вас больше не задерживаю.
На четвёртый день после этого разговора Бирка позвали к телефону, и он услышал:
– Доктор Липский спрашивает, как вы себя чувствуете?
Он ответил так, как ему велел Лауриц. Условился о встрече, она должна была произойти в тот же вечер, на последнем сеансе в кинематографе «Художественный», на
Арбате.
Начиналось то, о чем предупреждал Август Иванович
Корк: Бирка делают орудием шпионажа. Правда, он будет пока только почтальоном.
– Я должен вручить пакет? И это все? – спросил Роман у
Лаурица.
Тот ответил сухо:
– С этого дня вы поступаете всецело в моё распоряжение. Человеку, у которого будет в руке зелёный шарф, вы вручите пакет и договоритесь о следующем свидании. На этом свидании – место он вам укажет – вы получите от него ответное, разумеется зашифрованное, письмо. Кроме того, при встрече в кинематографе вы скажете, что желаете увидеть одного из руководителей организации. К этому времени я подготовлю ряд вопросов, на которые эти господа должны ответить. Какого характера эти вопросы, вы, я надеюсь, понимаете.
Бирк дождался вечера… У него было время поразмыслить над тем, что должно произойти. Значит, организация, о которой говорил Стауниц, существует. Значит, она представляет опасность для Советской страны. Решил немедленно позвонить по телефону, который ему дал Август
Иванович Корк, но тут же явилась мысль: надо больше узнать, собрать больше сведений. И Бирк отправился на свидание в кинематограф.
Он мельком взглянул на афишу. Шёл какой-то старый-престарый фильм: «Дышала ночь восторгом сладострастья». У кассы было не много публики, и тотчас Бирк заметил человека высокого роста, который, как было условлено, держал в руке зелёный шарф. Бирк прошёл мимо, человек нагнулся и сказал:
– Вы, кажется, уронили…
Бирк поблагодарил, взял бумажку. Это был билет в двенадцатом ряду. Место человека с зелёным шарфом оказалось рядом с Бирком. Справа кресло оставалось пустым. Когда погасили свет и зазвучал рояль аккомпаниатора, человек рядом сказал Бирку:
– Я – Колёсников, – и, сняв пальто, положил его на пустующее кресло карманом наружу.
Бирк незаметно сунул пакет в карман. Фильм уже начали крутить – на экране дама с белым зонтиком сидела у моря и нюхала цветок.
– Мы должны с вами увидеться, – сказал человек с зелёным шарфом, – адрес – Серебряный переулок… Когда, в какой день? Удобнее всего в среду, около десяти… вечером, разумеется.
– Это безопасно? – спросил Бирк.
– Вполне.
На экране дама в белом рыдала на плече у студента…
20
Наступила среда, и Роман Бирк получил от Лаурица вопросы, которые следовало вручить Колесникову при свидании. Оно должно было состояться на конспиративной квартире в доме по Серебряному переулку.
Взглянув на вопросы, Бирк убедился, что эстонский штаб требовал шпионских сведений о Красной Армии.
Должно быть, чувства Бирка отразились на его лице, потому что Лауриц спросил:
– Вас, видимо, не устраивает такая работа?
– Почему вы так думаете?
– Я видел, с какой неохотой вы шли на первое свидание.
– У меня нет опыта.
Лауриц пристально посмотрел на Бирка и сказал:
– Мы это знаем. Ваши благожелатели в Ревеле хотели вам открыть путь к повышению в должности. Но вас, видимо, эти заботы не вполне устраивают. Кроме того, вы не находите, что ваша деятельность в должности атташе посольства утомляет вас?.