езвий и фальшивых духов Коти Юсуф переправлял через границу и некоторых господ, не имевших паспорта и визы.
Дядя Вася спросил Юсуфа, не найдётся ли у него светло-зелёный костюм, Юсуф, не поднимая глаз, щёлкая костяшками счётов, сказал: «Можно». Потом встал, подтянул брюки, оправил на себе розовую жилетку и мигнул Дяде Васе. Они ушли за перегородку. От сладкого запаха мандаринов, груш и винограда у Дяди Васи слегка кружилась голова.
Начался торг. Речь шла о плате за переход границы и об обмене червонцев.
— Почём будешь менять?
— По курсу, — твёрдо сказал Дядя Вася.
— На что будешь менять?
— На золото.
Юсуф достал из кармана жилетки золотой империал, подкинул и, оттопырив кармашек жилетки, ловко поймал.
Дяде Васе хотелось спать. Кроме того, его мучил голод. Решено было перенести деловой разговор в шашлычную, на набережную. В шашлычной жужжали мухи, пахло винными парами и жареным бараньим салом.
Хватив стаканчик чачи, Дядя Вася засипел от удовольствия.
— С золотом везде пройдёшь, дорогой, не жалей червонцы, червонцы там не ходят, везде золотые десятки — тут Юсуф умильно усмехнулся. — Турки — народ бедный, покажи десятку — все отдаст, только много показывать нельзя, скажут — красный, отберут в караколе. Будешь рад, что живой остался. — Он отломил кусок чурека и вытер жирные губы.
Дядя Вася жадно пил и ел, слушал внимательно. Юсуф говорил тихо, с оглядкой.
В шашлычной был только один гость, в углу у дверей. Положив голову на папаху, он спал, навалившись на стол, похоже было, что захмелел. Дядя Вася тоже захмелел. Чача была крепче самогона-первача. В открытую настежь дверь видно было светло-голубое море, ветерок шевелил острые листья пальм на набережной.
— Говоришь, от Батума до Артвина семьдесят вёрст — пустое дело, а пройди! Горы… — Юсуф поднял голову и зачмокал губами. — Дорога? Сам увидишь. Два года назад хорошо было — лёгкая граница была, кто хотел — ходил. Тут тебе и дашнаки, и меньшевики, и мусаватисты… Теперь стало трудно, очень трудно. Борчха, город есть такой турецкий: бывало, днём все спят, ночью — двести лавок открыто, контрабанду грузят, вьюки на лошадь, на осла — и в Батум…
— Ты говоришь — турки. А я ведь по-турецки не могу.
— Зачем турецкий? Квартсхана есть турецкий деревня, там Сименса завод, медь плавят. Живут одни русские и те, кто раньше жил до большевистского дела, до революции, и потом из Берлина, Парижа другие русские наехали…
— Через горы, значит?
— Через горы, гора высокая, Хуло называется…
Дядя Вася задумался. Гор он не знал и боялся. То ли дело лес!
— Поскорее бы… — сказал он вслух. Звериным чутьём угадывал опасность, но от чачи и шашлыка клонило ко сну. Решено было деньги обменять вечером, перед тем как двинуться в путь.
— Не волнуйся, дорогой. У нас все честно, как в банке.
Напоминание о банке обеспокоило Дядю Васю, он оглянулся — все было по-прежнему: шашлычник, дремлющий за стойкой, и все тот же пьяница. Теперь он храпел.
— Номер сниму в гостинице, — совсем отяжелев, пробормотал Дядя Вася. — У меня, брат, документ, я не кто-нибудь, не шпана.
— А что ж… Плати, дорогой, и пойдём, я тебя доведу, снимешь себе номер и спи, темно будет — я приду. Тут близко.
Дядя Вася не любил показывать деньги, а тут на него что-то нашло — он достал пачку червонцев, с треском распечатал и бросил на стол билет в три червонца. Шашлычник отсчитал сдачу, поклонился и проводил гостей. Как только гости ушли, спавший за столиком поднял голову и твёрдо сказал шашлычнику:
— Покажи червонцы!
— А что?
— Покажи, говорю.
— А ты кто?
— Не знаешь?
Шашлычник молча положил перед ним билет в три червонца.
Человек повертел в руках новенькую бумажку.
— Фальшак?
Человек отрицательно покачал головой. Достал карандаш и бумажку, списал номер, серию и кинулся к дверям, бросив на ходу:
— Пока держи. Никому не сдавай! Слышишь!
Между тем Дядя Вася кинул на стол в конторе гостиницы удостоверение, заплатил за номер и, небрежно сказав: «Сдачу потом», поднялся на второй этаж. Номер оказался большим, с двуспальной кроватью. Было душно, и пахло крепким гостиничным запахом.
Скинув пиджак, Дядя Вася подумал и снял сапоги. Голова гудела от чачи. Распахнул окно. Внизу был двор, и какая-то девушка, развешивая мокрое бельё, пела протяжную, непонятную и грустную песню. Дядя Вася достал из заднего кармана браунинг, положил его под подушку и пошёл к дверям. Запер номер, хотя замок ему не понравился, одно название что замок. Очень хотелось спать. Бросился на кровать, пружины жалостно запели. Засыпая, подумал, что напрасно здесь тратил деньги, взятые в банке. Новые, прямо с Неглинной. Лучше бы все тут же, в Батуме, обменять на десятки… Голова закружилась, и он заснул, не обычным своим, привычно чутким сном, а точно чем-то оглушённый…
Проснулся оттого, что трясли за плечи. С трудом открыл глаза. Два человека в военной форме стояли у кровати, один держал наготове его браунинг.
— Выспался? — сказал он. — Вставай. Хватит тебе спать.
Дядя Вася посмотрел на него и теперь все понял; понял, что ему пришёл конец.
52
Поездка Якушева и Захарченко в Париж была намечена на начало июля 1925 года. Участие Марии Владиславовны в этом путешествии значительно осложняло задание, полученное Якушевым. Он имел долгую беседу с Артузовым. Беседа была отчасти похожа на лекцию.
— Ваша задача — войти в доверие к генералу Кутепову, характер его вы знаете. Заместитель Кутепова — генерал Миллер — известен по своему пребыванию на Севере, в правительстве Чайковского. Там Миллер прославился своими зверствами в «лагерях смерти». Эти генералы возглавляют РОВС — Российский общевоинский союз. Мы располагаем данными, что РОВС имеет своих представителей в ряде стран. Начальник первого отдела генерал Шатилов — во Франции, начальник второго отдела фон Лампе — в Германии, начальник третьего отдела генерал Абрамов, начальник четвёртого отдела генерал Барбович, начальник подотдела генерал Закржевский — в Праге, полковник Брандт — в Польше, генерал Добровольский — в Финляндии. Даже в Персии и на Дальнем Востоке есть представители РОВС. У Кутепова далеко идущие планы. В Париже организованы Высшие академические курсы. Во главе их генерал Головин. Перед слушателями поставлены задачи: не только повысить общие воинские знания, но и детально изучить вопросы организации разведывательных и контрразведывательных групп, так называемых «внутренних линий». Об этом вы должны знать, но делать вид, что вам ничего не известно. Они ведь вам не сообщают о своей деятельности?
— Нет, не сообщают.
— Они подбирают и готовят группы из двух-трех офицеров для посылки в Советский Союз с разведывательными и террористическими заданиями. К каждому выразившему желание идти на «подвиг» прикреплён особый инструктор-воспитатель, который изучает характер своего воспитанника и готовит его к работе на советской территории. В программу подготовки входит: чтение нашей литературы, газет и журналов, изучение сокращённых названий советских учреждений, структуры центральных и местных органов советской власти, партийных и профсоюзных организаций. Ну конечно, изучаются местность, пути сообщения, конспиративная техника, системы шифров; затем тренировка в ходьбе на дальние расстояния, ориентировка по компасу и по звёздам, приготовление взрывчатых веществ, стрельба по движущимся целям, диверсионные действия. Переброска через границу производится с помощью штабов сопредельных стран. Они выдают фальшивые паспорта и пропуска в свою погранзону, наконец, деньги… Все это для нас не ново, но сейчас ожидаются более активные действия организаций РОВС.
Артузов остановился и, подумав немного, продолжал:
— Вы должны иметь в виду и следующее: на группы «внутренних линий» Кутепов возложил борьбу с проникновением в РОВС враждебной агентуры. Существование «Треста», надо признать, затянулось. Если раньше отдельные лица, главным образом по личным мотивам, утверждали, что «Трест» — мистификация, то теперь, после провалов в Ленинграде, у них есть больше оснований говорить об этом. Вы знаете, что Врангель и раньше относился к вам с предубеждением, но Кутепов как будто доверяет «Тресту», что отчасти объясняется его соперничеством с Врангелем. Кроме того, большую роль играют и письма «племянников», их восхищение деятельностью «Треста». Но от вас все-таки ждут не дождутся активных действий, то есть восстаний, попыток переворота. Сколько же можно ждать? В конце концов они разочаруются в «Тресте» и сами возьмутся за дело. Однако время ликвидации «Треста» ещё не настало.
— Я думаю, что наши акции ещё не упали.
— Надеюсь. С вами едет спутница. Рекомендую соблюдать особую осторожность. Надо рассматривать ситуацию с самой невыгодной для нас точки зрения. Допустим, что Захарченко разгадала истинное лицо «Треста» и, оказавшись за границей, немедленно разоблачит нас?
— Она порывается действовать, но все же слушается нас.
— Не кажется ли вам, что эта дама проявляет слишком много внимания к Стауницу?
— Но зато он более других знает о её истинных намерениях. И докладывает мне. Если говорить о романтической стороне…
— Есть ли у вас оружие, Александр Александрович, и умеете ли вы им пользоваться?
— Относительно.
Артузов покачал головой:
— А Захарченко довольно метко стреляет, даже призы брала… Итак, доброго вам пути и, как говорится, ни пуха ни пера. Действуйте с присущей вам смелостью. — Он крепко пожал руку Якушеву.
Через несколько дней Якушев и Захарченко перешли границу.
53
В 1925 году Франция признала Советский Союз. Восстановились дипломатические отношения, бывший посол Временного правительства Маклаков покинул здание посольства на рю де Гренель.
Советский полномочный представитель Леонид Борисович Красин и его сотрудники увидели великолепное здание посольства в ужасающем состоянии: оно было опустошено и загажено. Его ремонтируют и приводят в порядок. Над дворцом поднимают советский флаг.