– Через горы, значит?
– Через горы, гора высокая, Хуло называется…
Дядя Вася задумался. Гор он не знал и боялся. То ли дело лес!
– Поскорее бы… – сказал он вслух. Звериным чутьём угадывал опасность, но от чачи и шашлыка клонило ко сну.
Решено было деньги обменять вечером, перед тем как двинуться в путь.
– Не волнуйся, дорогой. У нас все честно, как в банке.
Напоминание о банке обеспокоило Дядю Васю, он оглянулся – все было по-прежнему: шашлычник, дремлющий за стойкой, и все тот же пьяница. Теперь он храпел.
– Номер сниму в гостинице, – совсем отяжелев, пробормотал Дядя Вася. – У меня, брат, документ, я не кто-нибудь, не шпана.
– А что ж… Плати, дорогой, и пойдём, я тебя доведу, снимешь себе номер и спи, темно будет – я приду. Тут близко.
Дядя Вася не любил показывать деньги, а тут на него что-то нашло – он достал пачку червонцев, с треском распечатал и бросил на стол билет в три червонца. Шашлычник отсчитал сдачу, поклонился и проводил гостей. Как только гости ушли, спавший за столиком поднял голову и твёрдо сказал шашлычнику:
– Покажи червонцы!
– А что?
– Покажи, говорю.
– А ты кто?
– Не знаешь?
Шашлычник молча положил перед ним билет в три червонца.
Человек повертел в руках новенькую бумажку.
– Фальшак?
Человек отрицательно покачал головой. Достал карандаш и бумажку, списал номер, серию и кинулся к дверям, бросив на ходу:
– Пока держи. Никому не сдавай! Слышишь!
Между тем Дядя Вася кинул на стол в конторе гостиницы удостоверение, заплатил за номер и, небрежно сказав: «Сдачу потом», поднялся на второй этаж. Номер оказался большим, с двуспальной кроватью. Было душно, и пахло крепким гостиничным запахом.
Скинув пиджак, Дядя Вася подумал и снял сапоги. Голова гудела от чачи. Распахнул окно. Внизу был двор, и какая-то девушка, развешивая мокрое бельё, пела протяжную, непонятную и грустную песню. Дядя Вася достал из заднего кармана браунинг, положил его под подушку и пошёл к дверям. Запер номер, хотя замок ему не понравился, одно название что замок. Очень хотелось спать.
Бросился на кровать, пружины жалостно запели. Засыпая, подумал, что напрасно здесь тратил деньги, взятые в банке.
Новые, прямо с Неглинной. Лучше бы все тут же, в Батуме, обменять на десятки… Голова закружилась, и он заснул, не обычным своим, привычно чутким сном, а точно чем-то оглушённый…
Проснулся оттого, что трясли за плечи. С трудом открыл глаза. Два человека в военной форме стояли у кровати, один держал наготове его браунинг.
– Выспался? – сказал он. – Вставай. Хватит тебе спать.
Дядя Вася посмотрел на него и теперь все понял; понял, что ему пришёл конец.
52
Поездка Якушева и Захарченко в Париж была намечена на начало июля 1925 года. Участие Марии Владиславовны в этом путешествии значительно осложняло задание, полученное Якушевым. Он имел долгую беседу с Артузовым.
Беседа была отчасти похожа на лекцию.
– Ваша задача – войти в доверие к генералу Кутепову, характер его вы знаете. Заместитель Кутепова – генерал
Миллер – известен по своему пребыванию на Севере, в правительстве Чайковского. Там Миллер прославился своими зверствами в «лагерях смерти». Эти генералы возглавляют РОВС – Российский общевоинский союз. Мы располагаем данными, что РОВС имеет своих представителей в ряде стран. Начальник первого отдела генерал
Шатилов – во Франции, начальник второго отдела фон
Лампе – в Германии, начальник третьего отдела генерал
Абрамов, начальник четвёртого отдела генерал Барбович, начальник подотдела генерал Закржевский – в Праге, полковник Брандт – в Польше, генерал Добровольский – в
Финляндии. Даже в Персии и на Дальнем Востоке есть представители РОВС. У Кутепова далеко идущие планы. В
Париже организованы Высшие академические курсы. Во главе их генерал Головин. Перед слушателями поставлены задачи: не только повысить общие воинские знания, но и детально изучить вопросы организации разведывательных и контрразведывательных групп, так называемых «внутренних линий». Об этом вы должны знать, но делать вид, что вам ничего не известно. Они ведь вам не сообщают о своей деятельности?
– Нет, не сообщают.
– Они подбирают и готовят группы из двух-трех офицеров для посылки в Советский Союз с разведывательными и террористическими заданиями. К каждому выразившему желание идти на «подвиг» прикреплён особый инструктор-воспитатель, который изучает характер своего воспитанника и готовит его к работе на советской территории. В
программу подготовки входит: чтение нашей литературы, газет и журналов, изучение сокращённых названий советских учреждений, структуры центральных и местных органов советской власти, партийных и профсоюзных организаций. Ну конечно, изучаются местность, пути сообщения, конспиративная техника, системы шифров; затем тренировка в ходьбе на дальние расстояния, ориентировка по компасу и по звёздам, приготовление взрывчатых веществ, стрельба по движущимся целям, диверсионные действия. Переброска через границу производится с помощью штабов сопредельных стран. Они выдают фальшивые паспорта и пропуска в свою погранзону, наконец, деньги… Все это для нас не ново, но сейчас ожидаются более активные действия организаций РОВС.
Артузов остановился и, подумав немного, продолжал:
– Вы должны иметь в виду и следующее: на группы «внутренних линий» Кутепов возложил борьбу с проникновением в РОВС враждебной агентуры. Существование
«Треста», надо признать, затянулось. Если раньше отдельные лица, главным образом по личным мотивам, утверждали, что «Трест» – мистификация, то теперь, после провалов в Ленинграде, у них есть больше оснований говорить об этом. Вы знаете, что Врангель и раньше относился к вам с предубеждением, но Кутепов как будто доверяет «Тресту», что отчасти объясняется его соперничеством с Врангелем. Кроме того, большую роль играют и письма «племянников», их восхищение деятельностью
«Треста». Но от вас все-таки ждут не дождутся активных действий, то есть восстаний, попыток переворота. Сколько же можно ждать? В конце концов они разочаруются в
«Тресте» и сами возьмутся за дело. Однако время ликвидации «Треста» ещё не настало.
– Я думаю, что наши акции ещё не упали.
– Надеюсь. С вами едет спутница. Рекомендую соблюдать особую осторожность. Надо рассматривать ситуацию с самой невыгодной для нас точки зрения. Допустим, что Захарченко разгадала истинное лицо «Треста» и, оказавшись за границей, немедленно разоблачит нас?
– Она порывается действовать, но все же слушается нас.
– Не кажется ли вам, что эта дама проявляет слишком много внимания к Стауницу?
– Но зато он более других знает о её истинных намерениях. И докладывает мне. Если говорить о романтической стороне…
– Есть ли у вас оружие, Александр Александрович, и умеете ли вы им пользоваться?
– Относительно.
Артузов покачал головой:
– А Захарченко довольно метко стреляет, даже призы брала… Итак, доброго вам пути и, как говорится, ни пуха ни пера. Действуйте с присущей вам смелостью. – Он крепко пожал руку Якушеву.
Через несколько дней Якушев и Захарченко перешли границу.
53
В 1925 году Франция признала Советский Союз. Восстановились дипломатические отношения, бывший посол
Временного правительства Маклаков покинул здание посольства на рю де Гренель.
Советский полномочный представитель Леонид Борисович Красин и его сотрудники увидели великолепное здание посольства в ужасающем состоянии: оно было опустошено и загажено. Его ремонтируют и приводят в порядок. Над дворцом поднимают советский флаг.
Какие-то тёмные личности пытаются устроить демонстрацию, свистят и горланят… Белые эмигранты в ярости.
Эмигрантские газеты обливают грязью Красина и сотрудников посольства. В Общевоинском союзе, у Кутепова, обсуждают план покушения на Красина. Кутепов ждёт своего эмиссара из Москвы – Марию Захарченко – и Якушева.
Начало июля 1925 года. Париж. Душный вечер. Город опустел. Все, кто имели возможность, уехали из города к
Средиземному морю, на берег океана, в Бретань или в горы. В номере гостиницы на улице Ришелье остановился
Якушев, в другой гостинице, неподалёку, – его спутница
Мария Захарченко. Они приехали 6 июля. Захарченко сразу куда-то исчезла. Якушев подумал: разыскивает Кутепова.
Невольно приходит мысль о «самой невыгодной» ситуации. Возможно, эта опасная женщина разгадала игру
«Треста». Его убьют где-нибудь на улице или здесь, в этом мрачном номере гостиницы… Старается прогнать эту мысль, но она вновь возвращается. Захарченко исчезла с десяти часов утра. И не звонит по телефону, как было условлено. Он не может больше оставаться в этой душной комнате. Первый час ночи. Якушев берет в руки трость, перекладывает в карман пиджака браунинг с монограммой
(подарок полковника Байера) и спускается в вестибюль.
Оставляет портье записку для дамы, если она будет звонить по телефону. Записка написана по-французски, портье
должен прочитать её даме. Портье усмехается: «Ах, эта любовь… Что она делает даже с пожилыми людьми».
Якушев выходит на улицу, оглядывается, рука в кармане. Улица пустынна. Мчится такси. Делает знак остановки. Шофёр, кажется, русский. Да, так и есть.
– Где бы можно поужинать?
Шофёр обернулся. Ничего угрожающего. Обыкновенное русское лицо. Отвечает тоже по-русски:
– Это по деньгам. Время позднее. Лучше «Эрмитажа»
не найти.
– Везите в «Эрмитаж», капитан…
– Ротмистр, с вашего позволения.
Якушев в ресторане. У метрдотеля знакомое лицо. Кажется, от Донона? Нет. Показалось.
– Рекомендую вашему превосходительству икорку…
Получаем прямо из Москвы.
«Превосходительство», – думает Якушев. – Знал бы ты, что я только что из Москвы».
Велит подать водки, икры, оглядывается.
– Что это у вас, так всегда? Пустыня аравийская?
– Помилуйте… Что вы! Время такое, мёртвый сезон, весь Париж на вакансе… Не угодно ли – дежурное блюдо?