– Маяковский не только это написал, – отрезала Лена.
Стауниц так и не отвязался, весь антракт болтал всякую чепуху, иногда с антисоветским душком, не переставая поглядывать на Лену. Она хмурилась. Дали звонок, и они вернулись на свои места.
– Ну и тип… – сказала Лена, – это твой дружок?
– Да нет, просто знакомый.
– А держал себя так, будто вы однокашники. Почему ты не оборвал его, когда он нёс всякую похабщину?
– А я, признаться, не слушал.
– Зато я слушала. Если подойдёт в следующем антракте, ты его отбрей как следует.
Во втором антракте Стауниц не подошёл, но, проходя мимо, мерзко подмигнул. Лена это заметила.
– Вот скотина! – подумал вслух Зубов. – Испортил вечер.
Лена молчала. Из театра шли молча. Зубов думал, что она зайдёт к нему, как бывало прежде, но она сказала, что отец болен, мать провозилась с ним всю прошлую ночь, а теперь её, Лены, очередь.
Зубов проводил её домой на 2-ю Тверскую-Ямскую.
Хотя они и поцеловались на прощание, но расстались довольно холодно.
Он понимал её чувства: девушку смущало знакомство
Зубова с этим франтом с бриллиантовым кольцом на мизинце. Но что мог ей сказать Зубов? Она не должна ничего знать о том, что связывало его с таким субъектом, как
Стауниц. Тот, конечно, понял, что девушка, с которой был
Зубов, комсомолка или даже коммунистка.
«Черт с ним, со Стауницем, в конце концов, – подумал
Зубов. – Я командир, и мне надо поддерживать знакомство в той среде, где я – свой». Но хуже, что Лена была недовольна знакомством Зубова с таким неприятным субъектом. Вероятно, решила – влияние нэпа, об этом теперь много говорят.
…Лена была у Зубова, когда позвонил телефон. Зубова в эту минуту не было, он отправился в продовольственный магазин. Телефон был в коридоре, у самых дверей комнаты, и упорно звонил. Лена взяла трубку. Чей-то знакомый голос спросил Зубова, и, когда она сказала, чтобы позвонили через полчаса, вдруг услышала:
– А это говорит та очаровательная барышня, с которой я имел удовольствие познакомиться в саду Эрмитаж?
Лена бросила трубку.
Когда Зубов вернулся, она прямо заговорила о том, что звонил этот субъект и назвал её «очаровательной барышней».
– Не надо было брать трубку!
– Телефон долго звонил… Что у тебя с ним общего?
Почему он тебе звонит? Почему ты не пошлёшь его к черту?
Зубов понимал её возмущение, но что он мог ей ответить, ей, коммунистке? Дал слово, что пошлёт этого случайного знакомого к черту, и отношения между ним и
Леной понемногу наладились.
Вот тогда-то он и встретился со Старовым и рассказал о своих переживаниях. Якушев, как мы знаем, был свидетелем этого разговора.
Старов посочувствовал Зубову и дал такой совет:
– Устрой скандал Стауницу в присутствии Якушева.
Основание для скандала есть. А что до твоей Лены, то скажи ей, что вы познакомились на бегах, случайное знакомство. Ты, как конник, интересуешься бегами, а он просто беговой жук. Она хорошая девушка, работает в отделе
«Партийная жизнь», – конечно, ей неприятно, что ты знаешься с такими типами. Но не посвящать же её в нашу игру? Это абсолютно исключено.
И Зубов как-то на квартире у Стауница при Якушеве сказал:
– Что ты лезешь ко мне с антисоветскими анекдотами и всякой чепухой, когда я с моей девушкой. И по телефону ей говоришь всякую чушь!
– Ревнуешь? Ухаживай за моей женой. Не имею ничего против!
– Ну тебя к черту! Какая ревность! Я – красный командир. Знакомства у меня соответственные. Она девушка идейная, работает в газете. А тут – ты, франт с колечком,
пижон, со мной на «ты». Ей, конечно, удивительно, откуда у меня такое знакомство. В самом деле, с её точки зрения, компрометантное знакомство.
Вообще,
вы горе-конспираторы. Ртищев с Баскаковым идут по Петровке, болтают по-французски. От них контрой несёт за версту. А
идут они к вам, Эдуард, и, возможно, тащат за собой «хвост»…
Стауниц надулся и потом сказал:
– Беда мне с ними. Кстати, Ртищев настаивает на вашей поездке в Петроград.
– Успеется. У них там сильные группы, так мне говорили в Париже. А вот нам, Стауниц, предстоит важное дело.
В чем состояло это дело, выяснилось на следующий день.
30
Роман Бирк, по его просьбе, был откомандирован в
Ревель и приезжал в Москву как дипломатический курьер эстонского министерства иностранных дел. В его лице
«Трест» нашёл верного помощника. Представителем
«Треста» в Ревеле был Щелгачев. Артамонов, под тем же псевдонимом – Липский, переехал в Варшаву и тоже выполнял поручения «Треста».
Атташе польского посольства в Ревеле капитан Дримлер, прослышав о «Тресте», потребовал от Бирка, чтобы тот связал его с таинственной и сильной подпольной организацией в России. 2-й (разведывательный) отдел польского генерального штаба возымел желание устроить на польско-советской границе такое же «окно», какое действовало на эстонско-советской.
Обсудив это предложение, товарищи, руководившие
«Трестом», поручили Якушеву через Стауница связаться с сотрудником военного атташе польского посольства в
Москве. Стауниц был доволен поручением. Наконец он выходил на международную арену.
Свидание Стауница с этим сотрудником должно было произойти в кабаре «Странствующий энтузиаст» на Средней Кисловке. Это кабаре привлекало нэповское именитое купечество и их дам. Они рвались туда, чтобы поглядеть богему – неудачников актёров и художников… Богема открыто издевалась над нэповской публикой, но это её не смущало. На случай скандалов (они здесь были нередки) при входе в кабаре дежурили милиционеры.
В этом расписанном футуристами подвале кабаре одним из лучших официантов считался Стасик – тайный сотрудник польского военного атташе полковника Вернера.
Как было условлено, Стауниц занял столик в углу, заказал Стасику кофе и ликёр «Кюрасо». Само название
«Кюрасо» было паролем. Этого ликёра никто в таком месте не стал бы заказывать.
В ту же минуту к столу подсел господин средних лет с седыми усами. Это был не полковник Вернер. Господин назвал себя:
– Чехович. Пан полковник не считает возможным появляться в таком месте.
– Место выбрал он сам, – сухо сказал Стауниц, – боюсь, что нам не о чем говорить. Я имею полномочия беседовать только с паном полковником Вернером.
– Разговор наш будет непродолжительным, – обиженным тоном сказал Чехович. – Мне поручено передать вашим руководителям, что господин Артамонов, он же
Липский, является нежелательным в качестве вашего представителя. Он – германофил, враг нашей независимости.
– Вы придаёте слишком большое значение личности
Артамонова – он не более как приказчик и будет делать то, что ему скажут. По это я вам сообщаю неофициально, пан
Чехович.
Разговор неожиданно оборвался. Какой-то длинноволосый швырнул тарелкой в даму за соседним столом. Её кавалер вцепился в гриву длинноволосому, дама завизжала…
– Прелестный уголок вы выбрали для конфиденциальной беседы, – сказал Стауниц, – дело не обойдётся без милиции и проверки документов.
Появился Стасик и через какие-то катакомбы, заставленные ящиками с пустыми винными бутылками, проводил Стауница и Чеховича на улицу. Стауниц немедленно сообщил о неудачном свидании Якушеву.
На следующее утро Якушев обо всем рассказал Старову. Тот вдруг встревожился:
– А знаете ли вы, что Чехович арестован вчера ночью на квартире у своей дамы сердца.
– Это после свидания со Стауницем? Неприятное совпадение.
– Чехович задержан по другому делу, но посольство может связать эти события – свидание со Стауницем и арест через три часа… Вам надо встретиться с Вернером.
Пусть Стауниц с ваших слов первым сообщит об аресте, прошло лишь несколько часов. В посольстве вряд ли узнали об этом. Да! Он должен устроить вам свидание с
Вернером. Естественно, ведь Стауниц боится, как бы Чехович его не выдал.
– Откуда «Трест» знает об аресте?
– Помилуйте, такая мощная организация. У неё везде свои люди.
– В самом деле, – сказал Якушев, – эта история может даже повысить наши шансы в глазах полковника Вернера.
Якушев с необыкновенной для его возраста и солидности поспешностью разыскал Стауница и объяснил ему, что надо делать, и притом немедленно. И Стауниц мгновенно понял.
Он разыскал официанта Стасика, вопил и метался так, что этот сотрудник полковника Вернера, как мог, его утешал:
– Я понимаю вашу тревогу, но пан Чехович бывал и не в таких переделках, он вас не выдаст. Кроме того, посольство заявит протест.
– Что протест? Выручить Чеховича может только
«Трест». Надо, чтоб полковник встретился сегодня вечером с нашим «главным»…
– Да, но где? Не в нашем кабаре, конечно…
Стауниц задумался. И вдруг сообразил:
– Сегодня у моих друзей, Кушаковых, раут… Полковник может туда приехать как гость. Особняк… там рады гостям, открытый дом. Кушаковым этот визит даже польстит. Вообще полезное знакомство. Наш «главный» приедет к десяти. Ответ по телефону…
Стасик позвонил: полковник согласен, прибудет к десяти. Адрес?.
14 октября 1923 года состоялось свидание Якушева с полковником Вернером. Произошло это в особняке Кушаковых. Агриппина Борисовна действительно была польщена визитом Вернера, на Якушева она обратила меньше внимания. Стауниц уговорил её предоставить свою спальню для интимной беседы полковника со своим старым другом.
Мимо гостиной, где играли в карты, Стауниц проводил
Якушева в спальню Кушаковой. Там его ожидал Вернер.
Якушев вошёл в спальню, которую хозяйка называла «будуаром», поздоровался с Вернером и взглянул на Стауница.
Тот понял и мгновенно исчез.
В «будуаре» пахло духами, светил только голубой фонарь в потолке. Присев на низенький пуф, Якушев сказал:
– Могу вас порадовать. Чехович будет освобождён, – он взглянул на часы, – вероятно, он уже дома.
– Мы заявили протест.