– говорил папа, – может быть яростным, кровавым или утонченным, но важно, чтобы цели были достигнуты, а каждое действие – резонировало. И никаких намеков на сиквелы. Конец – делу венец».
– Вы никогда не узнаете, как мне жаль, – сказал он брату и сестре.
Боясь теперь его прикосновения, Рейчел отодвигалась все дальше и дальше.
Будь с нами, попросила она.
– Тебя здесь нет, Рейчел. И никогда не было.
Мы знаем, что тебе нужно, сказал Джозеф, пытаясь совладать со своим страхом. И когда-нибудь ты увидишь нас снова. Послушай меня, Третий, маленький ты придурок, мы еще встретимся с тобой. Мы найдем тебя. Вот увидишь! Мы тебя найдем!
Он обнял сестру – и, без ангельского хора в качестве сопровождения и без рычания алчущих демонов, Джозеф и Рейчел рассеялись, исчезли в лучах рассвета, ухмыляясь ему на прощание.
Его брат и сестра были мертвы.
– Надеюсь, найдете, – тихо сказал Джейкоб.
Бывают такие мгновения, что длятся очень долго, но все еще – недостаточно долго.
Мать подошла к нему в ореоле из запаха ее цветов, облаченная в свой запачканный землей фермерский комбинезон, и он был несказанно счастлив видеть ее именно такой. Не казалось ли ему, что и она сама выглядела гораздо счастливее, чем прежде, что улыбка таилась в уголках ее рта? Она подошла к нему и положила руки ему на плечи.
– Спасибо, – сказал он.
– Ты нашел нас?
– Да.
– И готов потерять нас?
– Да… но благодаря тебе я готов и к большему.
Тогда мама действительно улыбнулась – лучезарной улыбкой, на которую, как он всегда знал, только она во всем мире и была способна. Улыбкой, полной удовлетворения и веры.
– Это хорошо. Я рада. – Она поцеловала его в щеку, и он зарыдал, схватившись за грудь, понимая, что никогда больше не обнимет ее и даже сейчас – не может. – Мы любили тебя. Всегда. И твоей вины здесь нет.
– Ты простишь меня? – спросил он, в последний раз вдыхая запах садов.
Но она уже ушла.
Осталось встретиться только с отцом.
Папа украдкой появился из быстро удаляющихся теней, сам – как будто персонаж одной из своих книг. Он был высок и худ, а взгляд его оставался далеким и непроницаемым. Его ноги увивали ленты пишущей машинки. В рассветном воздухе послышалось несколько одиноких щелчков клавиш – но не более; его история подошла к концу.
Джейкоб стоял перед отцом. Сколько раз в своем обычном отчаянии он умолял об этой расплате? Как часто он мечтал и требовал, чтобы отец вернулся к нему вот так, обвиняя его в каждом из ужасов? Ночами, после перечитывания старых рукописей и сопоставления этих сюжетов со своими собственными, Джейкоб брался за фотоальбом, надеясь, что снова услышит его голос – пусть даже и ровно тот же, что велел ему не мешать работать. История Элизабет, юной убийцы с топором, закончилась все же не на исписанных страницах, но ее мораль осталась прежней. Папа выразил ее в одном коротком посвящении: иногда вещи случаются просто так – иных причин нет.
И с этими словами снизошло отпущение грехов. Не зазвучал похоронный орган, не потянулись из земли скрюченные руки мертвецов. Ни преступления, ни наказания, ни новые проклятья не ждут его? Джейкоб не знал.
Айзек Омут выступил вперед и сказал:
– В этом нет твоей вины.
– Есть.
– Не больше, чем моей собственной.
Тогда его отец протянул руку – сдержанный мужчина, желающий закончить все как сдержанный мужчина, – ничего более не передавая, не оставляя никакого другого наследия. Джейкоб не мог себе представить, чтобы кто-то из них позволил расставание без признания любви или ненависти, гнева или вины, без катарсиса. Пожать друг другу руки, словно они незнакомцы? Желчь поднялась у него в горле. Джейкоб пытался найти, что еще сказать, и ничего не находил. Он посмотрел в глаза отца и увидел в них крупицы раскаяния, а может быть, и гордость. Ему ничего не оставалось, кроме как принять это. Он на мгновение прижался лицом к груди отца, словно мальчик, которым он никогда не был на самом деле, – мальчик, которому доблестный отец, истребитель демонов, придал мужества для схватки с ребенком-чудовищем, засмотревшимся на рыбу и утонувшим в пруду.
– Не уходи, не уходи, не уходи, – бормотал Джейкоб; ему нужно было еще многое сказать, но солнечный свет был безжалостен, и прижимался он не к Айзеку, а всего лишь к Кэти. Лиза потрясенно бурчала себе что-то под нос, а вся остальная его родня обрела покой – по крайней мере, он на это надеялся.
Конец вполне может оказаться началом.
Что-то ползло по его ноге.
Он посмотрел вниз и увидел черепаху. Каким-то образом она услышала голоса муз и узнала о радости и веселье, которые сулит тебе пребывание человеком. Он заглянул ей в голову – и услышал черепашьи жалобы. Маленькая рептилия просила его о прикосновении.
Лицо Лизы отражало именно то, о чем она сейчас думала, и то, что произойдет: что она никогда больше не увидит Вейкли или Кэти, если уж на то пошло, а просто уйдет в ночь – к новой жизни, опережая любую другую свою версию.
– Ты готов уйти отсюда прямо сейчас? – спросила Кэти.
И Джейкоб, пусть даже и желая задержаться подольше, твердо кивнул.