Кэти, конечно, не могла ее не слушать.
Потому что веки женщины, казалось, сморщились, почернели от слов, нацарапанных на них, как татуировки, постоянно меняющихся, бегущих по коже. Однако все происходило так медленно, словно воздух превратился в песок, и пришлось наклониться вперед, чтобы увидеть, что же происходит на самом деле. Удивительно, но Кэти тянулась к ней с твердым намерением схватить лицо женщины, отвернуть его в сторону и заставить ее закрыть глаза – ведь только так становилось возможно прочесть предложения, бегущие по ним.
– Что? – спросила Кэти голоском плаксивым и тоненьким, как у Минни Маус. – Что вы такое говорите? – Сама постановка вопроса заставила ее хихикнуть. Женщина в ответ лишь бросила дикий взгляд. Ее глаза стремительно заливала кровь – капилляры лопались. Потом череп и вовсе раскололся, будто на то была особая неочевидная причина – например, из-за того, что в хитросплетениях извилин обнаженного мозга помещалось куда больше слов, чем в глазах. Щеки женщины впали, седые волосы, выпадая клочьями, усыпали всю подушку, будто паутина. Лицо этой дружелюбной дамы, липкое, как мокрая краска, таяло.
Что ж, хотя бы у ее головы было лицо.
Потому что к телу эта голова не крепилась.
Глава 18
Ее пальцы застряли в спицах колеса, как будто оно на самом деле сопротивлялось, двигаясь перед ней само по себе, подпрыгивая и извиваясь. Споткнувшись, Лиза ощутила, как металлический обод сильно ударил ее в живот. Первая мысль была о ребенке, вторая – о том, как же отреагировала на это Лиза-двойник: улыбнулась ли облегченно, заплакала ли. Чьи-то нечеловечески сильные руки подхватили ее в воздухе.
Она задавалась вопросом, догнала ли ее наконец та другая Лиза, следовавшая за ней все это время, и если да, то к кому она могла бы теперь обратиться. Она снова попыталась позвать Кэти, но руки слишком крепко держали ее; Лиза-два, должно быть, очень разозлилась. Она не могла отдышаться, чувствуя, как лицо пунцовеет, как холодный пот выступает на лбу. Мир завращался неспешно перед глазами, а потом понесся вскачь, и Лиза поняла, что жалкие сдавленные звуки исходят из ее собственной глотки. Внезапно руки отпустили ее, убрали прядь волос с уха. Глубокий и равнодушный голос за ее спиной скомандовал:
– Расслабься.
Она упала на колени, тяжело дыша, хватаясь за инвалидное кресло для поддержки. Она хотела кого-нибудь проклясть, но ничего не вышло. Руки остались с ней, бессердечно массируя ее плечи. Она еще не могла видеть лица, но знала, что это был не Джейкоб. Может быть, нагрянули копы, наконец-то сообразившие, что это он всех убил, – готовые произвести арест десять долгих лет спустя?
Кем бы некто позади нее ни был, он слегка оттолкнул ее в сторону, наслаждаясь, похоже, ощущением сопротивления ее тела, перехватил ее под грудью, прижался рукой к ее ребрам. Лиза, чуть согнув ноги в коленях, обернулась, чтобы посмотреть на него.
У нее вырвалось легкое «ох», когда она осознала, что каким-то образом добралась до гостиной, так и не найдя притом лестницы. Здешним коридорам определенно не стоило доверять. Боже, как я теперь найду Кэти?
Довольный ее растерянностью, мужчина позади усмехнулся.
Его твердый взгляд лучился отборнейшим самообладанием. Он смотрел на нее чуть искоса, и Лиза быстро поняла: кажется, у меня проблемы. Судя по телосложению, этот тип много времени провел, тягая железо в зале. Рельефные мускулы и крепкая шея, как у этого незнакомца, всегда заводили Лизу – даже в сложившейся ситуации она не могла зрелищем не восхититься. Бицепсы мужчины, казалось, были полны решимости вырваться на волю, порвав ткань его рубашки. Он смотрел на нее с дерзкой, сальной уверенностью, с ухмылкой школьного хулигана на тонких губах, и Лиза поняла, что попала по уши в дерьмо, серьезно и глубоко увязла.
– Эм…
– Привет, – сказал он. – Какая ты теплая.
Что, черт возьми, это значит? И чем на такое отвечать?
– Эм…
Хищно улыбнувшись, мужчина поднял руку – может, с намерением ударить ее, а может, и просто так. Сосредоточенно уставившись на свою ладонь, он вдруг лизнул самый ее центр, будто собирая те немногие молекулы, что удалось собрать, касаясь ее.
Девочка-подросток сидела на диване позади них, тоже ухмыляясь. Показав Лизе оттопыренный большой палец, она спросила:
– Ну как тебе испытание коридором? Почувствовала себя канатоходцем?
– Нет, – откликнулась Лиза.
– Эх, жаль, жаль. Ну, все еще впереди.
Чувствуя, как подкашиваются ноги, Лиза оглянулась. Дверь сразу попалась ей на глаза, но она все равно ощущала себя безмерно потерянной в этом доме. Девушка на диване закинула одну ногу на другую, поелозила, устраиваясь поудобнее, на подушках. Подол ее летнего платья порядочно не доставал до колен. Парень-культурист перестал улыбаться и в этом новом качестве, со скрещенными на огромной груди руками и серьезным лицом, начал казаться скорее страшным, нежели привлекательным. Атмосфера в гостиной стала куда более напряженной, сгустились незримые наэлектризованные тучи. Лиза не понимала, выпадет ли ей шанс вернуться к Кэти и есть ли смысл в случае чего звать на помощь.
Грядет насилие, сообщали стены, будто придвигаясь ближе.
– Кто вы такие? Где Джейкоб?
Девица пружинисто подскочила с дивана, шмыгнула к камину, легким движением руки смахнула невидимую пыль с портрета одного из членов семейки Омут.
– Он не упоминал, что на этих выходных у него будет компания, – сообщила она с ощутимой прохладцей.
– Ну, считай, я его подруга.
Девчонка задиристо хмыкнула.
– У Джейкоба нет ни подруг, ни друзей.
– Раз так, кем вы сами будете?
– Он должен был сказать тебе. Но ты-то кто?
Самоуверенность этой мелкой оторвы давила на и без того туго натянутые нервы Лизы. Она украдкой оглянулась в поисках средств самообороны. Близ камина что-то не наблюдалось подставки, уставленной этими штуками для ворошения пепла, – конечно, если не хочешь давать кому-то шанса, такие штуки лучше убрать в первую очередь. Почти вся мебель в комнате была задрапирована, и Лиза даже не могла сказать, можно ли разжиться в каком-нибудь из сервантов вазой или пепельницей. Пыль вызвала у нее желание снова чихнуть, и она поборола его, широко разинув рот, сощурившись… почти поборола, чихнув все же – громко, позорно, с соплями.
Они уже знали, кем она была. Лиза понимала, что они знали, но все равно сказала:
– Меня зовут Лиза Хокингс.
– Ага, конечно, Лиза, – произнес парень, наслаждаясь тем, в сколь неловкие чувства привел ее одним своим могучим присутствием. Он выдвинулся вперед, словно загоняя ее в треугольную зону между собой, девушкой и инвалидной коляской. – Прости, если мы тебя напугали. Меня зовут Джозеф. А это – моя сестра Рейчел.
– Приветики, – сказала Рейчел, снимая портреты с полки и бросая их в камин.
– Что, черт возьми, ты делаешь? – спросила Лиза.
– Уборку, и только.
– Ну у тебя и методы.
– Не нравятся? Ну, заметь, это мой дом, а не твой. – Рейчел обернулась через плечо и уставилась на нее взглядом стервятника. – Что ты здесь делаешь, Лиза? Кто ты такая?
– Я работаю на литературного агента Джейкоба.
– Разве не забавно, – произнес Джозеф, явно нисколечко не забавляясь. – Я недавно говорил с Робертом. Он ни разу не упомянул, что у него есть секретарша.
– Я тоже. Я просто сказала, что работаю на него.
– Ну, он упомянул свою прекрасную новую девушку.
Лизе не понравился тон, которым он это произнес. Итак, стоит ли дальше терпеть этот балаган? Может, податься в бега прямо сейчас? Ну где, черт возьми, лежат каминные щипцы? На крайний случай их можно метнуть.
– Ты лжешь, – сказала она спокойно. – Ты не знаешь Боба. Вы, ребята, те еще актеры.
– Я? Лгу? – Джозеф задумчиво склонил голову. – Мы – актеры?
Рейчел приняла очередную вызывающую позу.
– Весь мир – театр, и все люди в нем – актеры, – сказала она, явно кривляясь.
– Ой, вот давайте только без Шекспира. Где Джейкоб?
Рейчел пожала плечами, и даже этот жест оказался изящным.
– Мы не знаем. Сами только что приехали.
– Ага, вот оно что.
Парень-культурист издал очередной сухой, лающий смешок.
– Полагаю, он сейчас пишет? – продолжила девушка, назвавшаяся Рейчел. – Сидит, как сыч, в кабинете отца, лелея надежду, что немного таланта перепало и ему? А, так ты не читала его писанину. По глазам вижу. – Она лукаво сощурилась. – Где же книжки о гордом истребителе ведьм Макнеллисе из Ариовани на подпись? На конвентах их отпускают по три с половиной доллара за штуку. Ну, раньше так было. – Рейчел презрительно вывалила язык. – Джейкоб прилежный ученик, но уж больно верит в глупости – например, печатает на папиной машинке, как будто от этого зависит успех. Как думаешь, сейчас он пишет? Он ведь ничем другим не занимался последние лет десять. Это ужасно для него, конечно, – как же ловушка одиночества манит! Но ему нравится быть жалкой тенью – тут и дураку все как божий день ясно. Даже твоя подружка – и та поняла.
Ах, черт. Значит, они все знали и о Кэти. И как долго они наблюдали за домом, эта парочка больных на голову фанатов? Сколько времени они прожили в лесу, в палатках или еще черт знает где? Следили ли они за застрявшей недалеко от моста машиной?
– Где он? – спросила Лиза, чувствуя, как эти двое сужают круги, даже оставаясь без движения. Джейкоб явно чем-то насолил им, вывел их из себя, и ей отнюдь не улыбалось пасть жертвой смещенной агрессии, направленной на едва знакомого ей типа – который и сам, вероятнее всего, тот еще псих.
– Говорю же, не знаю, – пробурчала девица-Рейчел.
Отступив на шаг, Лиза снова уткнулась в чертовы спицы.
– Что инвалидная коляска делала в коридоре?
Поступившись ухмылкой, лик Джозефа принял пугающе бесстрастное выражение – ничего и близко столь же отчужденного Лизе видеть раньше не приходилось.