Якушев пожал плечами:
– Зачем? Вы должны были прежде всего оповестить нас. У нас хватит влияния на то, чтобы освободить Чеховича. Но это дело прошлое. Поговорим о будущем. Вы хотели что-то сказать?.
– Да. Примите нашу благодарность… То, что мы знаем о вашей организации, нас порадовало. Нас устраивает ваша ориентация на Николая Николаевича. Мы не забыли его обращение к полякам в начале войны, его обещания автономии. Словом, его персона нас устраивает. В случае конфликта, как нам известно, вы будете поддерживать нас и Францию. Однако некоторые русские монархисты придерживаются германской ориентации.
– Так же, как некоторые ваши титулованные магнаты.
– Мы это знаем. И не только магнаты. Мы возмущены поведением барона Врангеля. Он, очевидно, не понимает, что «царство Польское» кончилось и не возродится. Эти господа раздражают нас своим высокомерием. Между нами говоря, простой люд Польши склонён больше доверять большевикам в смысле сохранения независимости
Польши. Поэтому мы бы желали получить от вашей организации заверения в том, что вы будете выполнять обещания великого князя Николая Николаевича.
– В настоящее время, – с достоинством начал Якушев, –
наш Политический совет вырабатывает меморандум, в котором будет ясно сказано об отношении к соседним с
Россией государствам. Меморандум будет вручён вам через нашего эмиссара в Варшаве Артамонова-Липского.
– Господин Липский был принят начальником второго отдела генерального штаба Братковским. Речь шла об организации «окна» на границе, следовательно, о переносе вашей работы на «кресы»…
– В Западную Белоруссию.
– Мы называем наши восточные окраинные области «кресами». Но если мы оказываем вам эти услуги, то вместе с тем мы бы желали получить от вас некоторые сведения военного характера. Нас интересует дислокация войск в приграничной полосе, сведения о сокращении контингентов…
– Позволю себе вас прервать, полковник… Я не имею полномочий вести беседу по чисто военным вопросам. Эти вопросы начальник второго отдела вашего генерального штаба может прояснить с начальником штаба нашей организации, генералом… Фамилии я не назову, но я убеждён, что вы с уважением отнесётесь к этому весьма авторитетному лицу. Смею вас уверить, что мы в случае военного конфликта будем поддерживать рас и ваших союзников. Хочу вам сказать ещё, полковник, что помощь, оказанная вами, будет способствовать нашим добрососедским отношениям, предстоящим в близком будущем.
Личные контакты в Варшаве я считаю необходимыми.
– Я рад это слышать от главы будущего… – здесь
Вернер сделал паузу, – будущего правительства.
– Не будем опережать события, полковник, миссия руководителя внешней политики нашей организации меня вполне удовлетворяет.
На этом кончилось свидание Якушева с Вернером.
Агриппина Борисовна Кушакова была несколько разочарована: «западный дипломат», как назвал Вернера Стауниц, ушёл незаметно, простившись только с хозяйкой. Но зато Якушев теперь очаровал хозяйку, он отведал гуся с антоновскими яблоками и коллекционное вино из подвалов
«Массандры». Стауниц с удивлением убедился, что Якушев оказался душой общества в салоне Кушаковой.
Они ушли от Кушаковых в первом часу ночи.
На улице Стауниц спросил:
– Как вы думаете, чем кончится эта игра?
– Игра только началась. Наполеон как-то сказал: «Надо ввязаться в битву, а потом посмотрим, что выйдет…» Было бы идеально получить от второго отдела польского штаба все, что нам нужно… Вы понимаете, о чем я говорю?
– Признаюсь – не понял.
– Все эти марковы, тальберги и компания, которых польский генштаб на порог не пускает, будут бегать к нам и просить протекции. Таким образом, «Трест» приобретёт международное значение.
– Александр Александрович!
– Что?
– Вы – гений!
– Я далеко не гений. А в военных делах совсем слабоват. Но не сегодня-завтра примет дела наш начальник штаба.
– Кто он все же? Или это ещё тайна?
– Генерального штаба генерал-лейтенант Потапов.
31
1 сентября 1923 года ОРА перестало существовать.
Врангель объявил о создании РОВС – Российского общевоинского союза. РОВС объединил все воинские силы эмиграции с подчинением их штабу Врангеля в Сербии. На втором месте после Врангеля теперь оказался генерал
Александр Павлович Кутепов – упрямый, энергичный и жестокий. Он опирался на галлиполийцев, то есть на тех, кто после эвакуации Крыма прошёл испытания в лагере на
Галлиполи. Там Кутепов насаждал свирепую дисциплину, сажал офицеров на гауптвахту, разрешил дуэль на винтовках за оскорбление офицерской чести (дуэльных пистолетов не было). Полевые суды и жестокие наказания несколько подтянули дисциплину. Когда галлиполийцев эвакуировали в Болгарию, они имели потрёпанный вид, но все же были пригодны для карательных экспедиций. Генерал Туркул, командуя этим войском, сумел жестоко подавить в Болгарии народное восстание. Особенно свирепствовал генерал Покровский, известный своими зверствами ещё в годы гражданской войны. Он продолжал так же действовать и в Болгарии, но там его кровавая деятельность кончилась: он был убит повстанцами.
Характер Кутепова привёл его к столкновению с болгарским монархо-фашистским правительством. Кутепов был отстранён от командования и переселился в Стремске
Карловцы, в Сербию, где находился штаб Врангеля. Там
Кутепов снова обрёл власть над остатками белых армий, став во главе РОВС.
Приход Кутепова в РОВС означал, что диверсионная и террористическая деятельность белых будет возрастать.
Юрию Ширинскому-Шихматову было поручено организовать школу агитаторов и подобрать «твёрдые элементы»
для заполнения должностей в России после реставрации монархии.
«Трест», как одно из средств борьбы против терроризма, шпионажа и диверсий, приобретал большое значение.
Надо было искать пути проникновения в РОВС и войти в доверие к Врангелю и Кутепову. Вместе с тем продолжалась переписка с Высшим монархическим советом и с
Климовичем (он по-прежнему состоял при Врангеле).
Якушев заботился о том, чтобы стиль писем «Треста»
соответствовал духу верноподданнических излияний того времени. Он к месту вставлял «уповая на монаршую волю», «следуя предначертаниям почившего в бозе обожаемого монарха», «повергая к стопам».
Впрочем, «повергая к стопам» он вскоре исключил, полагая, что «стопы» могли быть у монарха, а у великого князя, местоблюстителя престола, имеются лишь ноги.
Стауниц исполнял обязанности секретаря, зашифровывал письма, писал указания представителям «Треста» за границей. Так как переписка шла через эстонское и польское посольства, а там, несомненно, интересовались этой перепиской, то можно было дезинформировать посольства, сообщая то, чего не было в действительности.
Артузов, Пилляр, Старов предупреждали, что «Трест»
может ожидать гостей-ревизоров из-за границы. Хотя
Якушев с Хольмсеном и условились, что о посылке эмиссаров в Россию в каждом случае «Трест» будет предупреждаться, но спустя немного времени был арестован полковник Жуковский, посланный вопреки договорённости без предупреждений. Якушев в письме к Хольмсену разразился упрёками и ещё раз заявил, что «Трест» не отвечает за безопасность тех эмиссаров, которые будут проходить по своим каналам.
Но эмиссаров могли посылать и с ведома «Треста», через «окно» на советско-эстонской границе.
Потапова беспокоили редко, но полковнику Вернеру сообщили, что все переговоры военного характера уполномочен вести только Потапов. Тотчас последовало приглашение Якушеву и Потапову прибыть в Варшаву для совещания с начальником 2-го отдела генерального штаба.
Дзержинскому доложили об этом, и было решено, что
Потапов и Якушев отправятся в Варшаву «нелегально», через только что организованное «окно».
Но до отъезда Якушев должен был официально представить Потапова на совещании Политическою совета
МОЦР. По этому случаю предстояло провести совещание
Политического совета – «звёздной палаты» МОЦР – почти в полном составе.
32
Для совещания Политического совета МОЦР была избрана сторожка на одном из кладбищ Москвы. Здесь всегда толчётся разный люд, а когда стемнеет, можно незаметно подойти, не обращая на себя внимания. В сторожке обитал заросший косматой бородой старик, в котором никто не мог узнать известного в начале века кутилу, князя Орбелиани, ротмистра Сумского гусарского полка.
В тот вечер Якушев и Потапов устроились на скамейке, в отдалённом уголке кладбища, и ждали, когда совсем стемнеет, чтобы пробраться в сторожку. Они говорили о предстоящем заседании Политического совета. Совет редко собирался в полном составе. Только три его члена –
Якушев, Остен-Сакен и Ртищев – жили в Москве, кавалергард Струйский жил под Москвой в Царицыне, Путилов
– в Петрограде, барон Нольде – в Твери, бывший владелец нефтяных промыслов Мирзоев скрывался где-то на юге.
– Сегодня вы увидите этот зверинец. Атмосфера тяжё-
лая. В этих ветхих стенах скопилось столько злобы и ненависти, что непонятно, как они ещё не рухнули. –
Якушев оглянулся. – Пора…
Они вышли на прямую дорожку, обогнули кладбищенскую церковь. Было совсем темно. В кустах, вблизи сторожки, возникла тень.
– «Тесак», – негромко сказал Якушев.
– «Тихвин», – ответила тень.
«Однако совсем по-военному», – подумал Потапов.
Якушев бесшумно отворил дверь, и они вошли в сторожку.
В тусклом свете керосиновой лампы-трехлинейки можно было разглядеть людей, сидевших в один ряд на скамье против русской печи.
– Bonsoir messieurs, j'ai l'honneur de vous presenter notre ami et confrere des armes17.
Потапов, поклонившись, разглядел в полумраке седую бороду и жёлтую лысину Ртищева, которого знал по старому времени. В огромном, худом как скелет человеке, который сидел на табурете у самой печи, он угадал кавалергарда Струйского.
Совещание открыл Ртищев. Он начал с того, что наконец МОЦР обрела в лице его превосходительства Николая