Поворачиваясь обратно к лестнице, я узнаю́ доску на стене за нею, плотно увешанную пилами, ножами, отвертками, молотками. Сбоку от нее располагается столик-поднос с медицинским оборудованием. И еще один – с инструментами, при помощи которых охотники снимают шкуру с добычи.
А потом мой взгляд падает на последний идеальный штрих – коврик. Это такой же коврик, какой Мэлвин подстилал под своих жертв – предмет обстановки, который легко представить в спальне обычной квартиры среднего класса и совершенно неуместный в камере пыток.
Грэм воссоздал убойную мастерскую Мэлвина с дотошностью одержимого, до самой последней мелочи.
Запах, царящий в этом месте, заставляет меня пошатнуться и прислониться к лестнице, потому что этот запах мне знаком. Он исходил из гаража в Уичито: подгнившее мясо, застарелая кровь и металлическая вонь ужаса – и теперь я чувствую этот запах здесь, в этом подвале. Тот же самый.
Я ничего не могу сделать. Я кричу. Я выкрикиваю имена своих детей, чувствуя, как разрывается мое сердце и гаснет разум. Все, чего я хочу, – это умереть.
Грэму они не нужны были живыми. Он просто хотел, чтобы я увидела это.
Я все еще держу в руке «ЗИГ-Зауэр», и в один-единственный ужасный, прекрасный миг просветления думаю, как идеально все сошлось: я умру здесь точно так же, как была стерта из существования Джина Ройял. Глядя на те же самые ужасы. Испытывая то же самое ощущение абсолютной потери.
А потом я слышу голос сына:
– Мама?..
Это всего лишь шепот, но он звучит громко, словно выстрел, и я роняю пистолет, бросаю его, словно он загорелся, и ползу на четвереньках по полу, через проклятый коврик, под ужасной свисающей петлей. И вот позади стойки с лебедкой я вижу решетку, вделанную в фальшстену. Она заперта на висячий замок. Я ковыляю обратно к доске с инструментами и срываю с нее монтировку – с такой силой, что инструменты с лязгом сыплются на пол. Бегу обратно к решетчатой дверце, подсовываю раздвоенный конец монтировки под засов и дергаю изо всех сил. Дерево раскалывается. Подается. Засов отлетает.
Я отжимаю монтировкой дверцу и вижу за ней Коннора. Вижу Ланни. Они живы, живы… В этот момент меня покидают последние силы, и я падаю на колени, а они бросаются ко мне и обнимают с такой силой, как будто хотят спрятаться внутри меня от всех ужасов.
О Боже, как это прекрасно! Облегчение причиняет боль, но это подобно боли от прижигания раны, которое останавливает кровь.
Я все еще сижу на полу посреди этого ада, обнимая своих детей и раскачиваясь взад-вперед, когда меня находят Кеция и Сэм. Оба едва дышат, готовые к самому худшему. Я вижу лицо Сэма и думаю: «Господи!» – потому что он только что прошел через склеп в то место, где страдала и умерла его сестра; и могу только воображать, как тяжело было идти мимо этой лебедки, чтобы добраться до нас.
Но мы живы.
Мы все живы.
15
Я выясняю, что кровь в моем доме принадлежит Кайлу. Это сделала Ланни.
– Я услышала, как они дерутся, – говорит она мне, едва мы выходим наружу, на чистый ночной воздух. Кайл и Ли Грэмы надежно скованы наручниками, и Кеция пристегнула их к крюку, вбитому в стену хижины. Я не могу представить, для чего он нужен. И не хочу. – Я схватила нож, прибежала и порезала его. Кайла, в смысле. Я вообще прикончила бы его, если б с ним не было его чертова папаши. Мы спрятались в убежище, как ты нас научила, но он знал код. Извини, мам, я тебя подвела…
– Нет, это я подвел. – Голос Коннора едва слышен, шум ветра почти заглушает его. – Код был в моем телефоне. Мне надо было сказать об этом, и ты сменила бы его.
Теперь все становится на свои места. Телефон Коннора, который украли у него сыновья Грэма. Я помню колебания сына в тот вечер, когда Грэм принес телефон обратно – тогда Коннор едва не сказал мне что-то важное. Он не хотел сердить меня, потому что я раз за разом твердила ему, чтобы он никогда не записывал коды.
Я не могу позволить ему верить в то, что это его вина. Ни за что.
– Нет, малыш, – говорю я, целуя его в лоб. – Это не важно. Я очень горжусь вами обоими. Вы остались в живых. Сейчас только это имеет значение, понимаете? Мы живы.
В сумке Кеции находятся термоизолирующие одеяла, и я заворачиваю в них детей, чтобы не дать им замерзнуть. Они все в синяках, полученных во время драки. Я спрашиваю, не хотят ли они рассказать мне о том, что случилось в хижине. Ланни говорит, что ничего не случилось. Коннор вообще ничего не говорит.
Я гадаю, не лжет ли мне дочь.
Мы сидим на поляне. Наконец-то прибыла подмога – целый рой людей в форме Нортонского полицейского управления, и среди них я вижу Хавьера Эспарцу. Он кивает мне, и я киваю в ответ. Я сомневалась в нем. Не следовало этого делать.
Детектив Престер лично преодолевает подъем. На нем все еще костюм, который ни за что не переживет эту грязь, однако детектив накинул поверх него толстую куртку горохово-зеленого цвета. Он направляется прямо к нам, и я вижу на его лице нечто новое.
Уважение.
– Я должен принести вам миллион извинений, мисс Проктор, – говорит он. – С ними всё в порядке?
– Время покажет, – отвечаю я. – Думаю, что да.
Я не знаю, но должна верить, что все будет в порядке. Нам придется трудно. У детей возникнут вопросы. Я представить себе не могу, что Лэнсел Грэм наговорил им об их отце. Я думаю, что именно это лишило моего сына дара речи – больше, чем любая другая травма.
Престер кивает и вздыхает. Судя по его виду, он не хочет спускаться в тот подвал, но, полагаю, этот детектив видел и худшее.
– Кеция сказала, что вы забрали у Грэма телефон. Он нужен мне в качестве улики, и вообще все, что вы взяли.
– Я почти все оставила в той машине, – отвечаю я. – Пистолет мой. – Уходя из подвала, я подняла с пола свой «ЗИГ-Зауэр». Мне больше не нужны сложности. – Вот. – Я достаю телефон из кармана.
Экран светится. Я случайно нажала кнопку. Это просто заставка – без отпечатка пальца Грэма или кода я не смогу разблокировать телефон, – но поверх заставки всплывает текстовое сообщение, которое заставляет меня застыть.
Оно от Авессалома. И оно гласит:
Он хочет новостей.
Я показываю его Престеру. Он, похоже, ничуть не удивляется.
– Кто такой Авессалом?
Я рассказываю ему о моем благодетеле-хакере. Моем союзнике, который все это время предавал меня. Я не знаю, как найти Авессалома, и говорю об этом Престеру. Потом протягиваю ему телефон и говорю:
– Моя очередь. Как вы думаете, о ком пишет Авессалом?
Престер достает из кармана пакет для улик, и я кладу туда телефон. Он герметично закрывает его и только потом отвечает:
– Думаю, вы можете догадаться.
Я тоже не хочу называть это имя. Это почти все равно, что произнести имя дьявола. Я боюсь, что он появится.
Лицо у Престера мрачное, и мне не нравится, как он смотрит на меня – настороженно и задумчиво. Как будто пытается определить, достаточно ли я сильна, чтобы выдержать то, что он может сообщить. Поэтому я говорю:
– Вам есть, что сказать мне.
Я не боюсь больше ничего. Мои дети со мной. В безопасности. Лэнсел Грэм никуда не денется от закона. Возможно, его сыновей еще можно спасти, если они не унаследовали его психопатические склонности.
Престер жестом отзывает меня в сторону. Я не хочу отпускать Ланни и Коннора, но отхожу на несколько шагов и встаю так, чтобы видеть их. Я знаю, что Престер не хочет, чтобы они услышали его слова.
Но мне по-прежнему не страшно.
– Из «Эльдорадо» был совершен хорошо организованный побег. Семнадцать заключенных бежали. Девять из них уже схвачены. Но…
Ему даже не нужно говорить это. Я понимаю, с тошнотворной неизбежностью рока, что он собирается сообщить мне.
– Но Мэлвин Ройял на свободе, – довершаю я.
Он отводит взгляд. Я не знаю, что я чувствую или что видит во мне Престер. Но одно я знаю точно.
Я больше не боюсь Мэла.
Я намерена убить его. Так или иначе, это завершится так же, как началось много лет назад – между ним и мною.
Между Мэлвином и Джиной Ройялами.
Звуковое сопровождение
Я подбираю музыку для каждой книги, которую пишу, дабы эта музыка помогала мне в процессе напряженной работы. «Мертвое озеро» представляет собой интересный опыт по поиску правильных дорожек, способных помочь мне провести Гвен сквозь этот трудный сюжет.
Надеюсь, эта музыка понравится вам так же, как и мне, но помните, пожалуйста: пиратство вредит музыкантам, а сайты с коллекциями музыки не приносят дохода. Прямая покупка песни или альбома – все еще лучший способ выразить свою любовь и помочь в создании новых работ.
«I Don’t Care Anymore», Hellyeah
«Ballad of a Prodigal Son», Линкольн Дарем
«Battleflag», Lo Fidelity Allstars
«How You Like Me Now (Raffertie Remix)», The Heavy
«Black Honey», Thrice
«Bourbon Street», Джефф Туохи
«Cellophane», Сара Джексон-Холман
«Drive», Джо Бонамасса
«Fake It», Bastille
«Heathens», Twenty One Pilots
«Jekyll and Hyde», Five Finger Death Punch
«Lovers End», The Birthday Massacre
«Meth Lab Zoso Sticker», 7Horse
«Bad Reputation», Джоан Джетт
«Peace», Apocalyptica
«Send Them Off!», Bastille
«Tainted Love», Мэрилин Мэнсон
«Take It All», Pop Evil
Благодарности
Как обычно, эта книга не была бы написана без поддержки моего мужа, Р. Конрада, моей замечательной помощницы и корректора Сары Уэйсс-Симпсон и моих многострадальных, потрясающих редакторов Тиффани Мартин и Лиз Пирсонс.
Особая признательность моей подруге Келли и остальному составу «Тайм тёрнерс» за постоянную поддержку и ободрение.