Глава 10
Усталость может довести до такого состояния, что колодец бессознательного сам по себе открывается и выплескивает наружу все беспокойные грезы и незрелые фантазии. Она перекатилась на левый бок, затем – на правый, потом – на живот, будто снова занимаясь сексом с Тимом, которому жуть как нравилось менять позу каждые несколько минут. Иглы хвои кололи ее ступни, отголоски менструальных спазмов распространяли по всему ее телу тупую боль, сиденье из кожзама натерло ляжки до красных рубцов.
Забавно, что даже в больнице, среди постоянного бормотания и случайных вскриков и визгов, когда дамы облизывали стены, а иногда и друг друга, а толстые цыпочки получали клизмы в два часа ночи, у нее никогда не было проблем со сном.
Шум реки, бегущей по валунам, и урчание несчастного живота каким-то образом не давали ей сейчас нормально устроиться на переднем сиденье. Она почувствовала, как что-то почти человеческое дернуло ее изнутри за живот, как будто ребенок все еще был там. Кэти приняла очередную неудобную позу, за которой последовали приступы боли в спине от ремня безопасности садистской конструкции. Дождь крохотными молоточками колотил по капоту, выводя из себя в полном соответствии с традиционной китайской пыткой водой.
Ветвистый разряд молнии озарил небо, будто помогая какому-то небесному монстру отыскать что-то или кого-то внизу, на земле.
Своему загривку – в особенности тонким светлым волоскам, с детства росшим там, – Кэти доверяла безоговорочно. Этот провозвестник инстинкта ни разу ее не подводил, давя на первобытную «тревожную кнопку» ее организма неизменно по вескому поводу. Кэти в свое чутье верила – особенно здесь, в лесу. Она давно уже была уверена (ну, почти уверена), что здесь за ними что-то следует, тихо наблюдая за машиной из-под полога чащи.
Кэти понимала, что должна взять на себя ответственность за эту экспедицию, вместо того чтобы полагаться на Лизу, которая и так большую часть времени улаживала для нее всякие неурядицы. К черту сидение без дела – нелепо проехать так далеко и остановиться на обочине дороги, где они либо увязнут в грязи, либо будут смыты в реку.
Когда Кэти выжала сцепление и включила дворники, Лиза резко вскочила на заднем сиденье, проснувшись. Она протерла глаза и пробормотала:
– Да брось, в такой дождь и дороги-то не видно.
– Мы едем, – отрезала ее подруга.
Перебравшись через подлокотник на пассажирское сиденье, Лиза покачала головой. Ее рыжие волосы превратились в кровь в отсветах фар, стеной дождя возвращаемых назад в салон.
– Мы все еще не знаем, куда ехать!
– Теперь – знаем.
Кэти начала выруливать на дорогу. Шины заскользили по мокрому ковру из травы и листьев, какое-то время бесплодно буксуя, – но вот появилось сцепление с дорогой. Слева по борту машины царапнула низко нависшая ветвь, когда та пробороздила сгущающуюся кашу грунтовой дороги.
– Мы тут просто, на хрен, сдохнем.
– Нет. Мы просто поехали околицей. А тут – прекрасные сельские пейзажи, розовые кусты благоухают… все как положено, Лиз.
– А, вот оно что.
– Смотри, мы уже почти прибыли.
– С чего вдруг такая уверенность?
Молнии проносились сквозь взлохмаченные деревья, раскаты грома дико рычали где-то среди скал. Сверкающие электрические ветви разрастались в миллионе направлений; белый небесный огонь изящно вырезал в тучах надписи на неизвестных языках. При виде разгула стихии немудрено было и в миф уверовать. Легенды ярко оживали, и все то, о чем рассказывали в католической школе или показывали в фильмах Сесила Демилля[5], делалось зримым и ощутимым – так и ожидаешь увидеть Самсона, раздвигающего колонны храма Дагона[6]. От очередного громового удара, прозвучавшего будто бы над самой крышей их автомобиля, заходили ходуном стволы деревьев у обочины.
Лиза охнула.
Руки Кэти немного дрожали, и это ни в коем случае не было хорошим знаком. Она пыталась выбросить из головы саундтрек к «Лихорадке субботнего вечера» – надоедливые аккорды застряли там намертво. Напряженно глядя за окно и будто оправдываясь перед мраком ночи, она поспешно затараторила:
– Лиза, сама подумай. Вот мы разъезжаем часами, прокладывая себе путь по тропам, от которых отказались бы Льюис и Кларк[7], ища этот мост, который, как мы знаем, должен быть прямо здесь, у нас под носом…
– Ну да. И что?
– Задумайся. Говорю же тебе. Чуешь острый душок божественного промысла?
Лиза задумывалась об их неудачах уже не раз – особенно когда Кэти ударялась в маниакальные бравады, звучащие на редкость убедительно. Сейчас ей не понравилось, как подруга произнесла «божественный». Если Кэти поминает Бога, значит, мистика в ее уме – уже не просто вздор.
– Ну, если хочешь знать, обдумывая наше затруднительное положение, я решила, что мы, видимо, остановились слишком рано. Мост должен быть прямо за следующим поворотом. Я почти готова за это поручиться.
– Вот именно, – сказала Кэти, когда они подрулили к узкому повороту, уходящему, петляя, в лес. – Что ж, в любом случае мы сами в это ввязались. Важно помнить об этом – и об иронии судьбы. – Моста по-прежнему не было видно. Рядом с ними пенилась и бурлила река, в свете их фар не было ничего, кроме воды. Вода, вода, кругом вода. Лиза вытерла запотевшее с внутренней стороны ветровое стекло, все еще не в силах сказать, куда же они направляются. Она опустила окно и прикрыла глаза от проливного дождя.
– Ну что, мы на верном пути? – поинтересовалась Кэти.
– Да… кажется, да. Но мы там никак не проедем.
Сделанный из блоков гладкого известкового раствора и крепкого сруба, мост казался сгорбленным, как Квазимодо. Волны яростно разбивались о него. Кэти умеренно надавила на педаль газа, подтягивая машину к основанию моста, следя за тем, чтобы их не повело юзом и не сбросило в воду. Сейчас она чувствовала себя будто стрелок, идущий по городу, марширующий под звон шпор на глазах любопытных горожан, охочих до громких дуэлей.
С этого ракурса мост больше походил на туннель – вспученная пена, омывавшая его лицевую сторону, создавала впечатление, что влажный камень накрыт балдахином.
– Ты что-нибудь видишь?
– Нет. Уверена, что это единственный способ? Может быть, где-то есть настоящий мост или паром.
– Это ты узнавала дорогу, Лиз. Тебе что-нибудь говорили о пароме?
Остров Стоунтроу был прямо здесь, перед ними, и лишь стена мрака скрывала его от прямого взгляда. Кэти нервно постучала по рулю. Молнии здесь били в землю особенно часто – рыскающего в поисках незнамо чего небесного монстра сменил некий истеричный папарацци со вспышкой. Гром сотряс машину до самых рессор. Ветки царапались о крышу, кусты жестикулировали – горожане нуждались в шерифе, который велел бы ей выхватить револьвер и застрелить говнюка, чтоб тот крутанулся, как юла, и мертвым кулем влетел в дверь салуна.
– Чем, черт возьми, ты думаешь? – раздраженно спросила Лиза.
– Уповай на божий промысел хоть немного.
– Раньше, знаешь, у меня было больше веры, а потом боженька предстал не с самой лучшей своей стороны.
Сама терзаемая сомнениями, Кэти вздохнула, прекрасно понимая, что у всякой удачи есть пределы. Суровые законы реальности в любой момент могут вторгнуться в этот увлекательный сюжет, и писатель, вероятно, просто хлопнет дверью у них перед носом. Да и будь он хоть трижды уступчив и сострадателен – разве же ответит он на по-настоящему важные для нее вопросы? Нет – и в этом не будет его вины. Она и сама бы не ответила.
Выбивая пальцами дикое стаккато на ободе руля, Кэти решила все-таки положиться на слепую веру. Что-то заманчивое впереди все же маячило. Казалось чуть менее опасным двигаться дальше, а не ждать и надеяться черт знает на что; определенно лучше – делать какие-то шаги, а не просто лежать в постели с головой, звенящей от стыда и вины.
– Ну что, едем? – кисло спросила Лиза, щурясь, как Грязный Гарри[8].
– Попробовать стоит.
– Ну что ж, погнали. Все лучше, чем сидеть, херней страдать.
– Тоже так думаю. – Кэти тронулась с места, чувствуя на себе пытливый взгляд леса.
Шторм внезапно переменился – будто рука невидимого погодного дирижера сделала знак во тьме, веля сбавить напор. Кэти потерла глаза и откинула челку. Ледяной пот омыл ее плечи и шею. Чьи-то лица померещились ей в кустах. Она готова была поклясться, что блеск во рту у одного из этих наблюдателей – зубные протезы бабушки, которые она так часто забывала на краю фаянсовой ванны. Узнавался каждый взгляд из чащи, стоило лишь немного напрячь память, – лица бабулиных статуэток святых, тени, изображающие Христа в величайшей агонии, взирающего сверху вниз на сцену на скользком полу. На мгновение дождь, казалось, перестал барабанить по ветровому стеклу, и лунный свет собрался в пятна странной формы – как если бы буря совсем ушла и наступила совсем другая, ни капельки не ненастная весенняя ночь. Ветер протяжно завыл в вентиляции – и снова вернулись рев ливня и плеск ярящейся реки, но совсем не такие отчаянные, как биение ее сердца.
– Ты это чувствуешь, Лиза?
– Что?
– Это, – только и смогла вымолвить Кэти. – Чувствуешь?..
– Нет.
Свет фар скользил по кустарнику и илистым краям моста, неуклонно приближаясь к бурлящему потоку, разбивающемуся о камень.
– Какого черта?..
Она неосмотрительно нажала на газ, и внезапно поток воды хлынул на капот, ударив по лобовому стеклу, когда машина покатилась дальше, завывая вентилятором.
Стук воды по крыше напоминал клацанье клавиш пишущей машинки.
Но это продлилось всего секунду. Они вырвались из пелены брызг – и дождь снова превратился в монотонный стук. Колеса пробуксовали по грязной дороге.
– Никогда не любила оставаться в машине, когда ее моют, – съязвила Лиза.