ия поговорить с крокодилом, но страх, что он клацнет зубами где-то в районе моей щиколотки, несколько остужал мой пыл.
– Гена! – робко обратилась я к нему, наконец, и получила в ответ изумлённый взгляд воспалённых глаз.
Чувствовалось, что так крокодила никто ещё не называл.
– Ты говорить можешь? – продолжила я.
Оборотень только зарычал в ответ, но совсем не враждебно. Кажется, Люрор де Куку предусмотрительно позаботился о неразглашении своих секретов: слов от оборотня было не добиться, видно, процесс регресса до уровня животного зашёл слишком далеко.
– Ну, тогда хотя бы прорычи, если я буду права! Хорошо?
В ответ Геннадас негромко рыкнул в знак согласия.
– К твоему хозяину сейчас приехала женщина? – предположила я (и это предположение было мне почему-то неприятно) и, так как крокодил молча и неотрывно смотрел на меня, продолжила:
– Мужчина?
Крокодил по-прежнему молчал. Я в замешательстве нахмурила брови. Как же это так?! Мужчина – нет, женщина – тоже нет. Кто же тогда?!
– Какой-нибудь призрак или дух? – предположила я.
Крокодил, наконец, зарычал и закатил глаза, видимо, указывая на особенную значимость персоны, о которой мы говорили.
– Сам Великий Окочур, что ли? – прошептала я, на что Геннадас тоже ответил утвердительным рычанием.
Больше ничего узнать было нельзя. Мне оставалось только гадать, был ли визит Великого Окочура случайным совпадением или Владыка потустороннего Парижа как-то вычислил, что я и его первый советник уединились в беседке. Но ему-то какая разница?! Мне вспомнились слова Фламеля о подковёрной возне среди некромантов, и от этого жажда нового свидания с Люрором де Куку усилилась до опасных масштабов. И ведь этот модник-цветовод с чёрными губами и манерами аристократа был абсолютно уверен, что я приду снова! Я вышла из экипажа на улице Плохих Мальчиков, 13, обуреваемая вихрем противоречивых мыслей.
– Эжени! Ты жива! Я так рад! – забыв об осторожности, воскликнул Карломан, резво подбегая ко мне.
Было впечатление, что он вот-вот обнимет меня и, подхватив на руки закружит над мостовой, но принц смущённо остановился рядом, скромно потупив взор. Я вдруг подумала о том, что он был абсолютной противоположностью Люрору де Куку, но этого вовсе не терял очарования. В нём, несмотря на нынешний внешний облик, характерный для потустороннего мира, была удивительная теплота и надёжность, честность и доброта.
– Всё хорошо! – ответила я, бросаясь навстречу принцу и тоже остановившись в шаге от него. – Я очень беспокоилась о тебе!
– Чего хотел от тебя этот напыщенный тип?! Как вообще можно было согласиться поехать куда-то с некромантом?! Ты неоправданно рисковала! – продолжал Карломан.
– Вы с у-ма-у что ли сошли?! – громко мявкнул на нас оборотень-интеллигент в сорок пятом колене, важно выходя из укрытия в образе жирного кота, а потом добавил уже тише: – Орёте, как кошки в марте! В застенки захотели?!
Мы с Карломаном были вынуждены согласиться с этим замечанием и некоторое время шли по улице в полном молчании по направлению к бульвару Сен-Дени. Около одного из домов стояла какая-то мелкая девчонка, державшая над головой плакат, крепившийся на высокой деревянной ручке. Это что же одиночный пикет? Я всматривалась в надпись на плакате, исполненную на чистом французском, пытаясь понять смысл протеста (неужели и сюда добрались гринписовцы?). Фразу «lettre à Basile» я сначала перевела как «Литр для Базиля», но позже вспомнила, что первое слово означает «письмо».
– О! Малява пришла! – весело промурлыкал оборотень, заметив девчонку с плакатом.
– Базиль ещё до твоего перехода сюда сделал запрос Архивариусу потустороннего Парижа (тот – его давний должник), посмотрим, какой результат! – пояснил мне Карломан, пока оборотень расплачивался за почту двумя маленькими надутыми шариками.
Кажется, так выглядели знаменитые «дыхания» в которых оценивалось практически всё вокруг. Наконец, Базиль развернул письмо и, пробежавшись глазами по тексту, тихо засмеялся.
– Теперь понятно, почему сила Люрора де Куку перешла именно к тебе, шер ами! – промурлыкал он. – Архивариус изучал генеалогические древа… В общем, ты смело можешь обращаться к Заправиле тринадцатого сектора по-родственному: «дедуля»! А ещё лучше: «дед Куку»!
– Нет, Базиль! – перебил его Карломан, вырвав письмо и прочитав его. – Не перегибай! Родство хоть и кровное, но очень дальнее. Эжени ему что-то вроде пра-пра-правнучатой четвероюродной племянницы. Поэтому сила и перешла именно к ней, ведь других родственников у некроманта не существует.
– У тебя особая кровь, Эжени! – добавил принц, взглянув на меня. – В ней поёт смерть.
А я всё думала о своём разговоре с Люрором де Куку. Может быть, у него действительно не было никакого злого умысла по отношению ко мне, ведь мы какая-никакая родня. Хотя когда это останавливало некромантов? И какую же всё-таки цель он преследует? Неужели хочет пристроить бедную родственницу? А может быть, он поможет мне вернуться?! Выправит мне какой-нибудь пропуск, например. Он же первый советник Великого Окочура. Мысли вихрем кружились у меня в голове. Тем временем мы продолжили свой путь, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.
– На наше счастье, в городе творится неладное, и всем не до нас! – восторженно сказал Базиль.
– А что творится? – не поняла я, когда мы вышли на бульвар Сен-Дени.
Впрочем, вопрос этот был излишним, потому что всё вокруг полнилось звуками икоты. Икали призраки-висельников, томные дамы в потрёпанных кружевах и даже пара псов-оборотней и одна упитанная крыса. Потом впереди показался какой-то некромант со своей свитой, который тоже не мог скрыть напавшего на него недуга.
– Вот полюбуйтесь! – осклабившись, проворчал Базиль. – Даже шевалье Со Ны де Кадавр икает, как ишак.
– Для студентов-химиков перевожу, – весело добавил он, хитро взглянув на меня. – По-вашенски, это будет: кавалер Безносый Жмурец.
Я осторожно присмотрелась к новому некроманту, борясь с желанием навести на него лорнет. Внешность у него была очень даже примечательная. На землисто-бледном лице, обезображенном тёмными кровоподтёками, он носил чёрный респиратор с фильтрами, словно только что вышел со стройки тёмного потустороннего будущего, где работал без шума и пыли. Респиратор оставлял на всеобщее обозрение только глаза и лоб.
Неужели у этого могущественного чародея, и правда, отсутствовал нос?! А ещё у некроманта вместо пенсне был монокль с алым стеклом, который тот постоянно держал зажатым в глазной впадине, будто беря каждого на прицел. От этого аксессуара тянулся засаленный шнурок, что несколько портило впечатление о владельце, как и надетый набекрень цилиндр, который к тому же казался меньше по размеру, чем голова. Я вспомнила, что в Памятке на площади Вогезов шевалье значился как Заправила четвёртого сектора. Если верить Люрору де Куку, вот он, мой враг, и надо сказать, что общаться с этим кавалером мне совсем не хотелось.
– Почему же Жмурец? Он что, мёртвый? – прошептала я.
– Не совсем, – тихо ответил Карломан, нежно взяв меня за руку. – Великий Окочур вернул его к жизни через шесть дней после того, как покарал за непокорность. Теперь де Кадавр – его преданный раб и ищейка.
Я ещё раз посмотрела на некроманта и вспоминала прочитанные мной со шпаргалки Люрора де Куку строки по избавлению от икоты:
«И перевожу всё на местных зараз,
Отъявленных гадов, редисок и прочих
(Не будь имена их помянуты к ночи!)»
Получалось, что слова эти возымели забавное действие, как бы отметив указанные категории лиц и морд. Все «заразы», «редиски», «гады» и загадочные «прочие» были, как говорится, напоказ! Ну, что касалось шевалье, то здесь можно было даже не сомневаться (кстати, по-моему, от французского «шевалье» произошло наше ругательное «шваль»). Вопрос был в другом: зачем вся эта «комедь» Люрору де Куку? Развлекаться изволит, Ужас Кукушачий? Или что?
ГЛАВА IV. «Кес ке се», или «Шьёрт побьери»!
В таверне меня встречали, выражаясь фигурально, с флагами и барабанным боем. Призраки и прочие мятежники хлопали в ладоши, Жюли и Фламель с радостью обняли меня, а Шарман, расчувствовавшись, пожал руку.
– Ну что вы! Всё не так уж ужасно! – пыталась убедить всех я, но получалось это плохо.
Пока вся компания отмечала моё счастливое возвращение, у меня из головы не выходили слова Люрора де Куку о том, что мятежников использовали втёмную тайные недоброжелатели (другие некроманты?), чтобы спровоцировать мой переход в потусторонний Париж. В результате я решила хорошенько расспросить обо всём Базиля, но такая возможность представилась только под вечер. Оборотень был слегка навеселе, что в данном случае играло мне только на руку.
– Базиль! – окликнула я его, когда он уже открывал дверь в свою комнату. – Надо поговорить!
Мурный Лохмач замер, дёргая пушистым хвостом, который, по его недосмотру, торчал дыбом из-под одежды, так и не завершив превращение.
– О! Неужели! – промурлыкал он, вальяжно поворачиваясь ко мне. – Неужели ты вспомнила и обо мне, шер ами? А то всё: «Карломан! Я беспокоилась о тебе!»
– Мне нужна твоя консультация, – сказала я.
– Ты обратилась по адресу! – заявил Базиль, галсами приближаясь ко мне…– Консультант из меня… м-м-м-м… это что-то!
– Ты говорил, что выкрал страницы из гримуара у Люрора де Куку, так? – спросила я, аккуратно отведя его лапы, которыми оборотень пытался то ли обнять меня, то ли удержаться за мои бёдра, как пират за мачту во время шторма в девять баллов.
– Выкрал – да! – гордо выпятил мохнатую грудь Базиль, опустившись передо мной на колени, чтобы не упасть. – Но не у самого Люрора де Куку.
– А у кого же? – удивилась я.
Базиль поманил меня пальцем, хитро улыбаясь в ответ и, когда я наклонилась, сказал свистящим шёпотом:
– У Клодины де Нозиф!
– У кого?! – поразилась я.
– У Заправилы сектора номер шесть и по совместительству бывшей Люрорской крали! Забавный каламбурчик получился, а? У крали украли! – скабрёзно подмигнул мне Базиль. – Люрор де Куку твой перепортил всё женское естество по обе стороны, шер ами! Он даже меня в этом деле обошёл! Хотя нет! Меня-то – пока нет!